Король снова винил в своих ошибках всех окружающих. Он мрачно упивался жалостью к самому себе, не желая признавать ничьего мнения, если оно расходилось с его собственными. Уже десять дней он находился вдали от жены и по-прежнему не был готов предстать перед ней.

Королеве было одиноко. Она сидела среди дам и вышивала на квадратном лоскуте парчи свой девиз под изображением розы в короне – готовую вышивку предполагалось поместить в серебряную рамочку и преподнести королю. Своим девизом Кэтрин выбрала такой: «Non autre volonteé que la sienne», в переводе на английский – «Ничьей другой воли – только его». Это было скучное и однообразное занятие, и королева скучала. Она обвела взглядом собравшихся вокруг нее дам: леди Маргарет Дуглас, герцогиня Ричмондская, графиня Ратлендская, леди Рогфорд, Эджкомб и Бэйнтон. Все те же наскучившие лица! Когда она выходила замуж, ее дядя, герцог Томас, указал ей, каких дам следует включить в свою свиту. Довольно приятные женщины, но сколько можно на них смотреть? Ей пришлось сказать Генриху, что она желает видеть вдову отца, свою унылую мачеху леди Маргарет Говард, леди Клинтон и леди Арундел – сестру, с которой она не очень-то ладила, тетку принца Эдуарда леди Кромвель, которая вышла замуж за сына Томаса Кромвеля, и миссис Стонор, которая была в Тауэре с кузиной Анной. Да уж, веселая подружка, с иронией подумала Кэтрин и состроила гримасу. Разумеется, были тут и другие дамы, но молодых среди них было мало, а веселых – так вообще ни одной.

Она пожаловалась герцогу, но он лишь сурово отчитал ее:

– Ты должна помнить, Кэтрин, что теперь ты королева Англии, богатая и знатная дама. Женщины твоего положения не плачут и не требуют развлечений, точно простолюдинки!

Ох, господи, как же скучно. Какой прок от того, что она королева, если нечем развлечься? Кэтрин почти сожалела, что стала королевой. Хорошо было при Анне, когда она была всего лишь юной фрейлиной, могла флиртовать с мужчинами и развлекаться. А теперь все веселье достается леди Анне, которая стала королю сестрой. Нет больше Анны Клевской с ее безвкусными нарядами, вместо нее все видят одетую по последней моде даму, которая танцует ночь напролет, покупает все, что душе угодно, и сама распоряжается своей жизнью, а вовсе не какой-то там мужчина. И где же справедливость?

Хотя, быть может, леди Анне одиноко без мужчины? Сама Кэтрин не представляла жизни без мужчин, поэтому в этом отношении находила свою предшественницу странной. Разумеется, джентльмены ухаживали за леди Анной, но она, наслаждаясь их вниманием, никому в особенности не благоволила. Очевидно, ей нравилась эта игра – обещать, но ничего не давать. Принцесса Елизавета, которая часто гостила у леди Анны, явно восхищалась этой женщиной.

Когда Анну спрашивали, почему бы ей не вступить в новый брак, она, насмешливо щурясь, обычно отвечала:

– Как я могу полюбить другого джентльмена после того, как была супругой такого короля, как Хендрик? Кто может сравниться с ним?

И заливалась смехом, а Кэтрин никак не могла взять в толк, что означают ее слова или почему она так весело смеется.

Да уж, с леди Анной было куда интересней, чем с любой из фрейлин. Она регулярно гостила при дворе и держалась одинаково приветливо и с королем, и со своей юной и красивой преемницей. Когда Анна приехала ко двору в первый раз, Кэтрин очень волновалась. Но Анна преклонила колени перед королевской четой, а поднявшись, искренне пожелала им счастья. Кроме того, она привезла обоим восхитительные подарки.

В тот день у короля болела нога, и он рано удалился на покой. А королева Кэтрин и леди Анна, к удивлению придворных, танцевали до глубокой ночи. На следующий день бывшая королева была особо приглашена разделить ужин с молодоженами. Они сидели рядом, смеялись и провозглашали тосты друг за друга. Никогда еще король не уделял такого внимания Анне Клевской, а у придворных глаза лезли на лоб, что привело в восторг обеих женщин.

На праздник Нового года леди Анна прислала королю и королеве пару восхитительных лошадей из своих конюшен. Это были совершенно одинаковые с виду одногодки серой масти и с угольно-черными щеточками волос над копытами. На них красовались попоны лилового бархата с золотой оторочкой и золотыми же кистями. А уздечки были из чистого серебра! Их торжественно ввели в парадный зал Хэмптон-Корта двое красивых юношей-конюших в лиловых, расшитых золотом и серебром ливреях. Король и королева были в восторге, но кое-кто из придворных презрительно усмехался – ну не дурочка ли эта леди Анна?

– Напротив, – мудро заметил Чарльз Брэндон, герцог Саффолк. – Думаю, она исключительно умна. Единственная из жен короля, которая сумела остаться в живых, вызвав неудовольствие короля, а потом вернуть его расположение и ничего не потерять, кроме короны и сопутствующих ей тягот.

