Маргарита Южина - Край ничейных женихов

Целую ночь Люба с Семеном разговаривали, а утром он взял Любку за руку, поцеловал ее, и договорились они, что Любка приедет сюда же, на автовокзал, ровно через неделю. В то же утро Галка, стервозина, как и ее сестрица, сразу ему все про Егорку и выпалила! А Сеня этот… он только плечами пожал, ответил, что давно сына хотел. Любка потом с ним встречалась, прямо на свидание с Егором и приехала, мать уже без сынишки не пустила, сказала, что надоело ей с ребенком сидеть, пока дочь по городам бегает… Хорошо тогда погуляли… В парк Егорку сводили, еще собирались встретиться… Да чего говорить, все равно же не встретились… Ромка Кривоглазов решил в отца поиграть. Приехал к Любе, сказал, что все осознал, и, дескать, теперь все изменится, потому что жить они будут вместе! И ведь еще хотела ему дать от ворот поворот, да мать как насела! Ну и чего? Ромка даже месяца в этой дыре не выдержал, сбежал в город, сказал, что устроится и их с сыном заберет. Да, видать, не устроился еще… не забирает… А Василий Иннокентьевич! В деревню приезжал устраиваться агрономом. Как он за Любой ходил! Нет, ну он ей в отцы годился по возрасту-то, так кто теперь на это смотрит? А тогда Любка смотрела… Да, еще же Саша был… Как он ей песни пел под гитару! Вот только выпьет и сразу: «Я к тебе не подойду-у, я к тебе не подойду-у, и ты ко мне-е не подходи-и-и!» Каждый день пел, надрывался, зараза. Ни дня не просыхал… А еще Сайран был… Уж каким ветром его, жителя солнечных гор, в их деревню занесло – неясно, но человек он оказался горячий! И все бы неплохо было, даже Егорку Сайран признал, как родного… поэтому жутко переживал, что Люба не признала его деток. Так еще бы! Он же деток-то вместе с женой привез! Хотел большую, дружную семью, лихоимец! Вот почему ей так не везло-то? И ведь Любка пнем не сидела – сама беспокоилась. Одного даже по газете выискала. Хороший был мужчина… Только воровал, гад. Сидел частенько, паразит такой, и вот никак не мог от привычки своей пагубной отвыкнуть. Да и воровал-то как? Нет бы по-умному, чтоб не видел никто, так он упёр трактор, напился и на этом же тракторе в гаишную машину врезался! Тоже, видать, не везло мужику. Ну а на кой леший Любке такой неудачник? Да и все равно посадили его. Колька еще был… Любил ее сильно. Только водку все равно больше. А как напьется, так у него слабость такая была – по деревне Любку гонять. Она сначала терпела, а потом не сдержалась, табуреткой ему по темечку и приложила. Увезли Николая в районную больницу, а уж оттуда он куда-то на север завербовался. К ней не вернулся. Еще парнишку молоденького, помнится, красотой своей пленила, так там мать чуть с горя не умерла, когда узнала, какую невестушку ей сынок готовит. Не хотелось как-то жизнь с поминок начинать… Ну вот и где оно, счастье Любкино? И в чем виновата-то она? И хозяйка хорошая, и вести себя умеет. Завсегда, ежели к ней какой мужик и забредал, так она по всем правилам: сначала накормит, напоит, спать уложит, а уж потом со своими знакомствами в душу лезет. Но вот не везет, и все тут!

Да еще маменька эта! Нет бы дочь в город вытолкать, так столько возле себя держала, говорила, что Любка опять дров наломает, а семерых детишек ей уже не потянуть!

Да и вообще, девок своих бабы боялись в город отпускать. Мало ли чего там сотворят. Девчонки и не поехали. Сначала мам-пап боялись, потом уже хозяйством обросли, на кого оставишь-то? А были и такие, которые вырвались в город, да потом с детьми уже возвращались, вот и получилось, что в деревне баб много, а с мужиками беда. И где его сейчас найдешь, счастье-то… Ну, то есть мужика настоящего?..

Сегодня Коровины были с самого утра заняты делом. Михаил Иванович каждому нашел работу, даже Валентине Георгиевне. Правда, та тут же вспомнила, что именно сегодня приезжает муж из командировки, скоренько собралась и попросила, чтобы Иван добросил ее до дома.

– Некогда Ивану, – строго насупился Михаил Иванович. – Мы с ним сегодня штакетник обновлять будем. А то вон дырища какая в огороде – корова пролезет! Кстати, ты должна была красить этот штакетник, а сама куда-то намылилась! Раздевайся и марш за кисточками!

– Боже мой! Ну какие кисточки? Что я вам, Рубенс, что ли? Ничего-ничего, – замахала руками Валентина Георгиевна. – Я сама доберусь, здесь же автобус ходит, так что… стругайте свой штакетник.

Мария Адамовна с Элеонорой Юрьевной проводили сватью, а потом принялись за работу – им Михаил Иванович велел вскопать клумбу.

Не сделав и половины, женщины выдохлись, но Мария Адамовна старательно поддерживала свекровь:

– Просто страшно подумать, какая здесь будет красота! Обязательно посади анютины глазки. У них столько сортов!.. А вот сюда герань можно…

– Нет-нет, здесь я посажу розы. Беленькие такие, – мечтала Элеонора Юрьевна. – А вон там елочку, а вон там… Ой, Маш, чего это к нам опять Любка продвигается?

