– Думаю, мы с вами уже встречались, не так ли? Вот только, к сожалению, у меня ужасно плохая память на имена!

– Не совсем так, – со своей обычной искренностью и прямотой отозвалась Феба. – Я видела вас всего лишь дважды, но при этом не была вам представлена. Один раз это случилось в оперном театре, однако впервые я обратила на вас внимание на балу у леди Джерси в минувшем году. Боюсь, из-за того, что я так бесцеремонно смотрела на вас, вы и решили, будто мы с вами знакомы! Но вы настолько прелестно выглядели, что я не могла отвести от вас глаз! Прошу прощения! Вы, наверное, считаете меня недопустимо дерзкой и глупой!

Неудивительно, что Ианта не нашла ничего дерзкого и глупого в этих речах. Ее собственные слова были всего лишь попыткой завязать разговор; она не помнила, что встречалась с Фебой раньше, но сочла нужным воскликнуть:

– Ничуть не бывало! Мне очень жаль, что до сегодняшнего дня нас с вами не представили друг другу. Я нечасто бываю в Лондоне. – И добавила с печальной улыбкой: – Видите ли, я вдова.

– Неужели? – поразилась Феба. Это казалось ей невозможным, поскольку она сочла, что Ианта едва ли многим старше ее.

– Я была совсем девчонкой, когда выходила замуж, – пояснила леди Генри. – Да и сейчас еще не очень стара, хотя овдовела несколько лет назад!

– А я решила, что вы моя ровесница! – откровенно призналась ей Феба.

Чтобы скрепить наметившуюся дружбу, лучшего и желать было нельзя. Ианта, рассмеявшись над подобным заблуждением, поведала, что ее сыну исполнилось уже шесть лет от роду.

Феба же воскликнула:

– О нет! Это невозможно! – чем и взяла на себя, ничуть о том не подозревая, роль Главной Конфидентки[51].

Не прошло и двадцати минут, как Феба узнала о том, что существование затворницы навязала Ианте семья покойного супруга, члены которой явно ожидали от нее, что остаток жизни она проведет в буколическом[52] уединении.

– И вы смирились со столь варварскими требованиями? – с ужасом воскликнула Феба.

– Увы, есть человек, который обладает оружием, противостоять коему я бессильна! – меланхолическим тоном поведала девушке Ианта. – Он единственный судия, определяющий судьбу моего бедного малыша. Так сложились обстоятельства, что одним ударом я лишилась сразу и супруга, и сына! – Заметив появившееся на лице Фебы ошеломленное выражение, женщина добавила: – Опека над Эдмундом была поручена не мне. Я не скажу вам более ничего, да и того, что уже сказала, не должна была говорить, но я с первого же взгляда поняла, что вы поймете меня! Уверена, вам можно доверять! Вы не представляете, какое это счастье – иметь возможность говорить открыто: как правило, мне приходится проявлять сдержанность. Но я больше не должна досаждать вам своими трудностями!

Ианта и вправду не могла более продолжать в том же духе, поскольку в этот самый момент ее внимание привлекла леди Элвастон, которая поднялась с места, прощаясь с хозяйкой. Она тоже встала на ноги и, протянув руку Фебе, проговорила своим мягким голоском:

– Я вижу, мама готовится уходить, и мне тоже пора прощаться. Вы еще долго пробудете в городе? Было бы так славно встретиться с вами снова! Быть может, вы доставите мне удовольствие и навестите меня? Я покажу вам своего маленького мальчика.

– О, так он с вами? – воскликнула изрядно удивленная Феба. – А мне показалось… Я имею в виду, что с радостью нанесу вам визит, мадам!

– Уверяю вас, то, что я привезла сына в город, отнюдь не вызвало одобрения, – грустно сообщила ей Ианта. – Но даже его опекун едва ли может запретить мне брать сына с собой, чтобы погостить у моих родителей! Мама буквально обожает его и очень опечалилась бы, если бы я не привезла ей внука!

Сжав на прощание руку Фебы, Ианта неспешно отплыла прочь, оставив девушку в тенетах сомнений и любопытства.

Феба с самого начала была очарована ее красотой, а уже с первой минуты знакомства милые и непосредственные манеры Ианты, равно как и ее обаятельная улыбка, за которой скрывался намек на мужество, с коим она переносила свалившиеся на нее невзгоды, очаровали девушку. Но Феба отличалась изрядной проницательностью и наличием здравого смысла, и хотя романтическая сторона ее натуры с готовностью откликнулась на ауру трагической загадочности, окружавшую Ианту, некоторая прозаическая безапелляционность, проскальзывавшая в ней, настроила мисс Марлоу на критический лад. Словом, в рассказе Ианты она без труда подметила определенные несообразности, поэтому вынуждена была заключить, что с ее стороны, пожалуй, было бы глупо безоговорочно уверовать в правдивость секретов, коими с ней поделились после столь краткого знакомства.

А еще ей очень хотелось узнать, кто же такая Ианта. Она уже знала, что та является членом семейства Рейнов, но поскольку клан этот был весьма многочисленным, то степень родства, связывающая Ианту с Сильвестром, оставалась для нее загадкой. Впрочем, бабушка наверняка сможет просветить ее на сей счет.

Леди Ингам сполна оправдала надежды Фебы.

