На лице сестры появились слезы.

– Хорошо.

Я сжала ее руку, никакими словами это не передать.

В то время как бабушка позволила маме выплакаться, Эйприл и я отсортировали вещи, которые нам привезли. Перебрав вторую коробку, у нас получилось семь рубашек, которые пахли папой. Я собрала все пакеты и отнесла их наверх, в мамин гардероб. Нижний ящик комода был совершенно пуст, - это было место, где отец хранил свои сорочки. Я положила пакет в ящик и задвинула его. Затем начала просматривать, что лежало в остальных ящиках, где он хранил свои сокровища, – так папа называл вещи, даренные нами на протяжении нескольких лет: макаронные и рисовые рисунки, отпечаток моей руки, который я сделала ему на первый День Отца, и фотография нас троих, которую мы подарили ему совсем недавно.

Мои колени подогнулись и я упала на пол; буквально через пять минут я кричала изо всех сил, позволяя рыданием разрушить меня окончательно. Это должно было случиться, верно? Это последняя капля. Мы докатились до этого! А ведь мы были на пути к «нормальности», но солдаты, вошедшие в дом, разрушили все, чего мы успели добиться после смерти папы. Почему мы не могли найти выход из этого хаоса? Почему все должно быть настолько искаженным, неопределенным и совершенно непонятным. Прекратиться ли это прежде, чем я развалсь на куски, которые невозможно будет собрать?

 Хотела бы я сейчас оказаться с кем-то, кто бы успокоил меня, сказал бы, что моя жизнь не закончилась в день похорон отца. Я хотела попасть в укромное место, чтобы забыть об этом. Существует ли этот человек, который поможет мне?

На данный момент самое огромное мое желание – оказаться в объятиях Джоша. Мне было не страшно с ним, потому что я знала, что он никогда не будет в армии, не будет похоронен, завернутым в американский флаг.

– Эмбер? – Послышался испуганный голос Гаса из-за двери.

Я вытерла слезы, благодарная тому, что после смерти отца стала использовать водостойкую тушь.

– Мама опять плачет.

– Ей тяжело, потому что сегодня нам привезли папины вещи.

Он кивнул, протянул мне руку, я взяла ее, и мы спустились по лестнице. Остальные папины вещи были сложены на диване, ожидая маму, которая должна была сказать нам, что с этим делать. Я нашла военную кепку и, долго думая, надела ее на голову Гаса. Это не значит, что он будет солдатом, я просто хотела увидеть, как он будет смотреться в ней.

Краем глаза я уловила блеск алмаза на бабушкином обручальном кольце. Она потеряла обоих: сына и мужа. На ее глазах были слезы, но она больше не позволяла им упасть, потому что сейчас успокаивала маму, пытаясь взять и часть ее боли.

Я села рядом с мамой, которая уже перестала плакать.

– Мам, ты хочешь, чтобы мы разобрались с этим сейчас или сделаем это позже? Нам не обязательно делать это прямо сейчас.

Ее глаза бегали по комнате, пока она не нашла коробки. Затем, она приняла свое первое решение, связанное с папой.

– Верните коробки с формой солдатам, а личные вещи оставьте пока здесь. Не все обязательно делать сейчас, верно?

Я улыбнулась.

– Верно.

Мы собрали униформу назад в коробки, но оставили некоторые фотографии, принадлежности для бритья и остальную мелочь. Компьютер тяжело будет восстановить. Я взяла копию своей любимой книги «Пророк» Джебран Халиль в твердой обложке. На ней были отпечатки его рук. Я улыбалась, листая книгу и натыкаясь на любимые отрывки. Неожиданно выпали какие-то документы. Закрыв книгу, я подняла их: запечатанные конверты с именами Джун, Эйприл, мамы, Дисембер и Гаса.

– Мам? – Я показала ей письма.

Она задержала дыхание и взяла конверт со своим именем у меня из рук. Остальные письма я всем раздала. Ему удалось оставить частичку себя нам. Я слушала звук разрывающейся бумаги с наслаждением: все тут же стали вскрывать конверты. Все, кроме меня. Ели я открою это сейчас, то не услышу ничего больше от папы снова. Я не могла согласиться на это .И засунув своё письмо в задний карман, пошла помогать Гасу.

– Оно адресовано мне, – сказал он и ушел в комнату.

Все захотели уединиться.

Я закончила упаковывать вещи и отнесла оставшееся в комнату мамы. Она сама не сможет сделать это сейчас, но захочет позже. Она пережила это сейчас, и я знаю, переживет снова.

Я позвонила Сэм, предупредив, что ночью останусь с семьей и свернулась калачиком на кровати.

Солнце взошло, снег покрыл все вокруг, в том числе и наше безумие. Я спустилась вниз на запах жареных колбасок и пение мамы. Мамино. Пение. Выглянув из-за угла в стиле нинзя, хотела убедиться, не подменили ли нам ее ночью. Она пела «Les Misérables», которая звучала довольно иронично при готовке завтрака.

- Доброе утро, соня, – весело сказала мама.