Мария Адамовна о причине сего визита догадывалась. Вчера откуда-то заявилась жена этого Петра, господи прости, Сигизмундовича и сразу к Коровиным. Это еще хорошо, что Мария Адамовна сумела ее перехватить, вызвать весь огонь на себя и сказать, что Петр Сигизмундович совершенно случайно оказался в их деревне, потому как у него здесь любимая женщина по имени Любовь. Гостья унеслась по указанной наводке, даже не пообщавшись с Коровиными.

Поэтому сейчас Люба и идет. Наверное, ругаться опять будет. Не понравилось ей, видимо, что жениха привезли женатого. А где ж холостых-то брать? Мария Адамовна их уже сколько лет профессионально разыскивает, а те, точно чувствуя это, прямо как сквозь землю проваливаются!

И все же положение надо было спасать.

– Мам, ты тут клумбочку одна вспаши, а я… я уж послушаю, что там любопытного споет наша Индюшиха.

– Да… Этой клумбой я сама займусь, – снова взяла в руки лопату Элеонора Юрьевна. – Цветы, они, как верные жены, признают только одни руки…

Мария Адамовна вбежала в дом вовремя – Люба Индюшкина уже стояла перед Михаилом Ивановичем и пыталась всучить ему какие-то рукописные листы.

– … А я говорю, должны! Я вот тут все подсчитала! – железным тоном вещала она.

Михаил же Иванович был строг:

– А я говорил, чтобы ты больше сюда не заходила, ежиха! Опять, небось, с какими-то иголками пришла?! Потом… Потом я сам на себя не похож! А мне… в общем, ступай отсюда, Любовь!

– Вот оплатите, тогда…

– О-ой, а к нам сосе-е-еди! – медово запела Мария Адамовна, войдя в дом. – Пап, а ты чего такой?

– Вот и топайте отсюда вместе с соседями! – был непреклонен глава семейства.

Просто трудно было поверить, что еще совсем недавно эти люди делили одну крышу. Причем по обоюдодоброй воле.

– А вы знаете, Любочка, и пойдемте! – дернула головой Мария Адамовна. – Пойдемте к вам! Там мы сможем обо всем договориться!

– Да мне только оплатить, чего договариваться-то? – упиралась Люба.

– Вы же видите, он ничего вам платить не собирается, – кивнула на свекра Мария Адамовна. – А у вас… Погодите, о какой плате идет речь? Нет-нет, вы об этом расскажете мне у себя дома. Ну, пригласите же меня в гости!

Люба не знала, как противиться такому напору, к тому же… выговориться ох как хотелось. Ну не Галке же душу изливать, та еще и порадуется. А эта… Мария, кажется, выглядит вполне себе ничего…

– Пойдемте, – кивнула Люба. – Только вы кошелек захватите. Я от своего не отступлюсь.

– Это непременно. Я без кошелька – никуда, – согласилась Мария Адамовна и повела Любу из дома, естественно, не взяв с собой никаких денег.

У Любы было чисто, убрано, игривые занавесочки поднимали настроение, а скатерть на столе вместо каких-то там клеенок располагала к беседе.

– Я больше кофе люблю, если у вас есть, – прошла сразу на кухню Мария Адамовна. – И… с вашего позволения, с молоком. Оно у вас есть?

– Есть, утрешней дойки, – пробурчала Люба, доставая трехлитровую банку молока. – Я, конечно, кофею налью, только вы все равно должны мне за все заплатить! Я не какая-то тут гостиница! Я, между прочим, за вашим этим родственником… кем он вам приходится-то? Короче, я за ним, как за дитем малым, ухаживала! А тут жена его приехала! Так что я и в суд могу, ежели чего.

Мария Адамовна тяжко вздохнула: ну вот ничего люди не понимают, только себе и другим нервы портят… Еще судом она грозит…

– И чего вы в том суде скажете, разлюбезная Любовь Индюшиха? – устало спросила Мария Адамовна. – Мы с вами договаривались, что он у вас немножко поживет, так?

– Так, – с готовностью кивнула Люба.

– Вот он и пожил! А про оплату мы с вами совсем ничего не говорили. И вообще… по большому счету, какая оплата? – Мария Адамовна очень серьезно посмотрела на хозяйку. – За что мы-то должны платить? Во-первых, жили у вас не мы, а во-вторых…. Да мы и сами можем с вас оплату потребовать! В том же самом суде!

– Как это? – округлились глаза у Индюшихи.

– Обыкновенно. Я работаю в клубе, где за деньги соединяются судьбы людские. Мы и вам хотели такую услугу оказать, подселили к вам мужчину…

– Ха! Хорошо подселили! – фыркнула Люба. – Он еще обжиться не успел, а за ним уже жена приехала!

– Да кто вам сказал, что это жена-то?! – всплеснула руками Мария Адамовна. – Вам показывали паспорт? Свидетельство о браке? С чего вы взяли-то?! Он был совершенно холост! Как патрон!

– Но ведь она сама сказала: я за своим мужем! И сказала, что она его жена…

– Да? А если я скажу, что являюсь женой американского президента, вы тоже поверите?

– Да ну… у вас такой муж… больше на больного похож, хихикает все время, какой с его американец… – фыркнула Люба, но тут же закручинилась. А потом спросила: – А если она не его жена, так почему он тогда ничего не сказал? Петя-то? Так и сказал бы, отстань, мол, от меня, страшная женщина, я тут останусь, а он же… как заяц подхватился и в машину скачками!

– Теперь мы это уже никогда не узнаем… – вздохнула Мария Адамовна и отхлебнула кофе. – Эх, Люба, упустили вы свое семейное счастье…