Все было просто и понятно. Поужинали на Невском, в азербайджанском ресторане. Без выкрутасов – шашлык и хачапури под красное вино. Оттуда сразу вызвали такси, в лифте он ее поцеловал, в номер к нему они зашли вместе. О том, что ночь белая, никто не думал, вспоминалось только потому, что за окном не темнело и от этого совсем не хотелось спать.

А что там было? Что там было, в номере, в известном «Англетере»? Нам интересно, нам любопытно, и очень хочется засунуть нос в дверной проемчик. «Невероятный и почти тантрический» – она сама так написала, и больше никаких подробностей. Так жалко…


В первый же вечер они остались вдвоем и утром решили не расставаться, Вадим решил. И в этом ничего удивительного не было. Потому что «прочная любовь и хороший секс начинаются с успешного совместного сотрудничества», это я не сама изрекаю, это я Вадима цитирую.

Он тоже оставил записи после этой белой ночи, но не в частном дневнике, а в научной монографии. Лет в шестьдесят его потянуло на сексологию, я кое-что читала из его статей, да, и перечитывала. Он даже вывел свой закон, закон сексуально-делового партнерства, и, кстати, этим своим законом реабилитировал внебрачные связи своих коллег, которые крутили романы с секретаршами, адвокатшами, переводчицами, аспирантками…

Кому интересно, запишите, цитирую из монографии: «Совместная деятельность – это та матрица, на которой развиваются все сильные чувства, в том числе и любовь. Если мужчина и женщина успешно сотрудничают, то именно они видят друг друга в истинном свете. И если они физически и физиологически подходят друг к другу, то рано или поздно окажутся в одной постели. Это закон. А законы не знают исключений».


Ну и?..

Светочка, детка, вернулась домой немножко другим человеком. Издержки производства! Если начинаешь менять людей, неизбежно меняешься сам. А в городе у нас все было как обычно. Опять жара и пыль, пух тополиный… Дети бросали спичку – и мягкая вата с треском расползалась, огонь пожирал этот пух за две секунды, оставляя на траве черные следы.

Мама, как обычно, колготилась с вареньем, на этот раз смородиновое было у нее в тазу. Света выложила на стол гонорар. За питерский тренинг она получила столько, сколько за два месяца в поликлинике.

Муж отвернулся, все это ему не очень нравилось, но он молчал, он вообще не любил разговаривать. Голос подала мама.

– Трубы надо менять, – она вспомнила про отопление, – а то зимой все перемерзнем.


Трубы поменяли, Светочка спешила уладить все свои домашние дела до осени. От Вадима приходили письма, из Москвы, из Киева, из Риги, из Новосибирска… Он звонил почти каждый день, Светочка закрывалась в ванной с телефоном и в эти моменты была похожа на страуса, который уверен, что его никто не видит, когда он зарывается мордой в песок.

В сентябре старший сын пошел в первый класс, Света его проводила, за ручку, с шариками. И вот наконец-то на семейном обеде по этому случаю она объявила, что увольняется из поликлиники.


Семья, естественно, заволновалась. Сестры завизжали:

– Ты бросаешь работу!

– В больнице у тебя зарплата! Стабильная!

– Стабильная зарплата в три копейки, – это она на всякий случай уточнила.

– Ну и что! Тебя все уважают! Ты скоро будешь завотделением!

– А с этим… у тебя что будет?

– Гонорар, – она пыталась успокоить. – И творчество…

Про творчество никто особо не расслышал, а гонорар при всем очарованье не вызывал доверия.

– Какой-то непонятный гонорар? Сегодня он есть, твой гонорар, а завтра его нет!

– Завтра я вылетаю в Иркутск, – она наконец-то сказала самое главное. – Работать.

Мама перекрестилась. Сестры поснимали сланцы. Муж не выдержал. Он хотел возразить, но передумал и вышел из-за стола.


И опять чемоданчик, и снова пакуем вещички. Куртку, туфли, Чебурашку… Муж протянул ей конверт:

– Это тоже возьми.

Света увидела конвертик и присела. Это было ее же собственное письмо к Вадиму.

И как она могла оставить свое письмо на столе, ей было непонятно. Ведь прятала, скрывала эту связь, развода не хотела, ни в коем случае не собиралась с мужем разводиться. Когда Вадим приезжал в ее город, она прикрывалась, чтобы объяснить, где была ночью. И помогала на дежурстве, и вела занятие в институте, и у подружки гипертонический криз… И вдруг оставила письмо.

Она положила в карман этот конверт и ничего не сказала. Врать было некогда – за ней приехало такси.

– Я все объясню, – это она на крыльце сказала. – Когда вернусь…

Светочка вышла за калитку к машине, и тут ее резко ударило в спину. Так сильно, что она вскрикнула и упала руками на капот. Голова закружилась от боли, она не сразу поняла, что это было. А это были всего лишь сланцы, резиновые, сложенные подошвами вместе. Муж прицелился между лопаток и метнул их с крыльца. «Спасибо, что не нож», – она подумала и покатила.


