Айви издает невнятный звук, наподобие вопрошающего возгласа. Что-то определенно не так.

- Что?

- Что? - повторяет она, только ее тон чуть выше, и выглядит она словно олень, попавший в свет фар.

- Что за сдавленный звук?

- Я просто подумала, что это возможно хорошая идея. - Она решительно кивает головой. - Очень хорошая идея.

- Это всего лишь телефонный звонок, Айви. - Просто телефонный звонок, который в эти дни я все больше ненавижу делать. Я всегда буду ценить то, что сделала для меня Сорайя, но похоже, что мы с ней могли бы жить на разных планетах сейчас. Я обязана им обеим - Айви и ей - если бы не они, я жила бы со своей мамой и ее новым парнем, а может и еще хуже. Томилась бы в иностранной тюрьме, возможно. Но, поддерживание контакта с Райей приводит меня в уныние. Как будто в дни между нашими звонками я могу игнорировать свое прошлое и просто сосредоточится на том, что у меня впереди. И под впереди я имею в виду именно это; ни прошлое, ни будущее, лишь то, что непосредственно передо мной.

Убого, я знаю.

- Знаешь, что еще будет хорошей идеей? Если ты побреешь ноги.

Я смотрю вниз на небритые конечности.


- Зачем? Их никто не видит.

- А если медведь накакает в лесу, это значит, что никто не видит?

Я фыркаю. Айви всегда переворачивает все с ног на голову и задом на перед.

- Ради скромности медвежонка Пуха, надеюсь, что так.

- Ты знаешь. что я имею в виду. - Подойдя ближе, она наклоняется ко мне. - Обычно помогает, когда нажимаешь кнопку, видишь? - говорит она, включая чайник. - Вроде бы ты должна быть умной.

Все еще самодовольно улыбаясь, она разворачивается и уходит.

Я насыпаю чайную ложку растворимого кофе в свою кружку, упираясь бедром о столешницу. Пока я жду, когда закипит чайник, я отвлеченно провожу рукой по одному из стульев, замечая уголок, где белая краска оставила непривлекательный подтек. Ковыряя ногтем этот бугорок, я устраиваю эффект домино: стул качается на неровном полу, задевая стол и выводя ноутбук Айви из спящего режима. Не обращая на это внимание, я продолжаю отчищать стул, когда мой взгляд наталкивается на светящийся экран. Обычно, я не шпионю. На мой взгляд, люди, подслушивающие у замочной скважины, заслуживают получить в глаз, но одно определенное слово привлекает мое внимание, вызывая приступ тошноты, которая почти толкает меня на колени.

Это слово - имя моего скончавшегося мужа.

Зачем Айви писать о нем?

Я отодвигаю со скрежетом стул и сажусь на его твердую деревянную поверхность.

Я действительно не знаю, говорится в письме. Она все еще уязвима и не желает разговаривать об этом. Письмо продолжается, обрываясь на полуслове, после короткого упоминания о курсе восковой депиляции, который я совсем недавно прошла. Это своего рода шутливое суждение о том, чтобы мне попрактиковаться на себе, хотя, подтекст заключается в том, что я прячусь сама от себя.

Я прокручиваю страницу вверх, читая предыдущее письмо, то, на которое отвечает Айви. Оно от Сорайи. Я и понятия не имела, что эта парочка общается с момента моего возвращения, и, на мгновение, мне немного обидно. Но, когда мои глаза пробегаются по содержимому письма, приступ тошноты возвращается, и желчь подступает к горлу.

Нужно рассказать.

Мы не помогаем ей, скрывая от нее это.

Она наказывает себя и за что?

- Фин, ты же не варишь кофе по-турецки, да? - голос Айви застает меня врасплох, чувство вины резко проступает на моих щеках.

- Н-нет, - кричу я в ответ. - Если только ты хочешь, чтобы я его сварила.

- Боже, нет. Эта фигня, словно жидкая смола. Что ты возишься так долго? Ты корову ходила доить что ли?

- Минутку, - отвечаю я, пробегаясь по строчкам письма, даже когда они расплываются по экрану. Словно на расстоянии я слышу, как закипает и выключается чайник, но не могу пошевелиться.

- Человек может умереть от жажды, дожидаясь - Айви заходит и останавливается как вкопанная в дверном проеме, в долю секунды выражение на ее лице меняется от шока к сочувствию.

- Что это, что ты не хочешь, чтобы я видела? - спрашиваю я отстраненным и дрожащим голосом, и мысли у меня соответствующие. - Что может быть хуже, чем то, что я чувствую сегодня? Вчера? Весь этот год? - я понимаю, что мои слова не являются отражением того, что происходит в моей голове - они не громкие и сердитые, а скорее печальные. - Я имею в виду, я потеряла мужа, дом, большинство своих друзей. Свое место в этом мире и более чем на несколько недель свое желание жить. Что еще осталось, что причинит мне боль?

- Я хотела рассказать тебе, но не сразу. Я полагала, что ты еще не готова, не после вчерашнего разговора. Мы решили подождать хотя бы до твоего дня рождения, но Райя -

- Сказала, что я делала из него святого. Что мне нужно было возложить память о нем на алтарь моего самоуважения. Кто говорит такие вещи? - я издаю полусмешок, потому что знаю ответ. Сорайя Язва. Сорайя Суровая. Сорайя, женщина, которая, рискуя попасть в тюрьму сама, помогла мне покинуть страну после смерти Маркуса.

