Роксана Гедеон - Край вечных туманов

Для меня было неприятным сюрпризом обнаружить, что она заперта. Я толкнула ее сильнее, потом налегла всем телом, но результат был тот же – дверь не поддавалась. Видимо, меня заперли на замок. Уяснив это, я принялась что есть силы колотить в дверь.

Все напрасно. Ладони у меня заболели скорее, чем кто-то откликнулся на мой стук. Я бросила свое безуспешное занятие и подбежала к окну. Двор был пуст, если не считать солдата, дремлющего под кустами можжевельника.

Я в бешенстве швырнула в него песочными часами. Вандеец вскочил, озираясь по сторонам, и заметил в окне меня.

– Ты, видать, вконец рехнулась, женщина! Швыряться часами!

Он говорил на наречии Пуату, которое я с трудом разбирала.

– Ступай сюда и открой мою дверь! – приказала я по-французски. – Кто-то запер меня на замок, я не могу выйти.

Солдат уставился на меня в недоумении.

– Я? Чтобы я тебе открыл? Ну уж нет, этому не бывать.

– Почему же этому не бывать? Я хочу выйти отсюда!

– Хотеть можно чего угодно. Да только его светлость Шаретт приказал запереть вас. Никуда вам не выйти.

– Почему? – снова спросила я, уже догадываясь, что запертая дверь – это не просто недоразумение.

– А это мне неизвестно. Вот придет толстяк, который вас охраняет, от него-то вы все и узнаете.

– Куда же он пошел, этот толстяк?

– Не знаю. Может, отправился выпить стаканчик, а может, и в другое место.

Я была в ярости. Это уже слишком! Я и так была почти лишена свободы, а теперь, значит, меня будут запирать на замок. Но почему, черт побери? И почему так неожиданно, без всякого предупреждения? Боже мой, я ненавижу, ненавижу этого проклятого Шаретта больше всего на свете и, была бы рада, если бы кто-то всадил ему пулю в лоб!

Не владея собой, я швырнула за окно поднос с завтраком и все мелкие вещи, которые только были в комнате. После этого, утолив немного свой гнев, слегка успокоилась. Надо было сохранять трезвость ума и спокойно все обдумать, найти выход. Но как его найдешь, если дверь заперта, а под окном сидит солдат?

Весь день я просидела у окна, надеясь увидеть что-то такое, что принесет мне спасение. Все было тщетно. К вечеру двор счал наполняться людьми. Появились денщики Шаретта и кухарка, обслуживавшая всю эту ораву. Поужинав, денщики принялись пьянствовать, потом привели откуда-то девок и отплясывали с ними фарандолу под визгливые звуки скрипки. Я в бешенстве металась из угла в угол. Впервые мне хотелось, чтобы появился Шаретт. Мне хотелось узнать причину, побудившую запирать меня в комнате, как пленницу. Но Шаретт не появлялся. В Фонтенэ-ле-Конте проходил Высший военный совет, и, разумеется, он был там. Нет гарантии, что этот мерзавец придет ночью. Наверняка останется пировать с другими вандейскими военачальниками.

Уже совсем стемнело, когда я услышала на лестнице тяжелые шаги. Герцог де Кабри подошел к моей комнате и заглядывал в замочную скважину. Я отошла в сторону, чтобы он меня не заметил.

– Ну что, моя принцесса? Сбежать вам не удалось? Вы уже пришли в себя после изменения вашего положения?

– Принесите мне ужин! – грубо крикнула я, решив не вступать с ним в объяснения.

Хотя мне очень хотелось узнать, почему меня заперли, было выше моих сил спрашивать об этом у герцога. И выслушивать его тяжеловесные насмешки.

– Сию минуту, моя принцесса, – издевательски проговорил он.

Ужин мне принесла Мьетта. Герцог впустил ее в комнату, а потом снова запер дверь на замок. Мьетта быстро расставляла на столе ветчину с подливкой, яйца, картофельное пюре и кофейник.

– Зачем ты выбросила завтрак за окошко? – шепнула она. – Без еды все равно не обойдешься.

– Вот уж не ожидала, – сказала я, задыхаясь от гнева, – что и ты станешь моей тюремщицей. Такова твоя плата за мои подарки?

Мьетта строптиво повела плечами.

– Сюзанна, разве я могла отказаться? Мне приказали. Да я и не причиняю тебе вреда, я только приношу тебе поесть.

– Ты заодно с ними, и в этом весь вред!

– Я не заодно. Но не я командую Шареттом, а он мною.

Она оглянулась на дверь, а потом сделала мне знак, чтобы я ела. Рассерженная, я начала резать ножом ветчину. Мьетта наклонилась ко мне, ее губы почти коснулись моего уха.

– Знаешь, почему тебя заперли? Это все из-за Военного совета.

– Не понимаю, – произнесла я. – Совет был и вчера, однако вчера я могла ходить по городу.

– Я тоже не понимаю. Может быть, сегодня приехали такие люди, что Шаретту не выгодно, чтобы ты с ними встречалась?

Это объяснение показалось мне неправдоподобным.

– Ну и кто же сегодня приехал?

– Утром – Боншан, Буленвилье, Жоли. А еще ночью – Ларошжаклен и Тальмон…

Кусок застрял у меня в горле. Я медленно отложила вилку и пораженно смотрела на Мьетту.

– Кто, ты говоришь, приехал? Ну-ка, повтори последнее имя!

– Тальмон, – удивленно произнесла она.

– Принц де ла Тремуйль де Тальмон?

– Не знаю, принц или не принц. Он приехал из Шато-Гонтье.

Из Шато-Гонтье! Одного из наших замков! У меня перехватило дыхание.

