Если раньше я нервничала, то сейчас меня просто тошнит, и я чувствую, как ногти впиваются в кожу ладоней. Единственное, что удерживает меня на ногах — это необходимость достоверно знать, что мне это не мерещится. Быть уверенной. Но мой страх отражается в словах Рори.

— И ты сказала ему, что он мой, — произносит он теперь уже со злостью.

У меня перехватывает дыхание, но я по-прежнему не могу пошевелиться.

— Ну конечно же, и я восстановила контракты на строительство. Мы же, как ни как, будем семьей.

— Поверить не могу, мать твою, — цедит он сквозь зубы. — Неудивительно, что он оставил мне это гребаное голосовое сообщение... сказал, что оторвет мне яйца. Это твоя вина, — с яростью бросает Рори. — Ты, сумасшедшая —

— Ну не злись, дорогой. Мне пришлось ему рассказать. Ты же не слушал меня. Ты ведь обещал, что вернешься домой. Но не переживай, я сказала ему, что ты сделал мне предложение.

Я делаю резкий вдох, и мое хрупкое сердце с громким звоном разбивается на мелкие осколки.

— В тебе на самом деле столько дерьма, Бет. — Смеется он, хотя смех звучит совсем нерадостно. — Хрена с два он от меня, и я уж точно не женюсь на твоей чокнутой заднице.

Мои ноги начинают двигаться, но не в ожидаемом мной направлении. Я не ухожу. Вместо этого, я оказываюсь на пороге комнаты, в которой стоит Рори и держит в руках снимок УЗИ.

— Он не мой. Я всегда пользуюсь презервативами и проверяю...

Ох, Рори. Это неправда.

Странно наблюдать, как его эмоции сменяют друг друга: гнев — замешательством, замешательство — шоком, шок — страхом, а в финале страх переходит в сожаление. Все это читается в его взгляде, теперь умоляющем меня взгляде, в котором каждая эмоция мгновенно оживает. А потом умирает. Как и мое сердце.

— Фин. — Произносит Рори с другого конца комнаты, его Адамово яблоко дергается, когда он проглатывает тяжесть своей лжи.

— Как чудесно... Я так рада, что ты привыкаешь к этой мысли, папочка. Фин — милое имя для мальчика!

Она похожа на свой голос. Даже со спины видно, что она испорченная городская принцесса. Какой и я была раньше. Рори стоит как вкопанный. Полагаю, меня должно приободрить отсутствие реакции со стороны его невесты; она не замечает, не понимает намеков этого мужчины. Но когда подходит ближе, обнимая его за шею, эти мысли превращаются в пепел.

Не могу сдержать звука, слетающего с моих губ, мимо кулака, который подавляет рвущиеся наружу рыдания. Я не слышу его ответа и, спотыкаясь, ухожу прочь, паркет скользит у меня под ногами.

Я слышу, как Рори зовет меня, но не останавливаюсь. В отличии от жены Лота, я не стану оглядываться на прошлое.

Спотыкаясь, я бегу прочь. Одной рукой опираюсь о стену, другой прикрываю рот. Мне нужно на улицу.

Меня сейчас стошнит. Пожалуйста только не здесь. Я не хочу находиться здесь. Я больше никогда не хочу быть рядом с ним.

Грудь разрывает от боли, но я уже у входной двери, не осознавая, что машина Айви на заднем дворе.

Плевать. Я пойду пешком. Я спрячусь. Я заползу под куст и умру к чертям собачьим.

Я чувствую его пальцы на своем плече и, отпрянув от него, сильно дергаю тяжелую входную дверь. Я плачу, всхлипывая и бормоча что-то не совсем разумное, затем ныряю под его протянутыми руками в темную, холодную ночь...

... и прямо к вспышке фотоаппарата.

— Финола, что ты чувствуешь по поводу того, что твой муж вернулся?

— Фин, а вы знали, что он инсценировал свою собственную смерть? Вы ему помогали?

— Фи — ты знаешь, где он спрятал украденные миллионы? Вашей прислуге заплатили?

— Миссис Петтифер, как Кит Тремейн относится к этому? Вы были любовниками раньше?

— А твой новый парень в курсе, что его невеста уже замужем?

Вспышки настолько яркие, как будто ты перерождаешься. В аду. Меня фотографировали и раньше, на красных ковровых дорожках, и я всегда там чувствовала себя куском мяса. Но это. То, что происходит сейчас, у меня нет слов, чтобы описать это. Я не совсем понимаю их вопросы, мой разум все еще в той комнате, наблюдает, как она обнимает Рори.

— Это правда, что ваш муж вынуждал вас спать с Шейхом Ахмедом, чтобы отвлечь его от кражи?

— Фифи, это правда, что когда-то ты была элитной девушкой по вызову?

Чья-то рука хватает меня сзади за локоть; несмотря на хаос передо мной, я вырываюсь, поворачиваюсь и шиплю.


— Держись от меня подальше.

Я ступаю на первую ступеньку, прикрывая глаза от ярких вспышек камер, пошатываюсь и спотыкаюсь. Больше инстинктивно, чем из чувства благодарности, я хватаюсь за протянутую ко мне руку, которая обхватывает меня за предплечье и не дает потерять сознание. Одним плавным движением я прижата к нему. Мое сердце замирает, а вдруг это Рори, хотя инстинктивно я понимаю, что это не он.

— Не отвечай, — тихо произносит он низким баритоном. — Не поднимай голову.

