– Я только вчера приехал в город. – Достав руки из карманов, Женя стал вертеть в руках какую-то круглую синюю коробочку. – Контракт закончился.

– А что ты там, в Африке, строил? – не зная, куда девать руки, я стала складывать тряпку сначала в два раза, потом в четыре… блин, и маникюр у меня наполовину слез.

– В Сирии. Дома восстанавливали, дороги… – была в словах Евгения недосказанность, и касалась она явно меня.

– Приятно было тебя повидать, Женя, но… – Я ткнула тряпкой в сторону своей квартиры. – Дома на плите варится борщ, и скоро проснутся родители, так что мне пора.

– Подожди! – Рванувшись, Женя схватил меня за руку и поднес к моему лицу ту самую коробочку. Теперь стало видно – бархатная, ювелирная. – Я пришел сделать тебе предложение! – выпалил он и открыл коробочку. В ней засверкало кольцо с камушком.

– Прикольно, – пришла я в себя. – А вместо цветов ты принес щенка?

– Я… это… – Закрыв футляр, Женя снова стал вертеть его в руках. – Утром пришел с цветами, смотрю, ты вывела сына на улицу. А он кидается к каждой собаке. Тогда я съездил на рынок и купил щенка, а цветы там забыл…

Всучив мне коробочку, Евгений с вопросом в глазах пристально смотрел на меня.

– Женя… как-то странно… – растерялась я.

Тут к нам подбежал Геночка с щенком.

– А как его зовут? – вклинился он между нами.

– Бобиком, – почему-то решила я.

– Знаешь, – Женя стал вглядываться в Геночку. – Где-то я уже видел твоего сына.

Именно в эту минуту, в это мгновение, когда сейчас, через шесть лет, я снова увидела Женю, стало ясно, кто отец моего Геночки. Ни в коем случае не смуглый и черноволосый Григорий, только Женя. Русо-рыжий и с веснушками. И я, наверное, все годы думала об этом.

С мужем мы развелись сразу после рождения Геночки. Постоянно требующий внимания и орущий по ночам сын неимоверно раздражал Григория, и он сбежал не только из нашей квартиры, но и совсем из города. Отправился в Москву искать легкой жизни и нашел ее в постели сначала одной, затем другой любовницы. Третья его на себе женила, мечтая удержать около себя говорливого красавчика. Я развелась не задумываясь. Иногда от Гриши приходили алименты, но сыном он не интересовался совершенно.


Закрыв коробочку, я положила ее в карман халата и, набравшись духу, сделала сообщение, от которого когда-то самый застенчивый парень в нашей школе должен в эту минуту стать самым счастливым.

– Ты видел Геночку на детских фотографиях. На своих. Это твой сын.

Боже мой, как изменилось лицо Евгения! Но не от счастья, от оторопи. И голос его вибрировал совсем нерадостно.

– То есть у меня есть сын пяти лет, но ни я, ни мои родители этого не знали. – Прокашлявшись, он продолжил: – Ты лишила моего сына родного отца…

И вместо радостного объятья Евгений попятился от меня, сел в серебристую «Ауди» и уехал.

Так я оказалась перед подъездом в цветастом халате, с тряпкой в руке, с ничего не понявшим сыном с рыжим щенком на руках и бархатной коробочкой в кармане.

– А собака? – испугался изменившейся ситуации Геночка. – Мы берем Бобика домой?

Погладив сына по голове и сдерживая подступающие слезы, я молча согласно кивнула.


До вечера я не смогла говорить ни с сыном, ни с папой, ни с мамой, весь день мыла окна на кухне и в своей комнате и пила кофе.

От родителей, узнавших, кто подарил Геночке щенка, я услышала только две фразы. От мамы:

– Я всегда подозревала что-то подобное.

От папы:

– И слава богу, что наш Геночка не будет похож на алкоголика-трутня.

Родные не приставали с расспросами и занимались Бобиком, успевшим один раз напрудонить и его постоянно выносили на улицу. Породу щенка родители, пересмотрев фотографий сто в Интернете, определили как ирландский сеттер.

Ночью я не выдержала и разревелась, уткнувшись в подушку. Что же мне теперь делать? С матерью Гриши проблем не будет, она не переставая пьет на маленькую пенсию и давно забыла о моем существовании и тем более Геночки, которого даже не видела.

Но вот родители Жени все равно узнают о внуке. И даже не представляю, как они среагируют. Они, преподававшие в нашем колледже физику и высшую математику, ни мою маму – бухгалтера в таксопарке, ни отца – таксиста не считали достойными стать членами их семьи и к влюбленности сына относились с боязнью. Вдруг я, плебейка, соглашусь стать его женой?

А наша близость с Евгением случилась только один раз. Он осмелился приехать перед своей командировкой в Сирию, в гости к Марине на слет одноклассников. И сразу сделал мне предложение. В третий раз после школы. Я отказалась. Я была уверена в своем счастливом замужестве за Григорием, самым красивым парнем нашего города. Хотя никто, кроме меня, его не любил. В тот день Гриша лежал дома, страдал от похмельного синдрома и в гости не поехал, «лечился» водкой.

Обидевшись на мужа, я тоже позволила себе немного лишнего. Ночью, когда Марина уложила нас в одну кровать с Евгением, все произошло как-то само собой. А утром, провожая Женю из дома Марины, я неожиданно чуть ли не с оттенком прови€дения, ощутила, насколько мой тогдашний муж «не моей группы крови» и так, как с Евгением, мне ни с кем не будет комфортно и спокойно.

