– А я не поеду! – взвилась Маша. – Ты видела, что там за роль? Да одно название чего стоит – «Секс в маленьком городе»! Тьфу! А текст? Дебильный! И даже хуже!

– Машка, тебе очень идет, когда ты злишься. Только глаза не прищуривай, тебе еще Онисимов говорил. Давай по кофе, и поедем, да?

Тяжело поднявшись, Олеся протопала на кухню варить кофе, у них был такой ритуал – выпить по чашечке кофе на дорогу.

Маша, немедленно перестав реветь, вполоборота повернулась к зеркалу. Посмотрела так и сяк. Расслабила мышцы лица. Помолчала, собираясь с мыслями, и произнесла:

– О чем я?.. Я говорю о сцене. Теперь уж я не так… Я уже настоящая актриса, я играю с наслаждением, с восторгом, пьянею на сцене и чувствую себя прекрасной. А теперь, пока живу здесь, я все хожу пешком, все хожу и думаю, думаю и чувствую, как с каждым днем растут мои душевные силы… Я теперь знаю, понимаю, что в нашем деле – все равно, играем мы на сцене или пишем, – главное не слава, не блеск, не то, о чем я мечтала, а уменье терпеть. Умей нести свой крест и веруй. Я верую, и мне не так больно, и когда я думаю о своем призвании, то не боюсь жизни…

– Маш, из Киева звонят. Возьмешь трубку? – опять возникла на пороге Олеся.

– Да, примерно так… – пробормотала Маша, отворачиваясь от зеркала. – Давай телефон. Алло? Конечно, еду, как же иначе? Сегодня, да. Нет, поездом, я только в поездах и успеваю роли учить.


– Уважаемые пассажиры! До отправления поезда Москва – Киев осталось пятнадцать минут! Повторяю. Уважаемые пассажиры!..

– Олеся, ты иди уже, а то вон дождь собирается. Успеешь до метро. Я же не маленькая, – увещевала подругу Маша, которой очень хотелось спрятаться в купе от любопытных взглядов.

– Нет уж, вот тронется – тогда и я домой, – отказалась Олеся, которой, напротив, очень нравилось то, что на них с Машей постоянно оглядываются. – Ой, Машк! Смотри – Онисимов! Да вон, вон! На том перроне!

Маша посмотрела в ту сторону, куда тыкала пальцем невоспитанная Олеська, и в самом деле увидела своего бывшего любовника. Потный и всклокоченный, он тащил за собой огромный чемодан на колесиках, через плечо у него висела тоже немаленькая сумка, а свободной рукой он прижимал к себе малыша. За ним на высоких каблуках выступала ослепительная красотка с капризным и высокомерным выражением лица. Она что-то говорила Онисимову в спину, он, оглядываясь, оправдывался.

Странно, подумала Маша, отступив за Олесю, чтоб Онисимов, если вдруг обернется, уж точно не смог бы ее увидеть. И совершенно ничего демонического в нем нет – обычный человек. Все мы обычные. Слабые. Ничего от нас не зависит, на все – воля случая. Вот Марина встретила своего Сашку ненаглядного. А она, Маша, – Онисимова. Значит, судьба, от нее не уйдешь. Что там Маринка говорила про карусель? Надо слезть вовремя? Глупости. У нее, Маши, голова пока не кружится. И если уж играет музыка и горят огни, то надо успеть занять место на самой красивой лошадке, серой в яблоках, с позолоченными копытами, пока его не заняли другие, – и вперед! Надо, как героини Чехова, не бояться жизни, нести свой крест и верить в лучшее!

Маша зашла наконец в купе, где ехала, разумеется, одна. Сунувшуюся было проводницу сухо попросила ее не беспокоить. Вздохнув, посмотрела в зеркало и поправила выбившуюся прядь. Больше придраться было не к чему. Несколько минут смотрела в окно на все ускорявшийся пейзаж – городские окраины, дачные домики, лес… Вспомнила Онисимова, еще раз вздохнула и, достав из сумки сценарий, принялась учить роль.

Мария Винецкая никогда не позволяла себе приходить на съемочную площадку неподготовленной.

Ирина Крицкая

Господа психологи

Эта история грустная. Но поучительная, пожалуй, даже чрезмерно. Мою героиню будут бить резиновыми тапочками за вольнодумство, она расстанется с мужчиной, ради которого, как говорится, все побросала… Она уйдет из уважаемой профессии, которая ее кормила, и, как положено сильным женщинам на старте, – останется одна, без копейки, с двумя детьми на руках, на радость конкурентам…

Но! Все это мелочи. В финале героиня всех порвет. Потому что Светлана Свиридова – настоящая русская баба и, более того, крутой психолог, хозяйка международной консалтинговой группы «Свирель». То есть женщина она очень умная. А у людей с интеллектом не бывает несчастной любви.

Все беды нашего дрожащего сознания люди с интеллектом превращают в ступеньки, а потом шагают по собственным косточкам – тымс-тымс-тымс. И все это в темпе, в темпе!

С тех самых волнующих событий прошло двадцать лет, но я их упакую в один рассказец, потому что, сами знаете, – жизнь пролетает быстро, и нюни распускать нам некогда.


Полчаса назад мадам Свиридова поднялась к себе в люкс. Только там она смогла опустить плечи. Она была как выжатый лимон и прибежала, чтобы отдохнуть после трудного дня, но знать об этом никто ни в коем случае не должен. Мать всех живущих – такой должны все знать мадам Свиридову.

