Попало мне тогда знатно, но ума не прибавило.

И вот сейчас такой же разрушитель пришел на мою территорию.

Выйдя в гостиную, я обнаружил Тину и Сэма сидящими на диване. Вопреки ожиданиям, мальчонка не шарил взглядом по сторонам в поисках, чтобы укокошить. Совершенно наоборот, он жался ближе к матери и даже взгляд на меня боялся поднять.

Ага, знаем мы таких ангелочков! Я уже сейчас искал подвох.

– Чай, кофе? – попытался проявить гостеприимство.

Учитывая, который сейчас час, им наверняка пришлось встать очень рано, чтобы добраться до меня.

Где-то глубоко внутри закопошились совесть: что, если они даже не завтракали?

– Чай, если можно, – тихо согласилась Тина, Сэм же так и не поднимал на меня глаз. – Вы не обижайтесь на него, что он даже не поздоровался. Просто Сэм тихий мальчик и стесняется.

– Ничего страшного, – слукавил я, опять же вспоминая себя. Многие из родственников считали меня сущим ангелом, потому что я умел притворяться. – Пройдемте на кухню.

В итоге я все же приготовил завтрак – жирный омлет с беконом и тостами с арахисовым маслом. Заодно попутно объяснил Тине, что где лежит. Раз уж она согласилась заменять мне горничную, то пусть запоминает.

Поставив тарелки на стол, с удивлением заметил, как Сэм впервые отлип от матери. Мальчонка покосился на аппетитно дымящуюся яичницу, затем очень тихо спросил у Тины:

– Можно?

– Конечно, сынок, – разрешила она, подвигая к нему ближе еду.

Еще никогда я не видел такой скорости, с которой пища исчезла с тарелки. Хотя нет, принесенная с улицы Виктория ела так же.

В моей груди заворочалось нехорошее предположение, которое я тут же захотел подтвердить, спросив у мальца:

– Добавку будешь?

Кивок Сэма получился очень опасливым, таким, будто за свое согласие он может получить, причем очень больно. Мальчишка затравленно вжал голову в плечи, и только когда я передал ему свою порцию, немного выбрался из кокона.

– Ваш муж бил сына? – без прекрас спросил Тину, когда та поймала мой взгляд. Разгадка их раннего прихода теперь показалась слишком простой: похоже, они сбегали от домашнего тирана.

Она промолчал, но мне и так все было ясно.

Вторую тарелку Сэм осилить полностью не смог, сдался уже на половине, но даже этого хватило, чтобы мальчонка повеселел.

В глазах все же заплясали озорные черти, а сам ребенок принялся крутиться на стуле, рассматривая окружающую обстановку.

В этот момент на кухню вошла Виктория и прямиком направилась к мисками с водой. Не знаю, где кошка пряталась до этих пор, но никакого любопытства к вновь прибывшим не проявляла. Словно до этого уже успела разглядеть и составить свои выводы.

Она продефилировала мимо так грациозно и надменно, словно королева. Собственно, в честь нее я эту беспородную животину и назвал. Из-за каменного характера, который не сломило даже суровой улицей.

– Ой, киса! – внезапно воскликнул Сэм, вытягивая голову, чтобы получше разглядеть Вики.

От незнакомого голоса кошка вздрогнула, замерла на полушаге, так и не опустив следующую лапу на пол. Ее уши застыли и встопорщились…

– А можно погладить? – задал вопрос мальчонка, уже соскальзывает со стула.

– Лучше не стоит, – предостерег, наблюдая, как шерсть вздыбливается на холке.

Для меня это был верный знак: протянешь руку – жди четыре шрама с наложением швов.

Но, кажется, мои слова ребенок воспринял не как отказ, а как не очень обязательную рекомендацию.

Я не успел даже выкрикнуть «стой», когда Сэм протянул руки к кошке. Мне оставалось только зажмуриться, понимая, что, скорее всего, сейчас будет фарш, но вместо этого услышал сдавленное «мяу».

Открыв глаза, не поверил увиденному: Виктория была сжата в тисках детских объятий и приговорена к насильственному поглаживанию.

Сэм чесал ей за ухом с таким упоением, приговаривая, что она самая мягкая и красивая киса на свете, что Виктория – даже по морде видно – офигела. А спустя еще минуту заурчала.

Я был в шоке, потому что все время до этого был уверен, что мурчательный аппарат в эту кошку либо не вмонтирован, либо сломан и восстановлению не подлежит. Чего не скажешь о когтераздирательном.

– Это хорошо, что они поладили, – задумчиво протянул я, с удивлением ощущая вспышку ревности в глубине души.

Это, как никак, моя кошка. Я ее подобрал на улице, я выходил, выкормил и научил вновь доверять рукам человеческим. А сейчас она ластилась к пальцам совершенно незнакомого мальчишки, которого видела впервые в жизни.

– Извините, – тихо проговорила Тина, опуская глаза и нервно заламывая руки, явно испытывая дикую неловкость от ситуации.

– Не за что, – наверное, гораздо более сухо, чем надо бы, отозвался я и решительно вышел из кухни, здраво полагая, что раз она пришла сюда в качестве горничной, то однозначно справится с мытьем посуды.

