— Мадам, успокойтесь, — вмешался Солсбери. — Ваш егерь, наверное, занят каким-то делом. Не отдавайте приказ, о котором вы будете потом сожалеть.

Элинор на мгновение онемела от удивления.

— Он служит мне более двадцати лет, — сказала она сдержанно, когда голос вернулся к ней. — Вам не следует бояться за его судьбу. — Затем она повернулась к нервно топтавшемуся на месте груму: — Позови мне Бьорна.

Солсбери почти так же удивился тону Элинор, как и она удивилась его словам. Однако оскорбленное самолюбие почти мгновенно переросло в снисходительность. Она беспокоится об Иэне и очень расстроена.

— Не хотите ли, чтобы я поговорил с вашим человеком? — спросил он любезно.

И этот вопрос едва не превратил Элинор в камень, но уже в следующее мгновение она не могла удержать смех.

— Он не подчинится вам, — сказала она. — Ни один мой слуга не подчинится подобному приказу, если только он не исходит от меня. В хорошем бы положении я оказалась, если бы мои слуги слушались всякого благородного человека, который отдаст им приказ. Я не могу позволить вам испытать оскорбление, милорд, но в более благоприятное время, если вы оденете одного из ваших людей в дорогой наряд, вы сможете понаблюдать, что мои слуги готовы сделать по моему приказу, даже если вы прикажете им прекратить. Обещаю вам, что велю им остановиться до совершения убийства, но они способны и на это, если я прикажу.

— Госпожа?

Многозначительность слов Элинор не задела Солсбери, поскольку он в это время наблюдал за приближавшимся трусцой Бьорном. Пока Бьорн не заговорил, он решил было, что речь идет о каких-то не терпящих отлагательства новостях. Затем он понял, что это была нормальная реакция на строгий приказ, отданный этой женщиной.

— Если разбойники, которых захватил лорд Иэн, взбунтовались, сколько людей потребуется, чтобы утихомирить их? — спросила Элинор Бьорна.

Начальник стражи выглядел испуганным.

— Их? Госпожа, теперь, когда они остались без предводителя, даже кролика с громким писком хватило бы, чтобы унять их.

Элинор нахмурилась. Если Бьорн так уверен, значит, опасность, если она вообще была, исходила не от разбойников.

— Тогда возьми нескольких воинов и отправляйся к лорду Иэну. Если все в порядке, передай ему, что его ждут граф Солсбери и лорд Гвенвинвин. Если же случилось что-то плохое, разузнай, если сможешь, какие силы нам потребуются, чтобы навести порядок. И в любом случае спешно передай мне все новости, какие узнаешь.

— Это будет поздно, госпожа.

— В любой час дня и ночи, Бьорн.

— Как вам угодно, госпожа.

Солсбери слушал этот разговор с растущим удовольствием. Для него было очевидно, что первое впечатление от Элинор, сложившееся в нем со слов Иэна, было, мягко говоря, не совсем справедливым. Правда, лицо его нахмурилось на одно мгновение, когда в голову ему пришло, что все это, возможно, было лишь искусным представлением. Многие люди пытались извлечь для себя преимущества из его нежных взаимоотношений со своим братом.

Однако червячок сомнения сразу же исчез: Иэн никогда ничего не просил у него. Кроме того, когда Солсбери задумался над этим, он понял, что Иэн не слишком-то много и говорил ему об Элинор. Разговор всегда велся о Саймоне, о его силе духа и здравомыслии. Именно из этого Солсбери заключил, что Элинор еще более беспомощна и зависима, чем большинство женщин. Фактически Солсбери открыто предостерегал Иэна от брака со слабой и глупой женщиной. И его несколько задело, с какой убежденностью Иэн уверял его, что у него нет намерения жениться на такой.

«Нет, — подумал Солсбери, глядя на живое приятное выражение лица Элинор, с каким она наблюдала за уходящим Бьорном, — она не слабая и не глупая».

— Пойдемте, леди Элинор, — сказал он, ласково касаясь ее руки. — Прохладно, а вы без плаща. Я уже начинаю упрекать себя за то, что так разволновал вас.

— Ну что вы, милорд, — ответила Элинор с несколько рассеянной улыбкой. — Никогда не вредно узнать правду.

* * *

Опустилась ночь, но веселье в большом зале было в полном разгаре. Элинор осталась очень довольна своими гостями. Их шутки были острыми, разговоры и смех достаточно громкими, так что время от времени танцующим приходилось взывать к тишине, чтобы они могли услышать музыкантов. Хоть ее ноги сами притопывали в такт музыке, Элинор отвергала все приглашения танцевать. С Иэном она бы, конечно, станцевала, но, поскольку его не было, она не считала пристойным составлять компанию другому мужчине только ради удовольствия через такой короткий срок после смерти Саймона.

К сожалению, это привело ее в компанию пожилых дам или тех, кто не танцевал по каким-то иным причинам, среди которых выделялась графиня Солсбери. Даже то небольшое раздражение, которое оставалось в душе Элинор из-за попыток Солсбери утвердить здесь свою власть, совершенно исчезло. Бедный человек! Неудивительно, что он считает всех женщин идиотками.

