Замужество положило конец ее мечтам о путешествиях за исключением однодневных поездок в карете из городского особняка в деревню, где она предпочитала проводить дни в одиночестве, и назад в лондонский дом, когда покойному мужу требовалось присутствие жены. Но жизнь затворницы, которую она вела в браке, суровое обхождение со стороны мужа не смогли убить в ней тягу к путешествиям. Оливия зачитывалась книгами о путешествиях в другие страны, знакомилась с обычаями народов, населявших ту или иную территорию. И с годами желание увидеть то, о чем она читала, становилось все непреодолимее. Это желание согревало ей душу.

Облокотившись на поручень борта, Оливия задумчиво смотрела вниз, в бежавшую мимо воду. Ее не беспокоило то, что в ходе этого путешествия, очевидно, не удастся повидать Париж. Она, как и Стерлинг, хотела как можно скорее покончить с этой поездкой. Чем быстрее в ее распоряжении окажутся нужные для выполнения воли покойного реликты, тем скорее она вступит в права наследования и сможет делать все, что ей захочется. Тогда она увидит и Париж, и Вену, и Рим. Потом поедет в Америку, Марокко, Индию. Только тогда она сможет жить полной жизнью.

И возможно, вступит в скандальную связь с французским графом, или позволит соблазнить себя незнакомцу в маске на венецианском карнавале, или будет плавать обнаженной в Эгейском море. Когда у нее не будет недостатка в деньгах, она ни за что не останется жить в Лондоне. Ничто не сможет удержать ее там.

— Думал, что уже никогда не окажусь снова наедине с тобой, — раздался рядом шутливый голос Стерлинга.

Оливия выпрямилась и посмотрела на него. Легкий ветер взлохматил его темную шевелюру, и, несмотря на исключительно строгий костюм, он выглядел отдохнувшим и непринужденным. Да она и сама чувствовала себя невозмутимой и безмятежной.

— Вижу, морской воздух идет тебе на пользу, — сказала Оливия.

Он встал у борта рядом с ней и окинул взглядом горизонт.

— Очевидно. — Он улыбнулся. — Не могу припомнить, когда мне в последний раз удавалось отдохнуть от дел. Этак я начну ратовать за принуждение к досугу.

Оливия посмотрела на его волевой, решительный профиль, часто являвшийся ей в мечтах во время десятилетней разлуки.

— Наверное, тебе следует чаще совершать путешествия.

Стерлинг покачал головой.

— У меня нет на это времени. Слишком много обязанностей, от которых невозможно отказаться. Да и желания особого нет. — Он виновато усмехнулся. — Наверное, в этом и кроется причина моего занудства.

— Да, наверное, так и есть, — ответила она с улыбкой.

Он рассмеялся.

— Тем не менее мне нравится море. Бесконечно простирающаяся водная гладь и ожидание неведомых приключений впереди.

— Приключений? — Оливия бросила на него насмешливый взгляд. — И это говорит степенный, благопристойный граф Уайлдвуд? Осторожнее, Стерлинг, ты ставишь под угрозу свою репутацию зануды.

— Сомневаюсь, что это возможно. — Он помолчал немного. — Пребывая на корабле, я вспоминаю о том, что хотел сделать когда-то, но не сделал. Действительно, неисповедимы пути Господни. Будучи детьми, мы с братьями говорили о том, что станем искателями приключений и исследователями, и часто на чердаке играли в пиратов и контрабандистов.

— В пиратов и контрабандистов? Вы?

— Один из наших предков был связан с контрабандой. Должно быть, авантюризм у нас в крови, по крайней мере у моих братьев. Только не заводи об этом разговор при моей матери. Она гордится чистотой нашей генеалогии и, по-видимому, не знает об этом.

— А я полагаю, твоя мать пришла бы в восторг, узнай она, что среди ваших предков был контрабандист.

Леди Уайлдвуд, или Миллисент — а она настаивала именно на таком обращении к ней, коль скоро у них с Оливией сложились дружеские отношения, — все происходящее даже на этом этапе их пути считала приключением.

Оливия, к своему удивлению, обнаружила, что ее радует присутствие рядом пожилой леди. Нельзя сказать, чтобы она изначально была против ее компании, хотя бы потому, что графиня могла служить неким сдерживающим фактором, «щитом» в их взаимоотношениях со Стерлингом. Но Оливия слишком долго жила без подруг и забыла, какое удовольствие доставляет обмен секретами и пересуды с другими женщинами. Она была уверена, что к тому времени, когда они вернутся в Лондон, Миллисент посвятит ее во все скандальные происшествия прошедших десяти лет. Похоже, Миллисент Харрингтон была посвящена в жизненные перипетии всех представителей лондонского света.

Общество леди Уайлдвуд определенно внесло кое-какие изменения в планы Оливии. Начать с того, что она взяла с собой намного больше багажа, чем намеревалась, поскольку Миллисент сказала, что даже в Египте они могут быть неожиданно приглашены на светское мероприятие, поэтому им нужно быть во всеоружии, и настояла на необходимости запастись вечерними туалетами. И конечно же, из-за присутствия пожилой леди и Джозайи они со Стерлингом редко оставались наедине.

