Вечером прямо на работу за ней заехал Заревский.

– Кать, – зашел он в приемную, – ты обещала со мной по магазинам проехаться.

– Хорошо, – кивнула Катя совсем без эмоций. – Сейчас… пятнадцать минут посиди, я приму человека.

– Кать, а чего ты… какая-то… не такая? – насторожился Заревский.

– У нее кота отобрали, – немедленно пояснила Машка. – Сидоревский приехал, разозлился, всех котов отобрал, еще и на Катю накричал. Какое тут может быть счастье?

Зеревский сначала даже не поверил.

– Серьезно, что ли? – хохотнул он. – Кать, правда?

– А что веселого-то, я не понимаю? – еще сильнее расстроилась Катя. – Конечно, правда. Я даже и не сообразила, так быстро все произошло.

– Я же говорю – надо выкрасть, и все дела, – снова не утерпела Машка.

В данный момент она обстригала когти одной неуемной таксе и рассуждала под щелканье когтерезки.

– А вот я бы… сильно расстроилась, если б у меня моего Буча стащили, – тихо пролепетала хозяйка таксы.

– Правильно, – посмотрела на нее Маша. – Я бы тоже расстроилась, например, если б моего кота уперли. Любимого. А когда крадут аксессуар… или как там… Имидж!.. Вы бы лучше собачку покрепче держали. Он вас совсем не слушается. Я ему еще один коготь не постригла, между прочим.

Видно было, что Заревский тоже расстроился, но ничего стоящего предложить не мог. Кот по всем документам принадлежал Сидоревскому.

Через несколько минут Катя закончила работу и вышла на улицу.

Как всегда, возле порога стояло такси.

– Игорь, мы с тобой сегодня постараемся обойтись без машины. Пешком пройдемся по магазинам.

Игорь посмотрел на нее с сомнением, а потом шутливо заметил:

– Сама же запросишься в машину. Давай, если хочешь, ты иди, а я тихо-о-онечко за тобой поеду.

– Вообще-то, я хотела, чтобы ты пешком шел, а я за тобой ехала. Но… Я не умею водить машину, поэтому… пойдем вместе.

Они шли по вечерним улицам, заглядывая в магазины, а мысли Кати были где-то совсем далеко. Она представляла, что вот они идут по улицам, залитым светом фонарей, и прохожие не сдерживают улыбок. Хрупкая женщина, то есть она, Катя, прячет лицо в пышный букет роз, а мужчина, то есть Заревский, то и дело склоняется к ней, что-то рассказывая, а на поводке у этого мужчины мечется кот-красавец. Нет, почему же мечется? Чиж великолепно уже ходит на поводке… Ах, нет. Он же ходит только тогда, когда Катя его ведет!

– Погоди, – останавливается Катя. – Давай я поведу Чижика, а то он вон как беспокоится.

Она передает букет Заревскому, приседает, гладит кота.

– Чижик, ну что ты волнуешься? Это же здорово – столько людей, столько собак… Игорь, кстати, смотри, чтобы собаки не встретились. Вдруг кинутся.

Она уверенно берет поводок в руки:

– Рядом, Чижик… все в порядке, слышишь, у меня спокойный голос, значит, ничего страшного. Я тебе скажу, когда нужно бояться.

Ну да… скажет она… Предала…

– Катя, а ты меня совсем не слушаешь, – вдруг услышала она Заревского. – Ты думаешь о чем-то своем, да?

– О чужом я думаю, – пробурчала Катерина. – О Чижике.

– Катюша, – ласково обнял ее Заревский, – но… Чиж ведь и раньше жил у Сидоревского. Ты даже не знаешь, сколько ему лет.

– Два года, – ответила Катя. – Знаю.

– Так вот все два года он жил у него. И… для него была обычной такая жизнь.

– Именно поэтому от такой славной жизни он облысел, нарушил пищеварение и заработал дикую аллергию.

Заревский не знал, как ее утешить.

– А хочешь… Кать, а хочешь, я бегом пробегусь вон до того магазина? – решился он на геройский поступок.

– Ну… чего же ты один побежишь, давай вместе.

Теперь они тряслись по тротуару, а прохожие оборачивались им вслед. Хрупкая женщина легко парила рядом с тучным, огромным дядькой, и у нее было хмурое лицо. Зато толстяк задыхался от бега, но пытался улыбаться и даже поддерживать свою спутницу.

– Все, Игорь, хватит, – остановила его Катя возле большого магазина со стеклянными дверями. – Сейчас мы будем подыскивать тебе… Погоди, а ты список составил?

– Какой список? – удивленно моргал Заревский.

– Обыкновенный, – вздохнула Катерина. – Список вещей, которые тебе надо купить!.. Ох, ты, горе мое… Ручка есть? У меня была, можешь не искать.

Они сидели в большом холле и тщательно обговаривали каждую вещь. Причем Заревский яростно выступал против всего, что предлагала Катя.

– И зачем мне новый костюм? Домашний… Я что – буду на сцене в этом костюме петь?

– Ты еще доберись до сцены, – одергивала его Катя. – И потом… тебе же надо в чем-то ходить дома. А это… это не домашний костюм, а летний. Там, может быть, жара.

– Я не поеду, я ужасно не люблю жару.

– Ты поедешь! – наседала Катя. – И жару ты тоже любишь!

– Хорошо, тогда вычеркивай семь пар носков. Там жара, я буду ходить в сланцах без носков!

– Ты сначала доберись до сланцев! Кстати, сланцы тебе тоже надо взять.

– Нет! Сланцы я там куплю.