– Ианта Рейн? – переспросила она, когда они отъехали от миссис Стаур. – Очаровательное создание, не правда ли? Глупа как пробка, разумеется, но ее нельзя не пожалеть. Она – дочь Элвастона и вышла замуж за бедного Генри Рейна в тот же самый год, когда впервые увидела свет. Их сын еще не вырос из коротких штанишек, а Генри уже умер. Ужасная история! По-моему, доктора так и не смогли сказать, что послужило причиной его смерти: глядя на него, никто бы не подумал, будто этого мужчину подтачивает какой-то недуг! Он буквально лучился здоровьем. Какая-то внутренняя болезнь: вот все, что я слышала. Ах, если бы они обратились к дорогому сэру Генри Халфорду, все могло быть по-другому!

– Я знаю, что она была замужем за одним из членов семьи, мадам, но кем являлся ее супруг?

– Кем он являлся? – повторила пожилая дама. – Младшим братом Сильвестра, кем же еще! Точнее говоря, его братом-близнецом.

– Значит, ребенок… маленький сын леди Генри… – запинаясь, пробормотала Феба.

– О, вот с ним все как раз в полном порядке, насколько мне известно! – ответила миледи и подалась вперед, дабы окинуть внимательным взглядом витрину галантерейной лавки, мимо которой они проезжали. – Любовь моя, тебе не кажется, что вон та соломенная шляпка… Нет, пожалуй, те розовые цветы тебе не пойдут! Так о чем мы вели речь? Ах да, о сыне Гарри! Очаровательный малыш, как мне говорили. Правда, сама я его ни разу не видела: он живет в Чансе.

– И он – если только я правильно поняла леди Генри – является подопечным герцога?

– Да, а заодно – и его наследником, хотя это не имеет никакого значения. Что, Ианта жаловалась тебе на условия опекунства? – Окинув Фебу внимательным взглядом, миледи без обиняков заявила: – Я бы не советовала тебе слишком много раздумывать над тем, что она тебе наговорила, любовь моя. Правда же заключается в том, что они с Сильвестром так и не смогли найти общий язык. Она закатила истерику, стоило ей узнать, как обстоят дела, – хотя, честно говоря, было бы лучше, если бы Ианта получила равные с Сильвестром права опеки над мальчиком! – а он не желает учитывать ее мнение и обращаться с ней с подобающей вежливостью.

– Охотно верю! – подхватила Феба. – А Сильвестр привязан к малышу, мадам?

– Очень может быть, хотя бы в память о Гарри – впрочем, как мне говорили, мальчик похож на мать словно две капли воды, – но суть в том, любовь моя, что молодые люди обычно не склонны проявлять чрезмерную заботу о сопливых мальцах! Но свой долг по отношению к нему Сильвестр, несомненно, выполнит.

– Мама выполнила свой долг по отношению ко мне, – заметила Феба. – Кажется, я понимаю, какие чувства должна испытывать леди Генри.

– Вздор! – заявила в ответ миледи. – Я должна сообщить тебе – потому что ты рано или поздно узнаешь об этом от кого-нибудь еще, – что теперь они повздорили из-за того, что эта дурочка возжелала второй раз выйти замуж, прекрасно сознавая при том, что Сильвестр не позволит ей забрать малыша из Чанса.

– Вот оно что! – вскричала Феба, глаза которой метали молнии. – Как он может быть настолько жестоким и бесчеловечным? Или он ожидает, будто она останется вдовой на всю жизнь? А-а, полагаю, она должна быть довольна уже тем, что вышла замуж за одного из Рейнов. Положительно, его высокомерие не имеет границ!

– Прежде чем ты окончательно выйдешь из себя, – сухо заметила миледи, – позволь сообщить тебе: если именно высокомерие заставляет Сильвестра говорить, что он не допустит, чтобы его наследника воспитывал Ньюджент Фотерби, то мальчику очень повезло с тем, что его дядя им обладает!

– Ньюджент Фотерби? – ахнула Феба, праведное негодование которой моментально исчезло без следа. – Бабушка, вы, наверное, шутите? Это нелепое существо, уголки воротника сорочки которого настолько высоки, что он не может повернуть голову, и который позволил папе облапошить себя на три сотни гиней, выложив их за эффектного и броского на вид гнедого скакуна, хотя даже полному идиоту было видно, что лошадь засекается?[53]

Несколько опешив от такого напора, миледи ответила:

– Я не разбираюсь в лошадях. Что до твоего отца, то если он действительно убедил Фотерби купить негодного коня, то, на мой взгляд, это нечестная сделка!

– О нет, мадам, что вы! – воскликнула Феба. – Уверяю вас, в этом нет ничего постыдного! Если человек, который совершенно не разбирается в лошадях, изображает из себя знатока, значит, сам бог велел обмануть его.

– Вот как! – отозвалась пожилая дама.

На несколько минут Феба погрузилась в молчание; наконец она нарушила его и задумчиво произнесла:

– Знаете, мадам, я думаю, Солфорда нельзя винить за то, что он не хочет передоверять воспитание племянника такому человеку.

– Полностью с тобой согласна! Более того, как мне представляется, в этом вопросе Элвастон и Сильвестр придерживаются единого мнения. Разумеется, Элвастону подобный союз не нравится, но, полагаю, ему придется смириться.