Виктория Александер - Коварство идеальной леди

— Я решил, что сначала это должны увидеть вы. — Он немного помолчал. — Хотя она скорее всего рассердится.

— Не рассердится. — Стерлинг забарабанил пальцами еще громче. — Почему ее не поставили в известность?

— Не знаю. — Джозайя покачал головой. — Я и сам ничего не знал до сегодняшнего вечера!

— А откуда узнали?

— Мне давно не давала покоя одна вещь: почему в завещании не оговаривались способы получения необходимых для завершения коллекций артефактов? Мне это показалось странным. Зато мне было приказано фиксировать место, дату и время получения вышеозначенных раритетов.

— Почему время?

— Именно этот вопрос заинтересовал и меня.

— Помнится, мистер Холлис не упоминал каких-либо ограничений по времени.

— Я не уверен, что мистер Холлис что-то знал.

Стерлинг вскинул бровь.

— Но ведь кого-то поставили в известность.

— Без сомнения. Однако время не имело бы значения, если бы леди Рэтборн решила выполнить условия завещания по окончании общепринятого срока траура.

— Через год после смерти мужа?

Джозайя кивнул.

— Господи. — Стерлинг потер глаза. — А если — как в нашем случае — она решила сделать это раньше?

— Тогда с момента получения первого артефакта до момента получения последнего не должно пройти больше времени, чем с момента смерти виконта до дня получения первого артефакта.

— Рэтборн умер восемнадцатого числа прошлого месяца. Мы добыли кувшин двадцать третьего числа сего месяца. — Стерлинг сдвинул брови. — Сколько же прошло? Тридцать шесть дней?

— По моим подсчетам, да, — кивнул Джозайя. — С того момента как мы завладели кувшином и уехали из Египта, прошло семь дней. В зависимости от маршрута, вида транспорта и других факторов, которых нам не под силу предвидеть, включая погодные условия, нам потребуется по меньшей мере шесть дней, чтобы вернуться в Лондон. А это означает…

— Что у нее остается всего двадцать три дня на то, чтобы выполнить условия завещания. — Стерлинг прищурился. — Почему вы ничего об этом не знали? Мне казалось, что вы выучили текст завещания наизусть.

— Так и было… Так и есть, — решительно ответил Джозайя. — Я очень тщательно изучил копию завещания, прежде чем встретиться с леди Рэтборн. Но этого условия я не видел. И все же, когда мы готовились к отъезду, я получил другую копию завещания. Именно ее я и решил изучить сегодня вечером. Вы должны понять. — Джозайя подался вперед. — В течение нескольких дней перед своей смертью виконт вносил изменения в свое завещание, чтобы основать трастовый фонд для своего частного музея. Он умер, не успев завершить начатое, поэтому в силу вступил первоначальный вариант его завещания. Кроме того, существовало множество других документов. Именно поэтому завещание прочитали лишь через две недели после его смерти. То, что какой-то документ затерялся, печально, но неудивительно. Тот пункт, о котором я вам рассказал, был внесен в дополнение к завещанию несколько лет назад.

— Виконт наверняка прекрасно понимал, что его супруга захочет обрести независимость как можно быстрее.

— Или же просто хотел усложнить ей задачу. Так же вероятно, что он просто перестраховался, а уж того, что леди Рэтборн примет брошенный ей вызов, и вовсе никто не ожидал. И все же… — Джозайя покачал головой. — Мне трудно поверить в то, что мистер Холлис ничего не знал об этом хитром условии. И меня весьма беспокоит тот факт, что он ничего не сказал.

— Вашей фирме на руку, чтобы Оливия проиграла.

— Я прекрасно это понимаю. — Джозайя долго молчал. — Я всегда считал своих работодателей честными и благородными людьми. — Он решительно посмотрел на Стерлинга. — Я буду выполнять свои обязанности до тех пор, пока не решится судьба леди Рэтборн. Но после этого я уволюсь.

Стерлинг кивнул.

— Вам нужно будет подыскать новое место, если вы до сих пор намерены жениться.

Джозайя криво усмехнулся.

— Мне в отличие от нее самой давно уже стало понятно, что ее симпатии вовсе не на моей стороне. Даже если удача отвернется от нее, она не выйдет за меня замуж, чтобы избежать нищеты.

— Если удача от нее отвернется, она вообще не выйдет замуж — гордость и жажда независимости не позволят.

— Стало быть, мы должны помочь ей выполнить условия завещания.

Стерлинг улыбнулся.

— Значит, вы отказываетесь от нашего спора.

— Я… — Джозайя на мгновение задумался. — Я принимаю неизбежное.

Стерлинг внимательно посмотрел на стряпчего.

— По-вашему, наш с ней союз неизбежен.

— Я считаю, вам с ней еще многое необходимо обсудить. Но… — Стряпчий покачал головой. — Остается лишь надеяться, что однажды какая-нибудь женщина посмотрит на меня так, как смотрит на вас леди Рэтборн. Ее взгляды такие неуловимые и осторожные.

— Вы действительно так считаете?