– Хорошо, тогда… побежали до следующего магазина.

Бежать не пришлось. Позвонил Огребцов и поинтересовался, как идет подготовка к отъезду. Катерина доложила, что они уже в магазине, одевают Заревского для заграничного путешествия и сам Игорь ужас до чего стремится скорее отправиться в поездку. Огребцов остался доволен. А Катя с Заревским побрели дальше докупать нужные вещи. Заревский после небольших спринтов уже не мог не только бежать, но и просто ходить нормальным шагом. Он попытался было пожаловаться Катерине:

– Катя, вот здесь, совсем близко, стоит моя родненькая машина. Она прямо вся в недоумении – отчего это я ее игнорирую! У нее даже масло закипело от такого горя. Кать, пойдем в машину, а?

– Ей придется теперь очень часто недоумевать. Ты будешь ходить пешком!

Она умотала сегодня Заревского до полуобморочного состояния. Когда они пришли к ней домой, он сразу же взмолился:

– Катя! Чаю! И… и огромный-преогромный бутерброд!

– Хорошо… заходи в дом.

Пока Заревский открывал двери, Катя сидела возле будки Ерофея и гладила пса, который выделывал хвостом немыслимые вензеля.

– Да, Ерофей… Нет с нами теперь Чижика, поэтому… Ты не расстраивайся, я сейчас тебя покормлю… Игорь!! Беги скорее за своей машиной!

– Что случилось? – выскочил Игорь из дома с бутербродом в руке.

– Брось хлеб с колбасой, это гора калорий! Бегом за машиной! Надо поехать к Сидоревскому, отвезти Чижику лечебный корм, – вдруг стала собираться Катя.

Заревский крепко взял ее за плечи.

– Стой. Катя, они не примут никакого корма, неужели ты не понимаешь? Они не станут лечить кота. А когда он снова заболеет, тогда… они вызовут другого врача. Возможно, более спокойного, более равнодушного, чем ты. Хотя… Может быть, перебесятся и снова позовут тебя, ведь ты тоже уже стала частью их… имиджа, как выражается твой Сидоревский. Поэтому… надо просто ждать.

– Когда Чиж заболеет? – устало посмотрела на Игоря Катя. – Игорь… Я… зачем-то привязалась к этому коту. И… я могла бы смириться, если бы ему там было хорошо, но…

– Ему там нормально! – встряхнул ее Заревский. – Ты понимаешь? Нор! Маль! Но! Все! А сейчас… ты посмотри, Ерофей уже полчаса чечетку хвостом выбивает, а ты никак не удосужишься его покормить. Меня, кстати, тоже.

Катя вздохнула и пошла кормить пса и мужчину.

– Ты тут так одна и живешь? – спросил Заревский, пока Катя наливала чай.

– Да… нас сносить хотят уже несколько лет, да каждый год передумывают. А я и рада. Куда я потом Ерофея дену, он же не привык в городской квартире жить, ему на улице надо. Да и соседи у нас все знакомые… даже кошки в гости приходят. И зачем я только к Сидоревскому устраивалась? Анжела сказала, чтобы я с ним поговорила о сносе дома… А мне это и не нужно… Нет, то есть сначала я хотела, а потом подумала… Не надо ничего сносить. А от Сидоревского мне и вовсе ничего не надо. Мы сами не знаем, чего хотим.

Они сидели в большой кухне, где обстановка была совсем не современная. Но все эти вышитые салфеточки, белоснежные кружевные шторки на окнах, пузатый чайник – они так окружали теплом и уютом, что хотелось надеть тапочки и взять в руки газету.

– А почему ты не замужем? – ляпнул гость и тут же смутился: – Прости… вырвалось…

– Не знаю, – рассеянно ответила Катя. – Вообще-то, человек я хороший, но никто не берет!

– Я бы взял… – тихонько пробормотал гость.

– «Бери!» – чуть было не выкрикнула она, но… язык будто онемел. И пришлось сказать совсем другое:

– Тебе надо устраивать свою карьеру. Вот и Огребцов говорит то же самое. Потом… Игорь, я из-за тебя котом пожертвовала! Так что… Ты просто не можешь поступить по-другому.

– Понял, – качнул головой Заревский и одним махом, точно рюмку, опрокинул в себя чашку чая.


На работе у Кати все было как обычно. Клиенты записывались только к ней – сыграла свою роль реклама по телевидению, хотя Катя ни о какой рекламе и не думала. Машка же вынуждена была развлекать Катерину разговорами и принимать тех редких посетителей, которые телевизора не смотрят.

– Катя! Это ужас! – восклицала рассерженная подруга, когда в приемной снова никто не пожелал пройти к ней. – У меня нет слов!

– То есть молчать сегодня будешь? – не отрываясь от чьей-то порезанной лапы, поинтересовалась Катя. – Что, вообще никто не идет? Вон у девочки киску возьми на осмотр.

– Да я не из-за этого, – махнула рукой Машка. – Я из-за своих, домашних. Кать… я решила брать с тебя пример и… и выгнала Романа с его мамашей. Они мне житья не дают. Поэтому – я с ними рассталась. И… и знаешь, Кать, я думаю, не умру. Ты же не умерла!

Катя задумалась. Чего скрывать, какой бы ни был этот Роман, а после его ухода она даже переживала. Но вот теперь… Из-за Чижика ей гораздо тяжелее.

– Не умрешь, Марья, точно тебе говорю, – проговорила Катя, принимая очередного пациента. – Без него лучше. Давай приступай к работе. Пациенты заждались.