Еще минуту назад эта красотка таяла в его объятиях, а теперь пытается поставить его на место, как хозяйка — зарвавшегося слугу! Хочешь быть леди — так и веди себя как леди, а уж если не зазорно отдаться первому встречному обросшему лиходею, так не суди других за слабости! Это чисто по-женски: позволить себе лишнее, а потом свалить все на мужчину!

Распалив себя такими мыслями, Кейн подступил к Натали, схватил ее за пояс и грубо дернул к себе.

— Вы забываете, ваша честь, что оставили судейскую мантию в кабинете, а без нее вам не к лицу проповедовать высокую мораль, потому что я уже был у вас под юбкой и едва не побывал под брюками! — Он дал возможность Натали несколько секунд яростно отбиваться, а потом добавил; — Но я там еще побываю!

Глава 10

Солнце уже клонилось к закату, а Натали все еще никак не могла прийти в себя, и ее совершенно не увлекала игра в крокет на ухоженном газоне Эшлина.

— Ты не понимаешь! — Она ударила тяжелым деревянным молотком по ярко-красному шару и не попала им в воротца. — Этот человек представил документ, который дает ему право поселиться на территории Клауд-Уэста. И он намерен так поступить!

— Дорогая моя девочка, — примирительно начал лорд Блэкмор, — зачем все так драматизировать? Ну поселится он — и пусть себе! — Он тщательно прицелился и аккуратным толчком послал шар в самую середину воротец. — Твоя очередь.

— Сегодня мне не до крокета, — буркнула Натали. — о…. А тебе не до моих проблем! Признайся, ты ни слова не слышал из моих объяснений. Какой-то южанин отбирает часть моих земель!

— Если не хочешь играть, пойдем отсюда. — Граф бросил молоток, подождал, пока Натали сделает то же, обнял ее за талию и повел через просторную лужайку к дому. — Дорогая, мне совершенно непонятна твоя горячность. Земли, которых ты лишилась, не представляют собой никакой ценности, — Он сделал изящный отметающий жест, показывая, что предлагает поставить точку в разговоре.

— Никакой ценности? Да у него в руках вся верхушка горы, где…

— Где что? — терпеливо осведомился Эшлин. — Водится редкая порода горных козлов? Но ведь там вообще ничего не водится! Я понимаю, эти голые скалы дороги тебе сами по себе — как часть собственности, но помимо этого — чем они хороши? Разве что ты вздумаешь разводить мхи и лишайники! — Он открыл для Натали дверь, пропустил ее вперед и сразу же снова обнял. — Хотелось бы знать, сколько этот южанин там продержится. — Он заглушил сорвавшийся смешок, прижавшись губами к волосам Натали. — Представляю, как он продрогнет в первый же снегопад! Держу пари, он на всех парах отбудет в теплые края, откуда и явился.

Натали очень хотелось в это поверить. Почему бы и нет? Ведь Кейну Ковингтону ничего не известно о золоте. У тех скалистых откосов совершенно бесполезный вид, и когда он там осмотрится, то, быть может, вообще передумает селиться. А может даже, ему придет в голову вернуть ей эти земли — разумеется, за некоторую плату. Что ж, она готова заплатить. Надо будет намекнуть об этом Кейну при очередной встрече…

Натали вздрогнула. Нет уж, лучше обойтись без дальнейших встреч, особенно наедине!

— Что с тобой, дорогая? — встревожился Эшлин, уловив ее состояние. — Неужели ты настолько огорчена?

— Нет, я просто… поцелуй меня!

Натали подставила губы, оттесняя память о других, более пылких и сладких поцелуях. Эшлин охотно исполнил ее просьбу. Они так и стояли в вестибюле. За стенами дома сгущались сумерки, но внутри, бросая золотистый отсвет на белокурую голову графа, сияла хрустальная люстра.

Эшлин, мужчина сдержанный, но и страстный, а к тому же влюбленный, сполна отдался моменту, и Натали изо всех сил пыталась подстроиться под его настроение. Закрыв глаза, она отвечала на поцелуи со старательным пылом, который приятно удивил графа и распалил настолько, что он позволил себе ласкать округлости груди в глубоком вырезе вечернего платья, ни минуты не сомневаясь, что Натали это столь же приятно, сколь и ему.

Внезапно она высвободилась так резко, что это граничило с грубостью.

— А когда будет ужин?

Такой переход совершенно сбил графа с толку. Раскрасневшийся, возбужденный, он уставился на Натали, не находя слов для ответа. Ей стало стыдно. Этот человек, сердечный и покладистый, не заслуживал подобного обращения.

— Дорогой! — Она заставила себя разжать кулаки и взглянуть прямо в глаза жениху. — Ты прав, я огорчена, и притом настолько, что не владею собой. Прости мне эту ребяческую выходку! Дело Ковингтона совершенно выбило меня из колеи.

Эшлин Блэкмор ослабил тесный узел галстука и неуверенно улыбнулся. В глазах его засветилось сочувствие. Он привлек к себе Натали за плечи уже без страсти, но с нежностью, и прочувствованным тоном сказал:

— Дорогая, ты знаешь, что я прощу тебе все, что угодно. В извинениях нет необходимости, но постарайся на этот вечер отбросить все тревоги. В честь моего возвращения кухарка превзошла самое себя.