Измочив подушку слезами и успокоившись, я поняла – Женя не мог по-другому среагировать. Была у человека мечта. Определенная и четкая. Жениться на мне, завести детей, жить семейной жизнью. А тут счастья в два раза больше. Можно испугаться. Особенно мужчине, женщины легче адаптируются к изменившимся обстоятельствам.

И определенная логика в словах Жени была. Нельзя скрывать детей от отцов. Но я-то откуда знала?


Обычно в воскресенье я работаю полдня, свой бизнес не отпускает, но ой как не хотелось решать производственные проблемы. Нашей семье принадлежит один из двух таксопарков города, и все последние годы мы работаем с одним выходным, по десять часов.

Еле открыв глаза после бессонной ночи, я смотрела в потолок и придумывала повод для невыхода в таксопарк. И тут же раздался телефонный звонок. Определившийся номер не радовал – диспетчерская. И голос не самый приятный, вечно зевающая и чихающая Светочка, в сорок лет решившая охмурить хоть кого-нибудь из наших сотрудников.

– Екатерина Борисовна, Толик Кабашидзе сегодня не вышел на маршрут… кобелина, а у менеджера выходной. Что делать?

– Где автомобиль? – сонно включилась я в ежедневную нервотрепку.

– Не пригнал. – Сладкий зевок в трубку. – Я пробила по навигатору, машина в Заводском районе.

Совершенно не хотелось вставать, но тут раскрылась дверь комнаты.

– Мама, а где мой Бобик?

Вот о чем я не вспоминала ночью, так это о подаренном щенке… Ой! Он же сейчас наделает лужу где-нибудь на кухне, а мне оттирай!

– Ищи собаку! – приказала я сыну и, не выпуская телефонной трубки, судорожно посетила ванную-туалет и накинула халат.

Из кухни доносился запах кофе. Бодрый голос мамы диктовал кому-то сводки по ценам на автозапчасти в нашем регионе, и по всей квартире разносилось: «… По ходовой части подробнее! Электрооборудование у нас в пролете!»

Сын стоял у входной двери в пижаме и с Бобиком на руках. Щенок смотрел на нас несчастными глазами.

– Я вчера предупредил! – Из родительской спальни вышел рассерженный отец в своей любимой одежде – семейных трусах и белой майке. – С собакой гуляйте сами!

Судя по дрожанию Бобика, нашего переодевания он мог не выдержать, и мы с Геночкой побежали вниз по лестнице.

– Найти и забрать машину! – кричала я в трубку. – Света, вызови нашего Эдельштейна, у него ключи ото всех автомобилей!


На улице впереди меня вышагивал Геночка, рядом крутился рыжий щенок, а я, нащупав в кармане халата бархатную коробочку, все время гладила ее пальцами.

Стараясь выглядеть взрослым, Геночка не пошел к детской площадке, а отправился по «собачьему» маршруту.

Золотистая шерсть щенка переливалась под солнцем, длинные уши прыгали в такт его прыжкам. Радость собаки от прогулки, его взвизгивания и заглядывания в глаза Геночке и мне создавали веселое настроение. Сынуля то гладил Бобика, то прыгал вместе с ним.

Оказывается, так здорово гулять по пустому двору в утренней прохладе июня. Надо же, собаки-то полезны для здоровья.


Войдя после прогулки в квартиру, я застала маму у кухонного окна.

– Опять за тобой следит Женя, как в школьные годы. А может, он уже не за тобой, а за сыном приглядывает.

– Где? – Скинув босоножки, я подскочила к окну. – Никого не вижу и не видела.

– Так я же наблюдаю с восьмого этажа, с земли его за кустами не видно. – Мама поправила волосы, она была готова для поездки на работу. – Он уже уехал. Так! Мыть руки, собаке лапы и садиться за стол, я сварила нашу любимую манную кашу.

– Она не любимая, – возмутился Геночка.

– А мы будем ее есть вместе с Бобиком, – сменила тон мама.

– Тогда и я буду! – обрадовался сын.

Я же, моя руки в ванной, вглядывалась в свое зеркальное отражение и переживала: «Вот черт, а я опять была не накрашена и в халате».


Неожиданно прозвучал звонок в дверь. У меня из рук выпало мыло. Захотелось крикнуть: «Не открывайте!» и бежать переодеваться. Но меня опередил папа, открыв дверь.

С детства неприятный голос завуча нашего колледжа авторитарно заявил с порога: «Я пришла разобраться в истории с кольцом».

Плюнув на внешний вид, я вышла из ванной.

– Проходите, пожалуйста, в комнату, Валерия Константиновна.

Выглядела мама Евгения как обычно – официально и старше моей мамы, хотя они ровесницы. Разницу в выражении лиц подчеркивал единый стиль. У обеих короткая стрижка прямых светлых волос, розовая помада, деловой серый костюм и туфли на низком каблуке. Но моя мама умеет улыбаться более светло.

Поставленным педагогическим голосом Валерия Константиновна сделала официальное заявление:

– Вчера мой сын сделал Кате предложение выйти замуж. Она отказала, чему я искренне рада. Но мой сын, как всегда… робеет перед Катей. – Сделав начальственную паузу, завуч решительно закончила: – По правилам хорошего тона кольцо нужно возвратить. Оно стоит больших денег.