Я села в бар, бабушка вручила мне чашку кофе. Мне страшно было проснуться и увидеть маму, снова плачущую.

– Похоже, выпал снег, – сказала я, пытаясь найти нейтральную тему для разговора.

– Сегодня выпало семь дюймов, но, мне кажется, завтра аэропорт вновь будет работать, – ответила бабушка, подмигнув мне. – Я заказала билет на завтра. Подбросишь меня до аэропорта?

Я покачала головой.

– С удовольствием.

Рада отвести ее, но, признать, жаль ее отпускать. Я сделала большой глоток кофе и посмотрела на маму. Она передвигалась с некоторой легкостью, может быть, немного резче, чем обычно, но она была здесь. Ее взгляд был всё ещё пустым, но после прочтения вчерашнего письма она изменилась, в лучшую сторону. Мама возвращается к нам.

К пяти часам я уже сидела в своем маленьком фольксвагене и действительно хотела скорее попасть в свою квартиру. Там я хотя бы могла отвлечься учёбой. Теперь понятно, почему бабушка хотела, чтобы я как можно быстрее переехала к Сэм. Я бы задохнусь в своей печали дома.

Бабушка собрала свою корзину и села на диван рядом со мной. Она достала флаг, который висел возле нашего окна. Я помнила традицию, - когда на войне находился сын или муж, или брат, вешали белый флаг, на котором по центру была изображена красно-голубая звезда. Это предмет гордости: семья сделала свой вклад в дело всей страны. Когда родной погибал, красно-голубую звезду меняли на золотую. Я смотрела, как бабушка аккуратно обшивала эту звезду золотыми нитями.

– Ты ждала этого, да? – спросила я. – Ты хотела дождаться его вещей, прежде чем уехать.

Она посмотрела сначала на свои очки, которые использовала при шитье, а потом на меня.

– Да. Я знала, что это разорвет твою мать на части. Но в том письме Джастин что-то сказал ей, что заставило ее жить дальше. Она меня удивляет, и, я думаю, она готова. Как и я.

– А я боюсь жить дальше, – тихо призналась я, боясь, что меня услышит мама.

– Дисэмбер, ты должна довериться своей матери. Ты достаточно долго заботилась о ней, теперь предоставь это делать ей самой. Гас и Эйприл не твоя ответственность. Живи своей жизнью, девочка. – Она посмотрела на флаг. – Умер твой отец. Не ты. Не я. – Продолжила она шепотом. – Дело живых – продолжать жить. Мы не исключение. Мы не первая семья, которая потеряла кого-то на войне и, уверена, не последняя. Но мы сильные.

Стежок. Еще один. От себя. К себе. Стежок. От себя. К себе. Снова и снова она протыкала иголкой ткань, обшивая красно-голубую звезду золотыми нитками, в соответствии с традицией. Золотая нить словно отражала изменение жизни моего отца. Эта простая смена цвета объявляла о смерти, в то время как флаг висел уже здесь девять лет.

Это месяц был головокружительным из-за Райли, Джоша, папиной смерти, которая омрачила всю мою жизнь и сделала меня жёстче.


Глава 13

Экологично это или нет, но я хотела бы, чтобы в Колорадо посыпали дороги солью. Красный гравий дерьмово увеличивал тягу. Чертовски сложно вести машину в понедельник утром.

Я села на свое место в классе и достала учебник, который тут же начала читать. Сегодня я забыла не только свой студенчиский билет, но и купить кофе. Начало утра не сулит ничего хорошего для меня.

И вот стаканчик с ароматным напитком появляется на моем столе. Джош источал свою лучезарную улыбку.

– Сегодня утром я видел Сэм, она сказала мне, что ты из-за снега осталась на ночь. Я подумал, что это боязнь заносов.

Я кивнула.

– Верно, я боюсь гололёда.

– Я бы подбросил тебя. Всего лишь один телефонный звонок – и ты в уютном джипе. – Он кивнул в сторону стаканчика. – Кофе. И проси все, что угодно.

Я скрыла улыбку.

— Я же тебе говорила, что могу справиться сама, без тебя. К тому же, я слышала, что ты был занят на этих выходных. – В моем голосе проскользнула горечь; мне стало интересно, с кем он был.

– Кто сказал?

Я сделала большой глоток кофе и проигнорировала его вопрос, так как профессор вошел в класс.

Парень сел рядом, и всю лекцию смотрел на меня, а я старательно игнорировала его взгляд. Пыталась сосредоточиться на гражданской войне - это определенно то, чем мне стоило заняться. Проблема в том, что мысли о Джоше преследовали целый день. Это провал.

Где он был на этих выходных? С кем? Почему, черт возьми, меня это заботит? Я дала ему знать, что против наших отношений, но должна ли я знать ответы на эти вопросы? Нет.

Лекция  буквально пролетела.  Я уже была готова последовать сразу за преподавателем, как только тот вышел из-за кафедры. Но Джош догнал меня, подстраиваясь под мой темп.

– Ты вся пунцовая!

Да. Я была вся красная. Я смутилась.

– Нет, просто тяжелый день.

– Верно. Хочешь позавтракать со мной перед учебой?