Мне не нужны его наставления, как и не нужно знать его, даже когда мое тело реагирует, прижимаясь к нему ближе.

Я бросаю взгляд из-под ресниц, и, хотя он очень похож на Рори, его прикосновение кажется неправильным.

— Кит… Кит! Что ты думаешь о муже?

— Ты ожидаешь получить долю от украденных им миллионов?

— Кит… ты ей заплатил?

Его тело напрягается, когда мы достигаем нижней ступеньки, окруженные вопросами, камерами и вспышками фотоаппаратов. Кит открывает дверь чего-то невысокого и обтекаемого — и я сразу понимаю, что это "мерседес" — прикрывая меня своим телом от толпы. Его руки все еще обнимают меня за плечи, он толкает меня на пассажирское сидение и мгновением позже скользит за руль с противоположной стороны.

— Фин, я полагаю? — за неимением слов, я киваю. — Проклятая Анна, — бормочет он себе под нос, когда двигатель оживает.

— Что? — я резко поднимаю голову.

— Мой помощник Анна. — Он хмурится и сдает назад, едва не задев одну из самых настырных орущих фигур. — Она заставила меня поверить, что ты мужчина.

Не совсем уверена, что он имеет в виду и вместо этого спрашиваю:


— А ты... — Я осекаюсь на его имени. Смогу ли я когда-нибудь произносить его без рыданий?

— Кит, — бросая на меня взгляд, подтверждает он с бесстрастным выражением. — Его близнец. — Нет необходимости спрашивать, как он к этому относится.

— Почему они здесь?

— Насколько я понимаю, их предупредил кто-то из деревни. Видимо, что-то связанное с твоим мужем, — добавляет он вопросительно. Но не настаивает на ответе и замолкает, вспышки камер следуют за нами по подъездной аллее, пока мы не сворачиваем направо на дорогу.

— Куда мы направляемся?

— Куда захочешь. Просто, когда ты выскочила из дома, я подумал, что машина будет очень кстати.

— Она беременна, — всхлипывая, произношу я в качестве объяснения. Этого кажется достаточно, но все равно он тихо отвечает.

— Я знаю.

— Зачем ты мне помогаешь? С чего бы им думать — ты и я?

— Пара? — в темноте машины мне кажется, я улавливаю в его взгляде намек на насмешку. — Когда я приехал, они толпились у дома. Очевидно, им достаточно того, что мы не дали никаких комментариев, и я помог тебе забраться в машину. Выуживание информации, без сомнения. Ты знаешь причину всего этого?

— Мне сказали, что мой муж жив. Я не знаю, но, если он не умер, он очень многим должен кучу денег.

Кит снова переводит взгляд на дорогу.


— Черт возьми, — произносит он, проводя рукой по лицу. — И почему с ним вечно все непросто? — Затем, немного помолчав добавляет, — Нужно решить, куда ты отправишься. У тебя есть друг, с кем ты могла бы остаться? Где-нибудь в тихом месте?

— Нет. Я буду в порядке, — отвечаю, не особо внимая своим словам, потому что "в порядке" — это понятие, которое прямо сейчас находится где-то в необозримом будущем.

— Тебе лучше не оставаться одной. — На этот раз его глаза на мгновение встречаются с моими, в них сквозит жалость. Мне не нужна жалость, даже когда я отворачиваюсь к окну и начинаю тихо всхлипывать.


Глава тридцать восьмая


Фин


Пробежка. Работа. Дом. Сон. Пробежка. Работа. Дом. Сон.

Моя жизнь вкратце. Как я люблю: без осложнений. Никакой лжи, узнать или рассказать.

Я живу в Ватерлоо, в более чем неблагоприятном окружении, с соседкой по квартире, потому что с моей зарплатой только так и возможно. Я думала, что никогда не решусь делить с каким-то незнакомцем личное пространство, но на самом деле, все хорошо. Сьюз — врач-стажер, и наша квартира в нескольких минутах ходьбы от больницы Святого Томаса. Мы полные противоположности как в жизни, так и в происхождении, но нас это устраивает. В душе, думаю, я очень рада тому, что у нас такие разные графики, и мы редко бываем вместе. Дело не в том, что она мне не нравится, просто я предпочитаю ни с кем не общаться. И мне не нравится, когда меня заставляют выходить в люди, потому что я этого не делаю, не считая работы или пиццерии за углом.

Я не прячусь. По крайней мере, больше нет, так как журналисты, которые нашли меня и следовали по пятам, уже в прошлом. В давно ушедшем. Я — устаревшая сенсация, и благодаря моему мужу моя репутация в каком-то роде восстановлена.

Да, мой муж. Я все еще замужем за ним.

Маркус объявился в тот самый день, когда я решилась отдать свое сердце Рори. До сих пор не уверена, что стало большим потрясением, правда. Хотя, он выбрал неудачное время. Этого идиота подобрал в австралийских водах морской патруль. После инсценировки собственной смерти он, похоже, купил билет в один конец с группой торговцев людьми. С той кучей денег, которую украл, мне трудно понять, почему он поскупился на план своего побега, но я уверена, что у него будет достаточно возможностей поразмыслить над этим, сидя в тюрьме. На сколько я знаю, в настоящее время в Канберре, пока несколько стран борются за его экстрадицию. Не знаю, что с ним будет, хотя хочется верить, что он не потеряет руку в Дубае. Или того хуже.