Стелла Грей - Котобар «Депрессняк»

– Озвучь…

Ч-ч-черт!

– Помнишь детку, которую ты сегодня взял на работу? – Роу мечтательно прищелкнул языком. – Так вот, кого она выберет, тому достанется и кошка. Я лично куплю тебе Ртуть, если ты завалишь новенькую… можешь даже в кроватку, так и быть, не буду смущать твои пуританские взгляды. Поимей хоть в миссионерской позе, главное, поимей.

Раздражение накрыло удушливой волной, затягиваясь на шее подобно удавке. Я невольно вскинул руку, ослабляя узел галстука и остро сожалея, что нельзя так же просто избавиться от эмоций.

Джон стремительно приближался к заветной черте, которая отделяла узкую прослойку тех людей, кого я готов был терпеть, от основной массы, что искренне ненавидел. Беседа переставала быть забавной, но я пока достаточно владел собой, чтобы вернуть подачу. Без агрессии.

– Я? Эту вульгарную девицу с русскими корнями? – с показным спокойствием осведомился я, сдерживая дурацкую привычку «щелкать суставами пальцев» в момент злости.

Злость – опасное чувство. Она последняя ступень к ярости, а человек в этом состоянии не способен адекватно мыслить.

От новенькой я был не в восторге, если не сказать хуже. Во-первых, она наступила на Харли и, судя по лицу, не особо раскаялась, а во-вторых… бесила. Потому что я почему-то обратил внимание на то, что в свете ламп главного зала ее волосы блестят медью, а веснушки становятся чуть темнее, словно жженый сахар за несколько мгновений до того, как стать карамелью, вызывая странное желание собрать их губами.

– Она еще и русская? Фантастика, давно хотел попробовать, а тут такой случай! – В мозг ввинтился до отвращения жизнерадостный голос собеседника, и шумный Роу двинулся к бару, где, по-хозяйски оглядев ассортимент, потянулся к карибскому рому. – Кстати, кола есть?

– Только ты можешь смешивать благородный алкоголь со всякой гадостью. – Моя душа от такого вандализма заходилась в агонии. – Нет, Джон, я не поведусь.

– А если бонус? – выгнул бровь хозяин «Депрессии». – Я перестану портить девочек.

С-с-с-славься, королева Виктория!

Повторив это как мантру и подавив желание прострелить в теле Джона королевскую монограмму, я ответил в том же тоне:

– А если сюрприз? Например, мое заявление об увольнении на твоем столе, и дальше справляйся как хочешь. Ах, точно… Я даже официально у тебя не работаю, вот это удача, не так ли? То есть прямо сейчас я могу встать, отобрать у тебя мой любимый карибский ром, прикурить кубинскую сигару, прихватить Янтаря и спокойно уйти.

– Не в твоем стиле, Бенедикт, но прозвучало эффектно, это да. Но пообещать забрать из «Депрессии» мейн-куна – самое мерзкое, чем ты мог угрожать. Это же талисман бара! – со скорбным выражением лица протянул Джон и, миг помедлив, вернул бутылку в бар, а после прислонился к стене и, судя по хитро-кошачьему выражению лица, решил зайти с другой стороны: – А быть может, это отторжение из-за того, что ты никогда по-нормальному не совращал женщин? После того случая в университете твое отношение к прекрасному полу сугубо потребительское и, я бы даже сказал, «товарно-денежное»… Или ты уже сам сомневаешься в том, что сможешь получить женщину не по договоренности, а потому, что вы друг другу… понравились?

Ай да Джон, ай да манипулятивная сволочь! На больную мозоль!

– Идет, – ответ сорвался с моих губ быстрее, чем я успел отфильтровать его мыслями. – Готовь деньги и присматривай самолет в Америку за Ртутью.

– Так значит спорим? – довольно прищурил темные глаза Роу. – На малышку… как ее?

– Маргарет Новикова.

С-с-славься…

Я согласился? Захотелось прострелить монограмму уже в своем виске.

– Да, на Маргарэ-э-эт… Мне нравится это имя, будет красиво звучать в постели.

Я лишь дернул уголком рта от этой самоуверенной фразочки и отделался кратким, но многообещающим:

– Посмотрим.

В любом случае, отступать уже катастрофически поздно. Поступок, конечно, не джентльменский, но и сейчас не восемнадцатый век.

– Значит, пари. – Джон подошел и протянул руку.

– Пари.

– Бен, ты оценил эпичность момента? Все люди как люди, спорят на тачки, дома или просто на бабло. А мы на кошку.

Я взъерошил волосы и повел плечами:

– Ценности у всех людей разные.

Роу ушел буквально через пять минут, со свойственной ему легкостью отложив дела бара на потом, а я остался стоять в центре своего кабинета с карибским ромом, кубинской сигарой и Янтарем у ног.

А еще с полным и окончательным ощущением собственного идиотизма.

Поздравляю, Бенедикт Осборн. Теперь тебе нужно совратить девицу, на которую ты даже смотреть без раздражения не можешь.

– Дивное положение, не так ли? – задумчиво спросил у мейн-куна, прислонившись бедром к краю массивного стола и вновь наполняя бокал на два пальца.