- Что такого, по ее мнению, я должна увидеть? Но ты считаешь, что не должна?

- Пока. - Айви заходит в кухню и начинает перекладывать чернослив и бумаги на столе. - Я не - не думала, что ты была готова. У нее добрые намерения, но она не знает, что у тебя все еще бывают дни, когда ты просыпаешься от слез.

Мне становится стыдно.

- Ты думала, я не слышала тебя? - немного печально спрашивает она.

Сжав губы, я качаю головой.

- Просто я не знаю, усложнит ли это все или улучшит. - Подавленно говорит она, вытаскивая спрятанную под кипой бумаг папку для документов. - Я надеялась, что нам удастся сохранить это в тайне, пока ты не придешь в себя. Почувствуешь себя сильнее, может. - Ее слова затихают, ее следующая фраза звучит примерно так же. - Райя обнаружила кое-что...недавно.

Она протягивает мне коробку в фирменной почтовой упаковке. Fed-Ex (FedEx Corporation — американская компания, предоставляющая почтовые, курьерские и другие услуги логистики по всему миру. Прим.пер.)

У меня руки дрожат, когда я забираю ее у нее.


- Что это? - я держу коробку, замерев, словно там бомба.

Айви выглядит так, словно ей неловко, хотя не отводит от меня своих глаз. Что говорит мне, эта посылка является бомбой другого вида. У нее такой взгляд, будто она хочет успокоить, но не в "все будет хорошо" значении. Он больше похож на "я тебя прикрою". Взгляд, от которого холодок пробегает по позвоночнику.

- Я точно не знаю. Я лишь знаю, что это значит. - Выражение ее лица беспокоит меня больше, чем коробка в руках. - Я лишь хочу, чтобы ты знала, что я не намеревалась скрывать это от тебя. Я бы с радостью...ну, не с радостью, но Райя собирала кое-какие твои вещи, которые она успела забрать из твоего дома. Она складывала их в коробки, чтобы отправить, и нашла... - Она указывает на коробку в моих руках. - Это.

Я разрываю упаковку и вытаскиваю содержимое, выложив его на стол. Я беру в руки сложенную выписку из банковской карты на имя Маркуса и чек из магазина нижнего белья Agent Provocateur. Ничего шокирующего, кроме цены.

- Это за одежду для сна, - говорю я, взяв чек. - Он - он купил мне это во время его последней командировки. - Крошечные затейливые кусочки серебристого кружева и атласа, больше предназначенные для того, чтобы его снимали в спальне, а не надевали для сна. Как оказалось, они не были использованы ни для того, ни для другого. Я даже этикетки не сняла, я была потрясена, когда нашла в шкафу подарочную коробочку, так как у нас уже какое-то время не было интимных отношений. - Интересно, что с ними случилось? - рассеяно спрашиваю я, представляя мимолетный, но все же нелепый образ Джорджа, садовника в нашем доме в Дубайе - последнее место, где мы жили - надевшего прозрачную сорочку и кружевной пеньюар во время стрижки газона в невыносимую жару.

- Думаю, это все где-то в коробке. Может среди вещей, которые Райе удалось упаковать? - паника отражается на ее лице прежде, чем она опускает голову, ее взгляд теперь прикован к столу.

Я беру другой счет; он из того же магазина, датированный следующим днем. В каждом чеке оплачены одинаковые предметы на одинаковую сумму.

- Должно быть, тут какая-то ошибка. Это поддельная кредитка?

- Мне бы хотелось этого, - почти шепчет Айви, прикасаясь к моей руке, когда я вытаскиваю содержимое конверта поменьше. Пачка фотографий падает на стол, и я ахаю.

Это фотографии личного помощника моего мужа в такой же сорочке и ажурном пеньюаре.

Толстая сука.


Глава восьмая.


Фин.

— Что ж, тогда это здорово, что он умер.

— Ну, я бы так не сказала.

— Но она ведь счастлива, что его здесь нет, так?

— Ну, наверно, но —

Лежа на животе на диване, я слушаю, как Наташа и Айви обсуждают на кухне громким шепотом преимущества моей нынешней ситуации, учитывая утренние откровения.

— Так в чем проблема?

— Иногда сочувствия бывает воз и маленькая тележка, — многозначительно говорит Айви.

— Я не понимаю. Он ей изменял — и не раз, если те выписки по кредитной карте и чувственные почти обнаженные снимки что-то значат — но она все еще грустит?

Чувственные — это правда. Тело его личного помощника выглядело в этих кусочках кружева лучше, чем мои скромные формы когда-либо. Не могу поверить, что была такой глупой.

— Ну, — Айви пытается снова, замолчав, вероятно, чтобы подобрать слова попроще. Более простые выражения? Муж — мертв. Фин — грустно. Может ей стоит взять свой телефон и воспользоваться смайлами. — Конечно же она все еще грустит. Он был ее мужем, и по-прежнему мертв, только сейчас, наравне со скорбью, она начнет испытывать безумную злость. Надеюсь, — добавляет она. Я практически чувствую, как она смотрит на меня сквозь стену. — Рано или поздно.