Иэн без долгих колебаний оставил руководство осадой на сэра Роберта и самого старшего и надежного из лояльных вассалов и отправился домой. К несчастью, он так разрывался по дороге между надеждой и страхом, что не признал холодное рукопожатие и бегающие глаза Элинор как точное отражение его собственного смятения чувств. В тот момент его несбывшаяся надежда излилась потоком ярости, а потом, когда его резкость не вызвала никакой ответной реакции Элинор, кроме молчания и неискренних извинений за ее неспособность угодить ему, отчаяние поглотило остатки его разума.

Вероятно, Иэн — который знал Элинор так же давно, как и Изабель, — должен был понять: никакое соперничество желаний не могло вызвать такую реакцию Элинор. Она просто постаралась бы избежать этого столкновения, делая все равно то, что считала нужным, и не боясь последствий, или громко и упрямо спорила бы.

Иэн никогда не задавал себе вопроса, а почему он так страдает. Он терпел, сколько мог, а когда терпение иссякало, уезжал. Теперь, когда его дела разрешились так неожиданно скоро, ему предстояло вновь встретить эту боль, когда еще не зарубцевались старые раны. К тому же он не получал пока вестей от Элинор, которая сообщила бы ему, он был уверен в этом, о состоянии и родах Изабель. Значит, Изабель еще не родила. Иэн не собирался болтаться в Монмуте в ожидании этого события.

Отчаяние пришпорило память, и Иэн вдруг вспомнил сэра Питера из Клиро-Хилла. Тот весьма любезно принял Элинор во время ее поездки по своим владениям и не проявлял ни малейшей враждебности. В Уэльсе также все было тихо, так что Иэн тогда выбросил все это дело из головы. Теперь ему показалось разумным остановиться в Клиро, который располагался всего в нескольких милях от прямой дороги на Монмут, и оценить, как его там встретят.

Он остановился на ночь в Кергурле, а следующую ночь провел в Повисе, не делая тайны из того, куда направляется. Он не возражал против того, чтобы сэр Питер заранее получил известие о его приближении. Было гораздо интереснее и важнее выяснить, поспешит ли кто-нибудь с этой новостью из Повиса в Клиро-Хилл.

Известие о его приезде действительно обогнало его, но принят Иэн был с таким радушием, что поначалу все сомнения развеялись. Сэр Питер был явно рад видеть его. Он даже собирался сам просить капеллана замка написать Иэну письмо с просьбой приехать. Есть одно дело, пояснил сэр Питер, которое нужно детально обсудить. Иэн пообещал внимательно выслушать, заметив лишь, что окончательное решение в любом случае должна принять леди Элинор.

— Но она наверняка сделает так, как вы попросите ее, — ответил сэр Питер.

Иэн улыбнулся, собираясь возразить, что он совсем не так уверен в этом, но удержался. В тот момент он не удивился, почему сэр Питер вдруг приписал своей хозяйке, которую он так хорошо знал, нечто совершенно чуждое ее характеру, потому что Иэна в тот момент осенила одна замечательная идея.

Это было единственное, чего Иэн еще не пробовал. До сих пор он не решался иметь дело с людьми Элинор от своего имени. Он даже никогда не сопровождал ее во время визитов в свои владения и всегда советовался насчет того, что следует предпринять, когда дело касалось собственности Адама. Может быть, если он сделает шаг без подобающей консультации с ней…

— Ладно. Давайте послушаем, что вас так гнетет.

— О нет, милорд, не сегодня. Вы проделали долгий путь и, конечно, устали. Дело не такое уж срочное.

Иэн услышал первую фальшивую нотку. Когда перед человеком встает проблема, достаточно серьезная, чтобы вызывать или просить помощи сеньора, он должен говорить о ней денно и нощно, в любое время, удобное и неудобное.

Однако у Иэна не было оснований сомневаться в искренней радости и облегчении сэра Питера от его приезда. Возможно, проблема личная или в чем-то стеснительная, а может, сэр Питер понимал, что дело, о котором шла речь, доставит неприятность хозяину, вроде невозможности выплатить то, что причиталось с имения. В таком случае он, естественно, должен был желать, чтобы господин отдохнул, поел, в общем, находился в лучшем из возможных настроении. «Бедняга, — подумал Иэн, — если он хочет подождать, пока мое настроение улучшится, ему придется запастись терпением».

— Я не очень впечатлительный, — заметил Иэн, — но если вы предпочитаете оставить это до завтра, я не возражаю.

— Надеюсь, вы побудете здесь немного, милорд? — отважился сэр Питер. — Когда леди Элинор присоединится к вам? Вы останетесь хотя бы на несколько дней?

— На несколько дней останусь, если вам угодно, но леди Элинор не приедет сюда без какой-то существенной причины. — Иэн чуть не запнулся, но усилием воли заставил свой голос звучать ровно. — Она гостит у графини Пемброкской, которая скоро должна родить.

Что-то было плохо, очень плохо. И как-то связано с Элинор. Сэр Питер не смог, даже с учетом требований этикета, скрыть огорчение, узнав, что Элинор не приедет. Поначалу Иэн хотел было возмутиться. Что, сэру Питеру недостаточно его присутствия? Что, он полагает, Иэн не разберется в том, в чем разобралась бы Элинор?