Натали улыбнулась в ответ. Она приняла предложенную руку, подхватила подол вечернего платья; и они двинулись в столовую. Дорогой она дала себе клятву никогда больше не играть чувствами человека, которому в недалеком будущем предстояло стать ее супругом.

Столовая уютно освещалась парой причудливых канделябров. Свет играл на белоснежной скатерти, на дорогом и тяжелом столовом серебре, на позолоте бокалов и на классических чертах белокурого мужчины напротив. Натали внимательно проследила взглядом за своим визави и в который уже раз сказала себе, что Эшлин Блэкмор, безусловно, самый красивый мужчина из тех, кого ей доводилось встречать. Она напомнила себе о его обаянии, уме и доброте и признала, что ей невероятно повезло. Это помогло Натали улыбнуться жениху с неподдельным теплом.

За ужином Эшлин поддерживал легкую беседу, много шутил, но все это не помещало ему отметить, как мало гостья ест. Это было тем более странно, что кухарка приготовила консоме с кларетом — любимое блюдо Натали. Однако Эшлин ни словом не обмолвился о своих наблюдениях и отдал должное изысканному ужину, а когда тот подошел к концу, с обычной галантностью поднялся из-за стола, чтобы отодвинуть Натали стул.

— Думаю, шампанское нам откроют в малой гостиной.

— Видишь ли, дорогой… — Натали замялась, подбирая для отказа слова помягче. — Скажи, ты ведь не станешь очень расстраиваться, если я предложу на этом закончить наш вечер?

— Хорошо, не стану, — великодушно ответил граф. — Но помни, когда мы будем супругами, ты не ускользнешь от меня так легко!

Глаза его выразительно блеснули. Натали едва заставила себя улыбнуться.

* * *

Во вторник утром Кейн Ковингтон сидел в обеденном зале пансиона на Силвер-стрит, опустошая третью чашечку кофе в тишине и полном покое — старатели уже разошлись по своим делам. После кофе он закурил тонкую сигару и добродушно улыбнулся, наблюдая за Мардж Бейкер. Эта полная женщина своими хлопотами напоминала ему деловитую наседку.

— Поверить не могу, мистер Ковингтон, что вы решили обосноваться на самой верхушке Промонтори-Пойнт! — Хозяйка водрузила на высоченную столку посуды еще и горку столовых приборов. — Уж не знаю, как вы собираетесь… нет-нет, Белинда, я управлюсь без твой помощи. Ты знаешь, который час? Поди-ка надень шляпку и отправляйся куда следует!

Ее дочь, даже в простеньком клетчатом платьице прелестная, как весенний цветок, покачала головой:

— Я не могу носить шляпку, мама. Ленточка потерялась, а без нее волосы так и норовят растрепаться!

Это неожиданное затруднение заставило Мардж призадуматься.

— Как кстати, — вмешался Кейн, — что вчера я зашел в магазин и заметил там одну прехорошенькую ленточку! Просто не мог удержаться, чтобы ее не купить.

Он достал из кармана ярко-розовую ленту. Большие темные глаза девушки так и впились в это чудо, из груди вырвался непосредственный смех счастливого ребенка.

— А можно мне ее взять?

Кейн взглядом попросил разрешения у матери, и когда та кивнула, протянул ленту Белинде.

— Конечно, можно! Ведь я купил ее для тебя.

— Почему? — рассеянно осведомилась девушка, восторженно разглядывая ленту.

— Потому что мы друзья, — ответил Кейн. Глядя, как красавица, забыв обо всем, вплетает ленту в гриву своих блестящих завитков, просто невозможно было удержаться от улыбки. Волосы эти были так густы, что подхватить их на макушке девушке никак не удавалось — бант сразу сползал на затылок.

— Позволь мне.

Кейн потушил сигару, немного поколдовал над склоненной головой Белинды и — о чудо! — гордо продемонстрировал Мардж пышный бант, расположившийся именно там, где и предписывала мода.

— Благодарю вас! — чинно произнесла девушка, но тут же снова просияла и хотела было побежать к зеркалу.

— Очень красиво, — одобрила мать, — но тебе пора, иначе опоздаешь. — Она потянула дочь за руку к двери, на ходу повторяя обычные наставления. — Когда переходишь улицу, не забывай смотреть по сторонам! Не разговаривай с незнакомыми людьми и не садись к ним в экипаж! Не разевай рот на все подряд! В полдень чтобы была дома! — Подумав, она добавила: — Не угоди под фургон со льдом, он будет на нашей улице с минуты на минуту!

— Хорошо, хорошо, мама! — Белинда выпорхнула за дверь, через плечо бросив Кейну улыбку и слова благодарности: — Спасибо, большое спасибо!

Мардж вопросительно повела головой в сторону кофейника. Кейн кивнул.

— Раз в неделю моя дочь убирается в особняке лорда Блэкмора, — объяснила она, наполняя его чашку.

— Неужели? — удивился Кейн. — Это странно. Я думал, у каждого лорда непременно есть экономка.

— Как же без экономки! Просто по вторникам у нее выходной.

— И что же, этот лорд Блэкмор такой грязнуля, что его особняк нуждается в ежедневной уборке?

— О нет, что вы! — Мардж замахала руками. — Дело в том, что лорду Блэкмору известно, как мы нуждаемся в деньгах. Именно поэтому он и нанял Белинду. Он хорошо платит и я ему очень благодарна. Девочке ведь нужно знать, что у нее есть место в жизни…