— И, конечно, я не могла поехать во Францию, — продолжала высоким, но тянучим голосом хныкать Эла Солсбери. — Мое здоровье не позволило. Вильям такой невнимательный. Он знает, что у меня нет сил присматривать за детьми и поместьями, однако вечно уезжает куда-то…

— Я уверена, что он делает это не нарочно, — пробормотала Элинор, совсем неуверенная в этом.

Если бы она была на месте Солсбери, подумала Элинор, то сбежала бы на край света и осталась там или задушила бы эту женщину. Тот факт, что жена Солсбери не только не имела синяков, но и явно не боялась своего мужа, убеждал Элинор, что Иэн был прав в отношении брата короля. Он хороший человек. Более того, он святой, решила Элинор, когда графиня заговорила снова.

— Вы можете подумать, что он обязан делать то, что приказывает король, — пропищала она, — но это не совсем так. Я постоянно твержу ему, что он любит своего брата больше, чем жену и детей. Он всегда готов бежать по первому зову короля, словно мальчик на побегушках. В таких случаях можно было бы использовать людей и пониже рангом. А Джон знает, как я слаба. Если бы Вильям объяснил ему, что я больна, — но он не верит, как я страдаю.

«И я тоже не верю», — подумала Элинор, столь раздраженная тембром ее голоса и назойливой жестикуляцией, что не замечала очень проницательного выражения в светло-голубых глазах леди Элы. Она смотрела только на ее пухлое тело и очень миловидное розовое личико. «Да ты здорова, как бык, ты, ленивая сука», — подумала Элинор.

— Мужчины часто не разбираются в таких вещах, — заметила она, скрывая свое презрение. — Я обычно предпочитаю вообще не разговаривать о моем здоровье.

— Легко сказать тому, кто не болеет, — протянула графиня.

Элинор отметила в ее голосе оттенок гордости и, несмотря на свою неприязнь к этой женщине, ощутила какое-то сочувствие. Плохое здоровье — это было единственное, чем леди Эла могла похвастаться. Элинор подняла глаза и поймала взглядом Изабель, танцующую легко, словно девочка, с Робертом Лестером. Если бы Изабель не была женой Вильяма, который терпеливо учил ее держать себя в руках, насколько это было в ее силах, Изабель стала бы такой же занудой в области религии, как эта женщина в отношении своего здоровья.

Мелькнувшая в конце зала копна рыжих волос заставила Элинор улыбнуться. Джоанна была на седьмом небе от счастья, беснуясь с другими детьми. Две идеи пересеклись в мозгу Элинор: лучше страдать от скуки, чем от необходимости выделяться плохим здоровьем или чрезмерной религиозностью. Джоанну не нужно учить праздным удовольствиям. Ее следует обучить тому, что было необходимой и значительной частью жизни и что поставит дочь на соответствующую ее достоинствам высоту. Элинор следует подыскать среди гостей подходящую женщину средних лет. Под руководством такой женщины и отца Френсиса Джоанна вполне могла бы управиться с Роузлиндом, пока Элинор. и Иэн поедут в свадебное путешествие.

— Леди Элинор, — захныкала леди Солсбери, — я спросила вас, вы никогда не болеете?

— Прошу прощения, мадам, я наблюдала за дочерью. Нет, я никогда не болею.

— И вас даже не беспокоят месячные?

— Совсем нет. Откровенно говоря, меня не беспокоили даже роды. Правда, в прошлом месяце мне было трудно ездить верхом, но… — Ее речь оборвалась. К ней направлялся, прижимаясь как можно ближе к стене из страха прикоснуться к благородным гостям и тем самым оскорбить их, старший егерь. — Прошу простить меня, леди Эла, — поспешно сказала Элинор, едва сдерживая нервную дрожь в голосе. — Я вижу моего слугу там, где ему не следует быть, и должна поговорить с ним.

Несмотря на жалобные протесты, что наказание слуг является делом старших слуг, а не леди, Элинор встала и поспешила к егерю, жестом приказывая ему вернуться к лестнице.

— Леди, мы поймали его, — радостно сообщил егерь, как только Элинор приблизилась.

— Кого?

— Гонца.

Элинор почти забыла о посланце короля в беспокойных размышлениях об Иэне, но не позволила своему разочарованию в одном деле затмить важность другого.

— Идем, — коротко сказала она и повела его наверх. Если захвачен действительно гонец короля, ни одно ухо не должно услышать об этом.

Егерь с любопытством огляделся, когда они вошли в женские покои. Он никогда не был над большим залом и никогда не рассчитывал там побывать, но, кроме инструментов для вязания и ткачества, собранных теперь возле стен, чтобы освободить место для кроватей для некоторых гостей, смотреть было не на что. Все женщины были внизу.

От роскоши комнаты Элинор глаза его вытаращились. Он остановился в дверях, не решаясь ступить на великолепный ковер, и, когда Элинор нетерпеливо приказала ему идти вперед, его так; поразили мягкость и тепло под ногами, что он почти потерял голос.

—Ну?

Резкий вопрос привел его в себя. Он вытащил из-за пазухи бумажный свиток и кошелек и протянул их Элинор.

— Его одежду и оружие я оставил в своей хижине под охраной одного из воинов. Я побоялся нести это сюда, где так много людей.