В свою комнату я сбежал как в последний оплот в осажденном городе. Ту самую внутреннюю крепость, что осталось нетронутой после нашествия наглых захватчиков. Хотя какие они наглые?.. Скорее, запуганные.

Если кого и стоит проучить, то поганку Маргарет, что дирижирует этим спектаклем как кукловод.

Властительница марионеток, мать ее.

Встряхнув головой, я попытался освободиться от давящей тяжести в висках, но не преуспел. Натянув джинсы и футболку, я вышел в коридор, откопал в тумбочке второй комплект ключей отдал их Тине.

– Мы точно вас не будем тяготить?

В ее взгляде была какая-то дикая смесь безнадеги и отчаянной надежды. Притом на каком-то подсознательном уровне я понимал, что если бы у девушки был выбор, она никогда бы не пришла к незнакомому мужику вместе с очевидно обожаемым сыном.

Потому попытался состроить максимально добродушное выражение лица и ответил:

– Нет, Тина, все в порядке. – И, не сводя взгляда с ее глубоких глаз, неожиданно добавил: – В конце концов, это мой выбор.

Глава 20

Бенедикт Осборн

Я стоял у окна, неторопливо пил горячий чай и наслаждался огнями вечернего Лондона и тишиной в квартире.

А еще пытался понять, что же меня смущает в знакомой до мелочей обстановке. В привычной до последнего атома атмосфере квартиры.

Маргарет не было уже третий день. Ее смены в баре закончились, и девушка вернулась в Рединг на учебу, торжественно объявив, что обязательно вернется и «Милый, не скучай».

Зар-ра-за. Разве можно по ней скучать? По слишком звонкому голосу, ввинчивающему в уши, по пушистым длинным волосам, которые валялись абсолютно везде. У меня в доме есть кошка, но самое линяющее существо – это женщина! Парадокс!

Присмотревшись к подоконнику, я закатил глаза и снял с него очередной волосок. Кошмар.

Про осаду в ванной я уж молчу.

Этой девушкой пропитался сам воздух квартиры, и если сначала она меня этим душила, то сейчас, на исходе третьего дня, я понял, что мне начинает ее… не хватать.

Задорной улыбки, того, как она заваривает чай, смеха и голоса, тихих шагов босых ног по паркету.

Она проникла даже в мои сны. Все так же стояла у окон в одном белье, перекинув через плечо копну волнистых локонов, но уже не била словами, а ласково смотрела… и, неторопливо заводя руки за спину, расстегивала бюстгальтер, выпуская на волю высокую грудь.

Бред какой-то.

Я раздраженно, с громким стуком поставил чашку на столик и постарался не поддаваться эмоциям, а разобрать свое состояние с точки зрения логики.

Будем объективны – все, о чем я думаю, это физическая привлекательность Маргарет. Стало быть, нужно перестать валять дурака и съездить в гости к прелестнице Марлен. Не зря я, в конце концов, оплачиваю ее квартиру и ежемесячно пополняю кредитку на приличную сумму.

Вытащив телефон из кармана, я набрал нужный контакт. Почти сразу на той стороне раздался томный женский голос с легким немецким акцентом.

– Бенедикт, дорогой, какой приятный сюрприз.

– Добрый вечер, – коротко поздоровался я и сразу перешел к делу: – Я буду у тебя через час.

– Но… ты не предупредил заранее, и я сейчас на…

– Не интересует, – досадливо поморщился я. – Ты помнишь условия нашего сотрудничества. Через час.

– Хорошо, – Марлен попыталась было изобразить интонациями прежнюю томность. – Жду с нетерпением.

Я отключился не прощаясь. Быть может, такое поведение многие посчитали бы слишком сухим, но я всегда понимал, что правильно расставленные приоритеты – залог долгого и благополучного сотрудничества, потому не собирался отступать от тех договоренностей, что мы достигли, когда Марлен согласилась стать моей любовницей.

Пока я неторопливо собирался и спускался к машине, то вспоминал историю нашего знакомства с этой, со всех сторон, примечательной немкой.

Марлен сбежала в Англию из Германии пару лет назад. Она особо не распространялась о причинах, но как педантичный человек я, естественно, выяснил всю подноготную этой женщины.

Что особо импонировало мне в Марлен – она отлично понимала, чего хочет от отношений, и с истинно немецкой ответственностью подходила к условиям договора. Так как я был брезглив, то основным требованием было не заводить параллельных интрижек. Если я ее обеспечиваю, то она доступна в любое время дня и ночи только для меня. Оставляет любой раут, бросает любую подружку и возвращается в арендованную квартиру.

Мне это всегда нравилось. Предсказуемость и определенность – вот мои главные требования от жизни. И я был готов положить немало сил, чтобы прогнуть мир и получить желаемое.

Почему же сейчас это вызывает не удовлетворение, а недовольство? Именно то, что раньше казалось образом жизни и единственно правильным вариантом.

Я доехал до новостройки в престижном районе и, оставив машину на парковке, поднялся к любовнице. Она открыла мне – платиновая блондинка, как всегда совершенная и сдержанная. Скромный наряд, туфли-лодочки на высоких шпильках, идеальный макияж и дежурно-приветственная улыбка.