Когда первое чувство негодования прошло, Иэн понял, что речь шла не об умалении его роли и благоговении перед могуществом Элинор. Предположение сэра Питера, что Элинор подчинится желанию своего супруга, звучало достаточно искренне. Возможно, в этом и была проблема — сэр Питер чувствовал, что Элинор, наоборот, находится под слишком сильным влиянием своего супруга. Но что же у него все-таки за дело? И как оно может касаться Иэна? И что изменилось бы, если бы Элинор приехала к ним? Иэн знал, что его репутация была хорошей, и все должны понимать, что, если бы он хотел повлиять на Элинор с тем, чтобы заменить некоторых ее кастелянов, он сделал бы это до обновления присяги.

Иэн ответил на несколько учтивых вопросов, касавшихся самочувствия Изабель, понимая, что его ответы мало интересуют собеседника. Он имел достаточный запас мелких тем для праздной болтовни, как положено всякому придворному, но не предпринимал ни малейших усилий завязать разговор.

Пусть сэр Питер сам выбирает тему. Иэн вытянул свои длинные ноги к огню. Хотя стояла середина августа и даже ночи были теплые, лету никогда не удавалось пробиться сквозь толщу каменных стен, которые дышали влагой. Огонь в каминах горел круглый год, летом меньший, но все равно желанный.

* * *

Покачивая между ладоней кубок с вином, Иэн выглядел разомлевшим, как большой кот. И так же, как кот, он был готов в любое мгновение подпрыгнуть и начать бурную деятельность. Внутренняя настороженность пробудилась в нем, когда, утомившись от разговора о семье и предстоящих родах графини Пемброкской, сэр Питер спросил:

— Вам не кажется, что этот спор между королем и папой приобретает опасные размеры?

— Кажется, — мрачно ответил Иэн. — Они оба зашли слишком далеко, чтобы отступить, сделав вид, что ничего не произошло. И мне очень жаль. Я знаю Лэнгтона — нового архиепископа, — он именно такой человек, какой должен быть на этом посту. Я должен сказать откровенно, что мне не хотелось бы видеть епископа Норвичского примасом церкви в Англии. У него нет ни силы, ни мужества противостоять королю в те моменты, когда это будет необходимо.

— Вы заботитесь о завтрашнем дне, а я думаю больше о сегодняшнем.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду. Король Джон действительно изгнал монахов из Кентербери и захватил владения архиепископа. Но даже если папа проклянет его, даже если он накажет его отлучением от церкви — в чем я сомневаюсь, пока еще не потеряна надежда на примирение, — это не может случиться сегодня. В любом случае, все это — дело будущего.

Иэн понимал, что что-то терзало душу сэра Питера, но он никак не мог добраться до сути.

— Я имел в виду, что король очень занят этим делом. Устремив все взоры на Рим, он может не видеть, что происходит под его носом.

Иэн поставил кубок на столик возле стула и поднялся.

— А что происходит? — отрывисто спросил он. Сэр Питер не решился поднять глаза.

— Вы, без сомнения, знаете это лучше меня, милорд, — с трудом произнес он. — Вы ведь брат по клану лорда Лле-велина, не так ли?

— Ллевелина? Да, я его брат по клану. Но Ллевелин никогда никому не выдает своих секретов. Тем более мне, поскольку знает, что я буду спорить с ним. И, так или иначе, я не видел Ллевелина со дня своей свадьбы. Если вы слышали что-то о волнениях в Уэльсе, вам не следовало хранить молчание. Почему вы не сообщили мне?

— Я ничего не слышал, — быстро ответил сэр Питер. — Я только полагал, что проблемы в Англии вызовут проблемы и здесь.

Это прозвучало фальшиво. Тон, опущенные глаза — все говорило о фальши. У сэра Питера были сведения, и совершенно определенные. Но зачем ему хранить их при себе? Первой мыслью Иэна было, не связано ли это с каким-то новым заговором против него. Но он тут же отбросил эту идею. Никто из людей Элинор, как бы они ни относились к Иэну, не хотел, чтобы их госпожа оказалась в руках короля. Даже те немногие, кто не испытывал любви к Элинор лично, предпочитали ее власть управлению Джона.

Новость, которую слышал сэр Питер, должно быть, касается его самого. Иэну пришло в голову, не попал ли каким-то образом к сэру Питеру отчет о разговоре, который был у него с Элинор насчет подозрений в отношении этого кастеляна. Если это так, то, без сомнения, сведения до него дошли в искаженной и преувеличенной форме, передаваемые от служанки к служанке, а потом — от слуги к слуге.

Иэн не сомневался, что сэр Питер поддерживал дружеские отношения с лордом Гвенвинвином. И ничего плохого в этом не было. Напротив, было бы глупо враждовать с самым могущественным валлийским лордом в округе. Безусловно, Гвенвинвин дал знать из Повиса, что Иэн держит путь в Клиро-Хилл. Но если сэр Питер собирался нарушить присягу и предать Элинор, он наверняка сделал бы это, пока Иэн был занят с мятежными кастелянами Саймона. Он не планировал мятеж — он действительно был рад видеть Иэна и действительно очень сожалел, что Элинор нет с ним. В голове Иэна начала проблескивать догадка, но ему нужно было поразмыслить над этим в спокойной обстановке, не отвлекаясь на болтовню и словесное фехтование. Он потянулся и зевнул.