Конечно, она рассказала об этом Вадиму и показала свое письмо, неотправленное. Пока летела с пересадкой до Иркутска, все время представляла, как расскажет, как покажет синячину на спине, спросит обязательно жалобным голосом: «И что теперь делать?» Предполагала, разумеется, как отреагирует маэстро на такую новость…

Вадим рассмеялся, когда про сланцы услышал, и про письмо, которое она случайно на столе забыла.

– Случайно! – он долго хохотал. – Светочка! Случайно? Только мне не рассказывай, милая моя… Мужу расскажи, а мне не говори, что случайно. Ни за что не поверю… Ты хотела от него освободиться, я это знаю, меня невозможно обмануть.

Вадим смеялся, и она смеялась. Потому что рассказала об этом не дома, в своем городе, и не в Москве в гостинице, а в Иркутске, точнее на берегу Байкала. А до Байкала от нашего города – о-го-го сколько верст. Так далеко, что, когда сидишь в нашем городе, кажется, что нет никакого Байкала. А когда стоишь на берегу Байкала, то все проблемы, которые остались в нашем городе, кажутся маленькими-маленькими по сравнению с этим огромным северным морем.

Байкал ругался. Приходилось отскакивать от неожиданно сильной волны, но брызги попадали в лицо и на одежду. У горизонта Байкал добрел, закатные лучи резали небо, все сияло… И Светочка сияла. Она казалась себе смешной в специальном костюме, в теплом, в непромокаемом, который ей вручили на турбазе. Из капюшона торчали одни глаза, дождь стучал в козырек шумно, как по крыше.

«И что теперь будет?» – об этом она спрашивать не хотела. Вадим был рядом, значит, все будет хорошо, это было понятно. Но все равно вздыхала:

– Вот бы увидеть себя с самолета… Пролистать, проглядеть все как фильм…

– Какой запах! – Вадим потянулся с наслаждением и глубоко вдохнул. – Чувствуешь разницу? Чем пахнет твой Дон? Рыбой, тиной… Море… Море – солью и водорослями… А Байкал пахнет чистой родниковой водой…

– Да, запах сумасшедший, – она сказала и засмеялась. – Это я не про Байкал, я про уху!

Уху готовили друзья Вадима. Он всем представил девушку – «моя Светочка», и это тоже успокоило хрупкое женское сознанье.

Ужинать сели в маленькой деревянной столовой. В баньке дымилась труба. За калиткой ходили лошади с жеребятами, хвостами отгоняли комаров. Гуси тянули толстые шеи и сами уходили ночевать в сарай.

Светочка дула на горячую ложку, хотелось поскорее остудить это дикое мужское кушанье.

Вадим спросил:

– Тебе здесь нравится?

– Да… – она ответила. – Как будто я всегда здесь была.

Короче, как говорят психологи, удаленность от проблемы значительно сокращает размеры самой проблемы. А насчет того, что будет дальше, Вадим изложил свой план. Он придумал делать свою сеть – такую структуру, с представительствами во всех крупных городах России, где будут работать его психологи по его методике.

И они полетели! Три года чесом, как артисты, по всей стране, с самолета на самолет, из города в город. Вокруг Вадима образовался широкий круг людей, у Светочки появились те самые единомышленники, о которых она мечтала. И где-то там, в этой толпе, возникла одна нехорошая женщина.


Откуда она взялась? Светлана помнила это знакомство, которое она сама и спровоцировала.

Приехали на семинар в Рязань, его устроил институт МВД. После своего выступления Вадим начал отвечать на вопросы из зала. К нему поднимались люди с проблемой, и он ее на глазах у публики решал. Да, чудеса исцеления он решил устроить.

Вышла девушка, сразу стала плакать. «Что с тобой, дитя мое?» – Вадим спросил. «Боюсь, – говорит, – защищать свой диссер». «А чего так?» – «А потому что от волненья я начинаю сильно заикаться». – «Да? – он удивился. – Ты и сейчас заикаешься? Я не заметил».

Маэстро взял девушку за руку, потрогал пульс. «Ну, расскажи, откуда ты, какая тема диссертации?» Девушка, спотыкаясь на первых буквах, начала отвечать. Вадим покрепче взялся за ее ладонь и начал разминать ей пальцы, а сам выспрашивает: «Сейчас ты вроде бы не сильно заикаешься?» «Да, – она сильнее заплакала – А на публике сильно».

Вадим ей дальше зубы заговаривает и массаж не прекращает: «Сколько тебе до защиты осталось? Неделя всего?.. За неделю такие вещи не исправишь, – он сказал. – Но ты не волнуйся. Заикайся себе на здоровье. Тебе-то что? Пусть комиссия мучается. Какая разница – двадцать минут ты будешь выступать или сорок? Все потерпят. Раз тебя до защиты допустили – уже не запорют». Он отпустил ее руку и улыбнулся: «Ну вот, согрелась, деточка. И заикаться, кажется, тоже перестала?» И тут бедняжка отвечает четко и спокойно, ни разу не споткнувшись: «Да… Правда, запороть не запорют. А что же я так плакала?»

И вот после этого невинного действа в перерыве подходит к Вадиму женщина в погонах и представляется – «Рязанская академия МВД».

– В чем же научность вашего метода? – она его спрашивает, и тут же начинает строить глазки. – Вы обаятельный мужчина, у вас есть сила, это видно, это ваш дар от природы. Но, простите, Вадим, при чем тут психотерапия?