– Боже мой, Мьетта, это же отец! Мой отец здесь.

Теперь мне стала очевидна вся подлость Шаретта. По-видимому, он и не думал выполнять свое обещание и помогать мне. Мой отец находится в Фонтенэ-ле-Конте, в одном городе со мной, и Шаретт запер меня, спрятал от его глаз! Ну и сволочь же этот Шаретт, ну и сукин сын!

Мьетта смотрела на меня с недоверием.

– Твой отец – принц?

– Ну еще бы! У меня первый муж был тоже принц, и я сама принцесса, хотя сейчас об этом не часто хочется вспоминать.

Я взглянула на Мьетту с решительностью, от которой она слегка попятилась.

– Я хочу убежать, Мьетта. Слушай, мне это совершенно необходимо. Если я упущу этот шанс, я буду последней дурой на свете.

Мьетта принялась лихорадочно собирать тарелки на поднос.

– Меня в это не вмешивайте, мадам. Мне жизнь еще дорога. Шаретт прикажет меня четвертовать, если я чем-то вам помогу. Или привяжет к лошади и пустит гулять по ландам.

Я схватила ее за руку. У Мьетты были недостатки – жадность и страсть к приключениям. Почему бы не сыграть на этом?

– Послушай, если ты поможешь мне, мой отец озолотит тебя. Я возьму тебя к себе, ты будешь жить как у Христа за пазухой. Намного лучше, чем здесь. Ну, что ты теряешь? В отряде Шаретта с тобой обращаются как с подстилкой. Не может быть, чтобы это тебе нравилось. И вовсе не обязательно, чтобы Шаретт тебя четвертовал. Мы будем в безопасности у моего отца. У тебя будут красивые платья, всякие золотые вещи – и все только за то, что ты поможешь мне!

– Нет, об этом и говорить не стоит, – твердила Мьетта, но я чувствовала, что упрямство ее тает. – Разве только.

– Что? – горячо спросила я.

– Вы подарите мне изумрудное колье? Я всю жизнь мечтала о нем. Как-то раз к Шаретту приезжала мадам де Ларошжаклен, у нее было такое ожерелье. Я думала, что сойду с ума от зависти.

– Черт побери, конечно, я подарю тебе это колье, только помоги мне!

Мьетта деловито блеснула серыми глазами.

– Ну и что нужно сделать?

Я поспешно сняла с шеи запаянную ампулу.

– Возьми. Это яд, цианистый калий. Герцог де Кабри, который сторожит за дверью, непременно попросит тебя принести ему вина. Ну а ты подсыпешь туда яду.

Мьетту волновала вовсе не моральная сторона вопроса.

– Ага, я подсыплю, а он как начнет вопить. Сбегутся все, кто есть в этом доме.

– Да нет же, дурочка! Он вздохнуть не успеет, подохнет сразу же. Туда этой свинье и дорога. Такой яд убивает мгновенно, я знаю…

Я вспомнила барона де Батца, который дал мне его. Все-таки нашелся случай, чтобы пустить ампулу в ход. Ей-богу, совесть меня не будет мучить.

– Но перед этим, Мьетта, тебе надо разыскать Брике. Ты знаешь его?

– Да. Такой худой хитрый мальчишка… Он бродил где-то поблизости.

– Он обещал появиться сегодня вечером. У него ловкие руки, пусть украдет лошадей. Одну для меня, другую для вас обоих. Я не собираюсь пешком метаться по Фонтенэ-ле-Конту, разыскивая отца.

Мьетта с суеверным страхом взяла в руки ампулу.

– Не бойся. Тебе яд не причинит вреда. Спрячь его за корсаж и отправляйся.

– А вы не забудете про ожерелье? – настороженно спросила она.

– Да не забуду, не забуду, ступай!

Она постучала в дверь. Герцог де Кабри подозрительным взглядом окинул комнату и только тогда дал Мьетте переступить порог. Она сделала шутливый реверанс, плутовски улыбаясь.

– Видит Бог, господин герцог, мне вас жалко. Вы все один да один. Может быть, принести вам стаканчик горячего вина из Бордери и ломтик сыра?

– Я сам хотел попросить тебя об этом.

Ключ со скрежетом повернулся в замке, и я снова осталась одна.

Начал накрапывать дождь. Я стояла, прижавшись лбом к стеклу, изо всех сил пытаясь умерить дрожь, пробегающую по телу. Напряжение было так велико, что я боялась, что могу чем-то выдать себя.

Капли дрожали на стекле и, сливаясь в струйки, сбегали вниз. Трепетали на ветру листья осин. Вместе с ночной темнотой на Фонтенэ-ле-Конт надвигалась свежая майская гроза. Пыль лежала на дороге, прибитая дождем, а еще несколько минут назад тучами носилась в воздухе, подгоняемая порывами ветра.

Какая-то тень мелькнула во дворе. Я напряженно вглядывалась в темноту, но все было тщетно. Оставалось надеяться, что тот темный силуэт принадлежал Мьетте. Я прислушалась. Так и есть – на лестнице раздались ее легкие быстрые шаги.

– Долго же ты ходила! – раздраженно бросил герцог, сидевший под дверью.

Я услышала, как Мьетта ставит на пол поднос с вином.

– Простите, господин герцог. Я так боюсь грозы, что едва решилась перебежать через двор. Вот, берите сыр. Это сыр бри, он остался еще от прежнего хозяина дома, прокурора.

После этих слов наступило молчание. Я представила себе все, что там происходило: искаженное ужасом лицо Мьетты, предсмертная гримаса на лице герцога… Раздался сильный стук, словно что-то упало, а потом хриплый стон. Даже не стон, а рычание.