А еще она веселая, подумала юная королева. С леди Анной можно отлично провести время, не то что с моими достопочтенными фрейлинами. К сожалению, пойдут разговоры, если я буду держать ее при себе все время. Жаль, очень жаль! Хоть бы Нисса была здесь! И королева вздохнула так тяжко, что фрейлины уставились на нее, как по команде.

– В чем дело, ваше величество? – подобострастно спросила леди Рогфорд.

– Мне скучно! – с раздражением воскликнула королева. – Король болен, значит, ни музыки, ни танцев! Я не вижу супруга уже две недели! – И она в сердцах бросила вышивание на пол.

– Но, ваша милость, почему бы нам не послушать музыку здесь, в ваших покоях? – предложила герцогиня Ричмондская.

– Давайте позовем милого Тома Калпепера! Пусть поиграет нам, – предложила леди Эджкомб. – У него чудесный голос, и он одинаково хорошо умеет играть и на лютне, и на клавесине.

Кэтрин задумалась.

– Хорошо, – наконец согласилась она. – Пусть господин Калпепер придет нас развлечь – если король согласится одолжить его нам.

Пажа королевы отправили к королю испросить его дозволения, и Генрих уважил просьбу своей юной супруги. Он чувствовал себя виноватым в том, что она заскучала, и все из-за проклятой болезни!

– Ступай, – велел он Тому Калпеперу, одному из своих любимцев. – И скажи королеве, что я шлю ей свою любовь. Еще несколько дней – и мы с ней обязательно увидимся. Передай ей это, Том, а потом, когда вернешься, расскажешь во всех подробностях, как она приняла известие. – Король плотоядно осклабился и усмехнулся. – Я знаю – она без меня тоже скучает!

В то время Тому Калпеперу было лет двадцать пять. Это был красивый молодой человек с каштановыми волосами и ярко-голубыми глазами. Светлая кожа, приятная улыбка – он не хотел ее прятать за бородой и тщательно брился. Король его очень любил и постепенно совершенно его избаловал. И Калпепер вовсю пользовался этим преимуществом. Когда-то юным мальчиком он приехал ко двору, чтобы найти здесь свое счастье и состояние, и дело шло к тому, что он наконец добьется успеха.

Том Калпепер взял лютню, поклонился королю и сказал:

– Мой повелитель, я отнесу весточку ее величеству. А потом повеселю и ее, и остальных дам.

Не успел Том Калпепер появиться в покоях королевы, как его обступили взволнованные дамы. Высокий, стройный, с точеными ногами, он принимал их восхищение как должное. Шарм, веселые искорки в глазах, непринужденная улыбка – все это не ускользнуло от внимания дам, которые, по большей части, давно были замужем. Два часа кряду он развлекал их, пел и играл на лютне. Одна музыкальная пьеса удалась особенно: Тои пел и играл на лютне, а за клавесином королевы сидела маленькая, но не по годам талантливая принцесса Елизавета, которая приехала из Хэтфилда проведать отца. Для семилетней девочки у нее были удивительно длинные и грациозные пальчики. Дамы шептались, что Бесс унаследовала такие красивые руки от матери.

Наконец принцессу отправили спать, и королева велела дамам расходиться. Калпепер, однако, задержался и, когда леди Рогфорд попыталась выставить его вон, с важным видом заявил:

– У меня есть сообщение от его величества, предназначенное исключительно для ушей королевы. И я хотел бы его передать.

– Идите, Рогфорд, – распорядилась королева. – Но будьте поблизости.

Леди Рогфорд присела в реверансе, а потом, пятясь, покинула королевскую спальню, плотно притворив за собой дверь. Ее лисье личико было исполнено любопытства, однако подслушивать под дверью она не осмелилась.

Том Калпепер учтиво поклонился, думая про себя, какой хорошенькой стала королева. На ней было изысканное платье французского кроя. Он всегда знал, что эта девушка будет сиять, как алмаз, если найдет подходящую оправу.

– Как вам идет этот алый бархат, – тихо сказал он. – Помню, однажды сам преподнес вам такой же – совсем недавно.

– Я его приняла, – напомнила ему Кэт. – Только не заплатила ту цену, которую вы запрашивали, господин Калпепер; она была непомерно высока. Так что хотел передать мне король? – Она смерила его повелительным взглядом, а про себя думала, как он молод и горяч. Лосины тесно облегали выпуклые икры стройных ног, она представила, как эти ноги переплетаются с ее ногами…

Том Калпепер не спеша слово в слово повторил то, что хотел передать супруге король, не сводя глаз с лица королевы. Не отличается особой красотой, думал он, но это волнующее ощущение чувственности, которое излучает эта женщина…

– Можете сказать его величеству, что я очень соскучилась и с нетерпением жду его возвращения в мое общество и мою постель, – ответила королева, когда Калпепер окончил свою речь. – А теперь можете идти, господин Калпепер.

– Ваше величество, разве вы не хотите называть меня Томом, как в старые времена? – спросил он. – В конце концов, мы с вами двоюродные брат и сестра по материнской линии!

– Я помню о нашем родстве, господин Калпепер, если быть точным, вы мой троюродный брат, – суровым тоном ответила она.

– Вы просто восхитительны, Кэт, когда пытаетесь быть строгой, – отважно заявил Калпепер. – Королю нравятся ваши губки? Осмелюсь сказать, что у вас прелестный ротик. Просто зовет к поцелуям.