Вдовствующая герцогиня ничего не замечала. Просто не желала замечать. Когда с домочадцами приключалась беда, она принимала меры, однако почти всегда уже после того, как дело выплывало наружу. А тут не нашлось желающих рассказать, что творилось под крышей ее дома. Они сами были в этом замешаны – рыльце-то было в пушку. Герцогиня задала бы им трепку!

– Расскажите все, что помните, – спокойно попросил архиепископ. Он казался таким добрым и обходительным, что Мэри Холл совершенно перестала бояться. Именно этого и добивался архиепископ.

– Я знавала королеву совсем крошкой, сэр! Я заботилась о ней и ее сестрах, когда они только приехали к нам в Хоршем. Ох, что за капризная и взбалмошная оказалась девочка! Но у нее было доброе сердце. Ее нельзя было не полюбить, и я ее полюбила. За год до того, как Кэтрин переехала из Хоршема в Ламбет, я сказала вдовствующей герцогине, что девочка очень любит музыку. И тогда хозяйка прислала к нам музыканта. Это был красивый парень, бездельник по имени Генрих Мэнокс. Он должен был учить леди Кэтрин играть на лютне и красиво петь.

Но юный Мэнокс злоупотреблял своим положением. Моя маленькая госпожа думала, будто он хочет на ней жениться, а ему-то всего и нужно было, что забрать девичью честь. Злодей он был, этот Мэнокс! Я предупреждала его, чтобы держался от нее подальше, но потом узнала, что они все-таки встречаются тайно. Однажды вдовствующая герцогиня приехала с визитом и застукала мою хозяйку с Мэноксом – голубки занимались рукоблудием. За эту мерзость она приказала выпороть обоих, и Мэнокса затем отослали назад в Лондон.

– И ваша хозяйка оплакивала его отъезд?

– Не особенно, – отмахнулась Мэри Холл. – Она твердила всем встречным-поперечным, что хотела за него замуж и что они помолвлены; на самом деле ничего такого не было. Просто мечты девушки, которая влюбилась в первый раз в жизни. Будь он даже любовью всей ее жизни, ей бы не позволили. В конце концов, она же Говард! А он простой музыкантишка.

– Разумеется, – кивнул Томас Кранмер, соглашаясь. – Скажите, госпожа Холл, когда леди Кэтрин приехала в Лондон?

– Ох, сэр, это было целый год спустя, и Мэнокс ждал ее, чтобы продолжить с того, на чем остановился. Да только она и слышать о нем не хотела, так и заявила ему, очень недвусмысленно! Уверяю вас, он не обрадовался. Но я не сомневаюсь, что он хвастал тем, как успел с ней позабавиться, и божился, что она к нему вернется.

Улыбнувшись, архиепископ снова наполнил вином ее маленький кубок.

– Продолжайте, мадам. Расскажите о Фрэнсисе Дереме. Когда он познакомился с леди Кэтрин? Как далеко зашли их отношения?

– Фрэнсис Дерем был одним из наемных солдат герцога. Как и Мэнокс, он не был ей ровня, да это его не смущало. Разумеется, Мэнокс зеленел от ревности, когда видел, что Дерем пытается за ней приударить. А она просто в восторг приходила, когда парни начинали из-за нее драться. Ей завидовали все девицы Ламбета!

Дерем очень быстро вышел победителем. Он был удалец, не то что бедняга Генрих Мэнокс, да и положение занимал более завидное. Он мог строить из себя джентльмена – куда там лютнисту. Мэнокс увял, исходя желчью и злобой, а юная леди все больше благоволила к Фрэнсису Дерему. Но он не был джентльменом, нет, не был! В своей дерзости он зашел с нею слишком далеко. Однако, когда я выбранила ее, она сказала, что Дерем обещал на ней жениться. Я не верила своим ушам. Неужели та же глупость, что и с господином Мэноксом? И я сказала: «Девочка моя, ты не имеешь права обещаться кому бы то ни было! Когда придет время, твой дядя-герцог подыщет тебе достойного супруга. Вот так-то!» Но она твердила – Фрэнсис Дерем и никто больше.

Вот на этом, милорд архиепископ, наша давняя дружба начала понемножку увядать. Я не могла потворствовать дурному поведению миледи. Еще и Дерем пригрозил. «Только посмей наябедничать вдовствующей герцогине, – сказал он мне, – и я заявлю, что ты лгунья и хочешь мне навредить. Ты в меня влюбилась, а я не могу ответить тебе на любовь. Ты потеряешь место, и кто тебя после этого возьмет в дом?» Что мне оставалось делать? Только молчать.

И тогда Томас Кранмер задал решающий вопрос:

– Вам известно, какие именно вольности позволил себе господин Дерем в отношении леди Кэтрин?

– Конечно, сэр, известно, хотя моя хозяйка нашла им оправдание – ведь однажды они должны были пожениться! И этому верили все молодые люди в доме, потому что и он, и она постоянно твердили о своих намерениях. По крайней мере, у Дерема были честные намерения, а вот у Мэнокса – нет. Бывало, Дерем тайком забирался в женскую спальню, а потом и в постель леди Кэтрин. У меня было обыкновение ночевать вместе с ней, хотя потом я перестала. Я была замужней женщиной, поэтому отлично понимала, что означают эти стоны и возня по ночам. Некоторые честные девушки отказывались ночевать в одной комнате с ней, потому что им было стыдно.