Янтарь не ответил, но так насмешливо прищурил зеленые глаза, что в этом не было нужды.

Маргарет Новикова

Мое утро начинается с холодного душа и горячего кофе.

Кофейный ритуал один из немногих по-настоящему «моих» моментов. В эти минуты есть только я, мир вокруг и чашка крепкого американо в плотно сжатых ладонях.

Мне кажется, у каждого человека должно быть время полного обнуления, когда он не думает ни о чем постороннем, а просто находится «здесь и сейчас». Нам так сложно поймать настоящее в вечной погоне за будущим.

Мой день расписан по минутам. Это важно, если ты учишься в Редингском университете и только-только смогла перейти с платного обучения на стипендию, а также устроилась на работу.

Практически все знакомые говорили, что я сглупила, и как раз в этот момент стоит посвятить всю себя парам, а не отвлекаться на подработки. Но я не могла. Нужно было успеть все и сразу.

Несколько курсов родители могли обеспечивать мое образование и даже давать деньги на содержание, но сейчас ситуация изменилась. Мама теперь домохозяйка, а на зарплату отца мы эти расходы не потянем.

Именно поэтому я и пошла официанткой в котобар «Депрессия», который, как я уже успела услышать, величали просто «Депрессняк». И отработала там уже несколько смен!

Конечно, первый рабочий день обернулся сплошными стрессами, но, слава богу, в последующие я не наступала на кошек и не сталкивалась с «сильными бара сего» в подсобках. Хроносо-маньяки тоже из-за углов не выскакивали, а тихо-мирно сидели в своем кабинете, лишь изредка выходя оттуда и потрясая своим величием простых смертных из обслуживающего персонала. И я не шучу! Каждое явление Бенедикта Осборна заслуживало подробного описания… лиц официанток и поварят. Смесь паники с интересом.

Змей Змеевич Хронос напоминал цунами. Завораживающе, но вблизи находиться не хочется.

Именно поэтому я разве что за барной стойкой от него не пряталась, а Тони судорожно натирал стаканы и шепотом ругался, что «менеджер по связям с котами» как-то слишком зачастил со своего Олимпа, чем подверг душевное спокойствие «подданных» нешуточным испытаниям.

При этом рассказывать о нем тут считалось дурным тоном. Тот-кого-нельзя-называть в рамках «Депрессняка»! Смотришь в эти прозрачные глаза и просто таки ждешь, когда же он вытащит волшебную палочку из волшебного места и прибьет тебя «Авадой Кедаврой»!

В остальном в «Депрессии» было… своеобразно.

Клиентуру я условно поделила на несколько категорий: постоянная печальная, постоянная веселая и туристы. Ну, и случайно забежавшие порыдать люди.

Постоянная печальная занималась как раз тем, что систематически приходила в бар выпить и излить душу коту. Или бармену. Или бармену и коту!

У некоторых были свои постоянные пушистые «психоаналитики», которые забирались на колени утешать несчастного клиента, а он за это радовал нас хорошими чаевыми.

Постоянные веселые являли собой как раз ту часть вечно позитивного населения, которых иногда пристрелить хочется. У них всегда все настолько хорошо, что за это стоит выпить. А уж если можно это сделать в баре с таким дивным назва-а-а-анием!

Туристы же к нам заходили чисто поржать. И я их вполне понимала.

В данный момент я находилась за стойкой, помогая Тони по мелочи и одаривая пивом страждущих. Напротив меня сидел уже порядком пьяный мужчина подвида «офисный планктон». «Планктон» пребывал в печали и изрядно потрепанном состоянии. Знаете, тот самый типаж совершенно беспомощного без женщины мужчины. Идеально подобранный костюм, но рубашка небрежно поглажена, а галстук криво повязан.

– Меня Зак зовут, – не отводя взгляда от стойки, представился посетитель.

– Очень приятно, – отозвалась я после секундной заминки. – А меня Маргарет.

Тот лишь кивнул и залпом допил кружку.

– Она меня бросила, – поднял мутные глаза мужчина, подтверждая мои недавние выводы. – Вы представляете?!

Я? Не очень, но судя по грозному взгляду прошедшей мимо Линды, теперь просто обязана.

– Ужас, как можно? – поддакнула я, наливая пинту темного и ставя перед клиентом.

– Она сказала, что я ей изменяю, – невнятно булькнул в кружку мужик, а после протянул обе руки к беспечно валяющейся рядом кошке, которая наслаждалась жизнью и явно не ожидала от мироздания такой подляны. – А ведь все из-за тебя, Матильда!

Выражение морды Матильды было мрачно-обреченным. Вообще, Мотя представляла собой просто потрясающий образчик семейства кошачьих – флегматично-пофигистичная кошка персидской породы с шерстью невероятной длины.

– Жена бросила меня из-за кошки, – вновь потряс общественность сенсацией клиент и горестно возрыдал в пушистый бок «разлучницы».

– Как так получилось? – мягко спросила я и сделала попытку отобрать кису у несчастного, так как еще немного и выпученные глаза Матильды покатились бы по барной стойке. А Хронос Змеевич потом нам эти глаза в такие места вставит… какие я еще не знала, но Тони и остальные рассказывали про это со знанием дела и ужасом от испытанного, так что проверять не хотелось.