— Полагаю, ты был удачливым контрабандистом.

Стерлинг покачал головой.

— Никогда не был контрабандистом. Я был бесстрашным графом Уайлдвудом, королевским агентом, отважным охотником за разбойниками всех мастей и спасителем прекрасных девушек, — заявил он с озорной улыбкой.

Оливия рассмеялась.

— И многих девушек ты спас?

— Ты первая. — Улыбка сползла с его лица. — Мне следовало давным-давно сделать это.

— Да, хотя нет смысла говорить об этом сейчас, — произнесла она, желая покончить с этим вопросом. У нее не было желания ворошить их прошлое. В обществе Миллисент вести конфиденциальные, беседы со Стерлингом было неуместно. У него не было шансов привлечь Оливию в свои объятия и пожирать ее глазами так, будто она была даром, ниспосланным ему свыше за его молитвы. И у нее не было никакой возможности расслабиться и обнаружить мягкость по отношению к нему, позволить оттаять своему сердцу вновь. А ей хотелось именно этого. — Скажи лучше, добивался ли успеха бесстрашный граф в преследовании контрабандистов и пиратов.

Глядя на нее, Стерлинг помедлил с ответом.

— Всегда. Бесстрашный граф никогда не терпит неудач в достижении желаемого. И ни перед чем не отступает.

— Значит, твоя самонадеянность, без сомнения, оправданна.

— И проявляется она в занудстве и важничанье. — Стерлинг улыбнулся и снова перевел взгляд на море. Или на что-то, расположенное так далеко, что Оливии не удавалось разглядеть. Может быть, он смотрел в свое прошлое. — Когда-то я думал, что по крайней мере часть жизни посвящу исследованиям и поискам приключений.

Она вспомнила их давний разговор о заветных мечтах и желаниях: о местах, в которых он хотел побывать, о том, что хотел увидеть. Ни одно из их желаний не совпало.

— Почему же ты не сделал этого?

— К несчастью, умер отец, и мне пришлось наследовать титул и брать на себя связанную с этим ответственность. У меня не было выбора. Мои братья стали искателями приключений, а я обязан был выполнять свой графский долг. — Сказано все это было будничным тоном. — На протяжении многих лет я наблюдал, как они отправлялись на поиски памятников древности в места, где мне не суждено побывать. Должен признаться, что если я и завидовал им, то это чувство было мимолетным.

Даже в те дни, когда Оливии казалось, что она хорошо знала Стерлинга, его мечты о поисках приключений были ограничены рамками будущего положения.

— Это мой первый выезд за пределы Британии, если не считать одно путешествие в малолетнем возрасте.

— И ты должен признаться, что пока тебе это нравится.

— Пока, — согласился он. — Я слышал рассказы Куинтона и Натаниела об опасностях и кознях, подстерегающих искателей приключений. Для меня риск ограничивался всего лишь утренними конными прогулками по парку. Всегда ведь существует вероятность подцепить простуду.

Оливия улыбнулась.

— Да, это предмет вечного беспокойства.

— И все же моя жизнь, какой бы скучной она ни казалась, не проходит без событий. В основном я доволен. Я слежу за финансовым состоянием семьи и за хозяйством в деревенской усадьбе, заседаю в парламенте. По существу, у меня не остается времени подумать о том, что моя жизнь не наполнена теми приключениями, в которых находят удовольствие мои братья. Но таков мой удел. Я это всегда знал. Иначе и быть не могло.

— Значит, ты ни о чем не жалеешь, — не подумав, сказала Оливия.

— Жалею об одном, — сказал Стерлинг, пристально глядя на нее, и что-то в его взгляде заставило ее затаить дыхание.

Оливия отрицательно покачала головой.

— Сейчас не время…

— Когда же настанет это время? — Он выпрямился, и на мгновение ей показалось, что он снова собирается прижать ее к своей груди. Оливия ощутила боль в сердце. — Нам надо о многом поговорить. Многое решить.

— Нет, не надо. — Она отступила от него на шаг.

— Тебе нужно знать кое-что. Я должен сказать тебе это.

— Для чего, Стерлинг? Разве это что-то изменит? Сможет изменить прошлое? Сможет стереть все прошедшие годы, будто их и не было? Прошлое есть прошлое, и его не исправить.

Стерлинг шагнул к ней.

— Ливи…

— Не смей. — Она снова отступила назад. Это его обращение к ней снова отозвалось уколом в сердце. Оливия не собиралась связывать какие бы то ни было надежды с этим человеком. Не собиралась совершать прежние ошибки. — Мы ведь договорились, что будем только друзьями, и я не думаю, что имеет смысл заострять внимание на том, что было и давно забыто.

— Я не забыл. — Стерлинг покачал головой. — Я никогда не забывал о тебе. Ни на миг. — Он напряженно вглядывался в ее лицо. — А ты забыла?

— Да, — солгала Оливия и распрямила плечи. — У меня было десять лет, чтобы забыть, и я сделала это. И сегодня, и завтра, и все оставшиеся дни моей жизни — отныне это только моя забота.