— Считаю, хотя, думаю, заметить их может лишь очень внимательный наблюдатель. — Молодой человек глубоко вздохнул. — Вы скажете ей об этом новом условии завтра или прямо сейчас?

— Не знаю. — Стерлинг вообще ничего не хотел говорить, чтобы оградить Оливию от лишних переживаний. — Я не уверен, что нам следует посвящать ее в это.

— Не думаю, что это разумно, сэр, — медленно произнес Джозайя. — Она должна знать, что теперь время играет существенную роль. Кроме того, ей не понравится, что вы скрыли от нее новые обстоятельства.

— Сомневаюсь. Мне кажется, она и так уже все знает. Ведь у нее тоже есть копия завещания. — Мужчины обменялись скептическими взглядами, которые говорили красноречивее слов, после чего Стерлинг глубоко вздохнул. — Да, конечно, я ей скажу.

— Поскольку нам неизвестно, что собой представляет третий предмет, леди Рэтборн должна постараться получить Тициана как можно быстрее, чтобы поскорее вернуться в Лондон.

— А для этого ей нужно уговорить графа расстаться с картиной, принадлежавшей его семье многие десятилетия. Это будет весьма непросто. И времени потребуется немало. — Стерлинг на мгновение задумался. — Но возможно, граф не единственный, с кем можно поговорить о картине.

Оливия не собиралась дожидаться Стерлинга. Кроме того, граф уже прислал за ними гондолу. И поскольку она намеревалась убедить его расстаться с картиной лишь с помощью собственного очарования и уговоров, не стоило заставлять его ждать. Она гнала прочь беспокойство, связанное с тем, что ей придется встретиться с графом наедине. В конце концов это ее проблема, и она вполне способна вести переговоры самостоятельно. Оливия хотела стать независимой. Так почему бы не начать с сегодняшнего дня? И все же, где этот треклятый Стерлинг?

Оливия не стала дожидаться его возвращения прошлой ночью и отправилась спать. Впрочем, заснуть ей удалось отнюдь не сразу. Она долго ворочалась в постели, то и дело вскакивая, чтобы приложить ухо к двери, соединяющей их со Стерлингом апартаменты. Она не слышала никакого шума, но каждый раз убеждала себя в том, что Стерлинг давно вернулся, однако понять это помешала слишком толстая дверь. Один раз она даже отперла ее, но в последний момент удержалась от соблазна убедиться, что Стерлинг уже мирно спит в своей постели. А если же он еще не вернулся, Оливии не хотелось знать это наверняка.

Гондола скользила по глади канала, а мимо неторопливо проплывали невероятно красивые дома и дворцы Венеции. Только вот мысли Оливии были далеки от всей этой красоты. Бессонная ночь не прошла даром, и, заснув под утро, она проспала дольше, чем намеревалась. Проснувшись и одевшись для ленча с графом де Сарафини, Оливия вновь постучала в дверь Стерлинга и вновь не получила ответа. Проходившая мимо горничная сообщила, что графа нет в его апартаментах. Она не сказала, ночевал ли он здесь, а Оливия не стала спрашивать.

Ревность отнюдь не добродетель, но в данном случае и не порок тоже. Хотя бы потому, что благодаря ей Оливия наконец поняла, чего хочет на самом деле. Она хотела получить наследство, независимость, возможность самой управлять собственной жизнью, а еще хотела Стерлинга. Так просто. Удивительно, как она не поняла этого раньше.

Секретарь графа вежливо поприветствовал Оливию, а потом проводил в дом. Комната, где она очутилась, была чуть меньше гостиной, в которой она разговаривала с графом вчера, но не менее красива. Потолок был также украшен плафонами, камин сиял позолотой, а высокие стеклянные двери вели на просторную террасу. Над головой сверкала люстра из резного стекла, каких Оливия не видела нигде, кроме Венеции. У одной из стен стояли два стула в стиле рококо. Стол тоже был сервирован для двоих. У другой стены располагался мольберт с картиной Тициан.

Оливия подошла ближе, чтобы разглядеть полотно. Она разбиралась в живописи хуже Стерлинга, но эта картина, без сомнения, являлась творением мастера.

— Удивительно, что краски сохранили свою яркость даже по прошествии четырех веков, — раздался за спиной Оливии голос графа. — Беллини…

— Джованни?

Граф тихо засмеялся.

— Да, Джованни первым понял преимущество масляных красок перед темперой, но Тициан поднял эту технику на невиданные доселе высоты.

— Великолепно, — с улыбкой произнесла Оливия и повернулась к графу.

— Совершенно с вами согласен. — Он подошел к столу, налил бокал вина и подал Оливии. — Однако великолепие этого полотна меркнет перед вашей красотой.

Чуть насмешливо вскинув бровь, Оливия приняла бокал из рук графа.

— Прошлой ночью перед моей красотой мерк ваш дворец.

— Вы меня поймали. — Граф улыбнулся. — Я не слишком оригинален в своих комплиментах, но зато искренен.

Оливия сделала глоток вина и кивнула на стол.