Архиепископ был в ужасе.

– Вы хотите сказать, госпожа Холл, что леди Кэтрин, выходя за короля, уже не была девственницей? Что добровольно вступила в плотские сношения с господином Деремом?

– Я не могу поклясться именем Божьим, милорд, поскольку занавеси постели были задернуты, но полагаю, что она не была девственной, когда уезжала из Ламбета ко двору короля, – ответила Мэри Холл.

– Что далее?

– Они называли друг друга мужем и женой, – продолжала она. – Все их слышали и все знали. Однажды он поцеловал ее у всех на глазах, да так страстно, что мы даже сделали ему выговор, из опасения, что их увидит вдовствующая герцогиня. Но господин Дерем ответил: «Как? Неужели мужчина не может целовать собственную жену?» Леди Кэтрин была немного смущена. Она начинала понимать свой статус. И его поведение показалось ей несколько бесцеремонным. Думаю, она была бы счастлива от него избавиться, но продолжала ублажать его в постели. Мэнокс, взбешенный тем, что Дерем преуспел там, где ему ничего не светило, принялся хвастать, будто знает тайную примету на теле леди Кэтрин. Мне это показалось отвратительным, и я предостерегла его, чтобы молчал. Но он не успокоился.

В конце концов леди Кэтрин сумела убедить Дерема, что тот обязан заработать состояние, если действительно намерен на ней жениться. Иначе герцог, ее дядя и опекун, не воспримет его всерьез. Мне в точности известно, что уже тогда она знала, что поедет ко двору и станет фрейлиной новой королевы, Анны Клевской. Вдовствующая герцогиня успела сообщить ей эту новость, и моя хозяйка понимала, какая честь ей оказана. Отличный повод, чтобы избавиться от Дерема! Он покинул ее, оставив ей все свои сбережения, фунтов сто, и отправился в Ирландию. Сказал, что деньги будут ее, если он не вернется назад. Ведь он твердо верил, что станет ее супругом, милорд! Ходили слухи, что в Ирландии он прибился к пиратам, но наверняка сказать не могу.

Мэри Холл залпом осушила кубок. А бедному архиепископу показалось, что на его слабые плечи лег чудовищный груз.

– Кто из слуг королевы знал ее по Хоршему и Ламбету? – спросил он.

Подумав немного, госпожа Холл сообщила:

– Кэтрин Тилни, Маргарет Мортон, Джоан Балмер и Элис Рестволд, вот кто, ваша милость. Думаю, только они.

– Они подтвердят ваши слова, госпожа Холл? – спросил он сурово.

– Да, милорд, если они честные женщины.

Томас Кранмер кивнул.

– Мадам, вы никому не должны этого рассказывать, госпожа Холл! Даже вашему брату! То, что вы мне поведали, доказывает, что до брака с королем наша королева была отнюдь не добродетельна. Само по себе это не преступление, однако наводит на мысль, что безобразия могли продолжаться и после. Дурные привычки трудно искоренить! Однако я должен побеседовать с теми горничными, что сейчас служат королеве, прежде чем вынесу окончательное суждение по данному вопросу. Вот почему мне требуется ваше молчание. Возможно, я захочу поговорить с вами еще раз. – Он встал. – Позвольте проводить вас назад к брату. Ему я также дам указания относительно того, как себя вести. Как всем известно, господин Ласселс порой проявляет чрезмерное рвение.

Архиепископ вывел Мэри Холл из кабинета. При их появлении Джон Ласселс вскочил со стула и бросился навстречу. Архиепископ поднял руку, призывая его к молчанию.

– Господин Ласселс, то, что поведала мне ваша сестра, является тайной, и даже вы двое не должны обсуждать этого между собой. Я намерен расследовать дело дальше. В ближайшем будущем я, возможно, снова призову вас к себе, и вы снова дадите показания. Все ли вам ясно, господин Ласселс?

Ласселс кивнул, взял сестру за руку, и оба покинули архиепископский дворец. А в своих личных покоях самый высокопоставленный и могущественный священник Англии погрузился в глубокие размышления. Он не видел причин не доверять Мэри Холл. Эта достойная женщина сочувствовала королеве, хоть и осуждала ее былые грехи. И эти-то грехи привели в смятение ум архиепископа.

Томас Кранмер не сомневался, что Кэтрин Говард была весьма легкомысленной молодой женщиной. Она могла полюбить и разлюбить с той же легкостью, как другие меняют одежду. Конечно, ей польстило внимание Генриха Тюдора! Король мог бы показаться старым и непомерно толстым, но его несметное богатство, огромная власть, которая была сосредоточена в его руках, непременно должны были вскружить голову и очаровать неопытную девушку, только вчера приехавшую из провинции. Архиепископ покачал головой. Любит ли она еще короля? Или успела разлюбить? Стороннему взгляду Кэтрин могла бы показаться образцовой женой. А уж как Генрих обожал свою молодую супругу!

Так что же ему делать, гадал архиепископ. Что, если поведение королевы безупречно? Что, если она избавилась от дурных привычек? Зачем тогда вытаскивать на свет божий пикантные тайны ее жизни до замужества? Королю очень не понравится, если кто-то вздумает погубить репутацию его розы без шипов. Я должен вознести молитву, размышлял Томас Кранмер, и Господь наставит меня. Он вошел в личную молельню и, опустившись на колени, закрыл глаза, сложил руки и начал молиться.