Она прилегла на диван и открыла тетрадь. Это ее маленькая слабость, профессиональная, вести дневник. Хотела что-то записать, но призадумалась, взгрустнула и, свернувшись в клубочек, заснула.

Устала женщина. Мотается все время, живет в гостиницах, в самолетах… По счастью, мне перепал билетик на супер-пупер конференцию, иначе я бы ее поймала.


Тетрадка в клеточку, сорок восемь листов, упала на пол. Сегодняшним числом появилась свежая запись, всего несколько строк, не совсем законченные, но вполне понятные. «Удивительно даже, – мадам Свиридова написала, – сколько лет мы не виделись, и столько всякого произошло за это время, и кто бы знал, какое море информации попало в мою голову, но, когда я увидела Вадима, мне стало ясно, что я ничего не забыла. Когда он подошел… Да, я все помню, но сейчас не хочу…»

Еще, чуть ниже, неаккуратно, не в строчку, беглыми каракулями, мадам черкнула: «Невероятный, почти тантрический секс».

Под этим она добавила еще три слова и несколько раз обвела их овалом: «руки, взгляд, ожиданье».


Когда мадам уснула, в номер зашел симпатичный, высокий, худощавый мужчина. Этот парень был немного моложе Светланы, лет на пятнадцать… Это муж ее, третий, если кому-то интересно. Он, видимо, не ожидал увидеть ее спящей, но раз такое дело – будить не стал, наоборот, поцеловал в плечо и накрыл одеялом.

Дневник валялся на полу, и он его поднял, естественно, и даже краем глаза заглянул… В эту раскрытую пасть женских размышлений. «Руки, взгляд, ожиданье», – он прочитал, но дальше любопытствовать не стал. Потому что мужчина этот тоже очень умный. И тоже психолог, поэтому знает – серьезные женщины не забывают мужчин, которые режут им жизнь на «до» и «после».

Он положил тетрадь под подушку и вышел, осторожно прикрывая дверь. И правильно, пусть госпожа психолог отдыхает. Пока я буду рассказывать эту историю, она вполне успеет выспаться.


Итак…

Вадима, своего учителя и сумасшедшую любовь, Светлана встретила, когда ей было двадцать восемь. Беды, как водится, ничто не предвещало. Тогда ее звали Светочка, она была молодым терапевтом, муж, дети и мама – все жили под одной крышей, в старом домике, с мезонином, с галерейкой.

Хотя о том, что девушка она оригинальная, догадывались многие. В своей поликлинике Светочка очень любила рекомендовать закаливание. И сама, безусловно, на себе проверяла все нетрадиционные методы оздоровления.

По утрам в любую погоду она выходила во двор с ведром холодной воды и выгоняла на улицу своих маленьких детей. Крошки трехлетние босиком наступали, в том числе и на снег. А у соседей разрывалось сердце. Соседи вызывали милицию.

Наряд подъезжает. Детишки делают зарядку. «Здравствуйте, дядя милиционер», – говорят. Светочка выливает на голову ведро и улыбается. Халатик беленький – придраться не к чему. Я врач, как хочу, так и лечу.

Вот так вот потихоньку ее пучина и засосала. Началось с обливанья, потом поехала на курсы психотерапии, в итоге открывает частный кабинетик. С табличкой: «Психолог, консультации по личным вопросам».

Пациентов она принимала у себя дома, на первом этаже, там, где раньше была узкая галерейка. Стол поставила, два кресла втиснула и некоторое время сомневалась, что лучше подойдет для релаксации: фикус или кактус, фикус или кактус?

А в городе была жара, с дороги пыль, пух с тополей… Особнячки на улице – кирпичный низ, верх деревянный, кондюков еще не было, ставни покрасить некогда, и нервные женщины жмут на звонок. Пришлось пахать в две смены – утром в поликлинике, вечером на дому. Семья садилась ужинать, а Света уходила в галерейку.

Сначала это даже было интересно. Раздел имущества, муж-алкоголик, трудные подростки, начальник-сволочь, давление скачет – вот с этим обычно люди приходили.

А за окном темнело. Муж смотрит телевизор, дети в спальне рисуют на обоях. Мама на кухне варенье варит из абрикосов. А Света разрабатывает схемы, рисует клиентам пирамиду базовых потребностей. «А что нам, собственно-то, надо? К какой вершине мы идем?»

И оказалось, никому ничего не надо, пирамидки рисовать никто не хочет, потому что невротики своей жизнью обычно довольны. А к ней приходят, чтобы получить две заветные вещички: чудо и жилетку. Поплакать – и чтоб доктор сама за них все сделала.

К концу года Света придумала краткую формулу стандартного собеседования: «Итак…» – «Ну и?..» – «Вот!» Когда человек садился в кресло и поджимал лапки, она улыбалась доброжелательно: «Итак…» Понимаете, да? Чтобы пациент расслабился и начал излагать проблему. Обычно это все затягивалось, суть вещей терялась в сюжетных линиях. А время тикает. И муж включил футбол. Мама рядом с ним на кухне, закрывает по баночкам варенье.

– Дурит моя младшая, – она вздыхала. – А может, и ничего? Все обойдется?

Света работает с пациентом, голову склоняет набок и кивает поощрительно: «Ну, и-и-и?» Это чтобы человек начал шевелиться и думать. И только к концу беседы, когда пациент самостоятельно делал какие-то выводы, она поднимала указательный палец и говорила: «Вот!». «Итак… Ну, и? Вот!», «Итак… Ну, и? Вот!»… Через год ей все это надоело.