Но зачем записка, если он скоро вернется? — рассуждала Элен. — Может быть, они встретили знакомых и зашли к ним в другой отель. Да мало ли что могло быть…

Быстро переодевшись в своем номере, Элен спустилась в холл и спросила у портье, не было ли для нее сообщения и не уехали ли мадам и месье из 232 номера. Портье ответил, что сообщений для мадам нет и об отъезде обитателей номера 232 ему ничего не известно.

Лоране в холле еще не было, и Элен спустилась в гараж. Она походила среди автомобилей, надеясь не увидеть лендровер Жозефа. Она не помнила марку его машины, а в гараже было несколько похожих автомобилей. И тогда Элен решила успокоиться и не нагнетать заранее свою тревогу, а настроить себя на лучший сценарий. Скорее всего, пока она читала в своем номере, взбалмошная Софи решила уехать сегодня же. И Жозеф повел машину до Альбервиля. Оттуда Софи поедет в Париж, а Жозеф возьмет в прокате другой автомобиль и вернется в отель часов в одиннадцать вечера. С этими мыслями она вернулась в холл, где ее уже ждала Лоране, одетая в мохнатые сапожки и дубленую курточку с капюшоном, отороченную мехом. В этой одежде она была похожа на большеглазую девочку.

— Извините за опоздание, — на всякий случай сказала Элен.

— Вы вовсе не опоздали, — возразила Лоране.

Они вышли из света в ночь. Но скоро их глаза стали различать яркие звезды и темно-синие контуры хребтов, окружающих долину. Монблан лишь угадывался за пеленой не очень густых облаков. Луна уже угасала, стыдливо накрывшись прозрачной сероватой вуалью, точно как вчера. Элен направилась по любимому маршруту — в сторону еловой рощицы.

— Ну как, будет завтра погода? — спросила она.

— Должна быть, — неуверенно ответила Лоране. — Но Альпы любят преподносить сюрпризы. Ночью звездное, безоблачное небо, а утром, глядишь, все затянуто тучами, туман, снег…

— Вы приехали всего на пять дней? — поинтересовалась Элен.

— На четыре, — уточнила Лоране. — С трудом вырвалась с работы на четверг и пятницу. Выходные — мои. Завтра суббота. Я поеду, скорее всего, в понедельник утром. В воскресенье вечером будут пробки на дорогах. Я бы могла остаться еще на пару дней, но у студентов начинается конкурс проектов, а я — в жюри.

— Вы преподаете? — спросила Элен.

— Да, на архитектурном факультете Сорбонны.

У Элен похолодело в груди от предчувствия.

Она боялась расспрашивать дальше эту женщину, боялась спугнуть идущее ей навстречу, но уже понимала, что их встреча произошла неспроста. Лоране была ровесницей отца, архитектор, горнолыжница… И Элен решилась.

— Вы, случайно, не были знакомы с Аланом Майтингером, — дрожащим голосом спросила она.

— О да, я его знала! — воскликнула Лоране и с немым вопросом посмотрела на Элен.

— Это мой отец, — тихо сказала Элен.

Лоране остановилась и, закрыв лицо руками, замолчала. Она стояла так, качая головой. Затем отняла ладони от лица и полными слез глазами посмотрела на девушку.

— Да-да, вы действительно похожи на него…

Как я сразу не догадалась? Он много рассказывал мне о своей дочери…

Лоране замолчала, переживая происходящее и вспоминая давно минувшее. Чувствовалось, что в ней всколыхнулось что-то такое, что оставило глубокий след в ее жизни.

— Пожалуйста, продолжайте, — взмолилась Элен.

— До последней встречи, в этих самых местах, мы были с ним знакомы уже два года. — Лоране почти успокоилась, но ее речь, прерываемая вздохами, свидетельствовала о том, что ей тяжелы эти воспоминания, которые она хранила столько лет. И теперь ей хотелось выговориться. — Мы встречались в основном на симпозиумах, международных конференциях Ассоциации архитекторов. Однажды я приехала в Лос-Анджелес, и мы пять дней провели на острове в Южной Калифорнии… Элен задумалась, наморщив лоб.

— А, — вспомнила она, — это когда мы с бабушкой поехали на неделю в Нью-Йорк, чтобы походить по театрам и музеям…

— А потом была конкурсная комиссия по рассмотрению архитектурных проектов нового отеля, который… — Лоране набрала в легкие воздух и резко выдохнула. — который сейчас называется «Небо и снег». А комиссия работала в единственном тогда отеле «Резиданс де Олимпиад». Там мы и жили. Нас было десять человек. Все неплохие горнолыжники. Все любили горы и мечтали выиграть конкурс, чтобы внести свой вклад в создание самого перспективного курорта Средней Савойи. Ален был самый талантливый из нас. Конечно, он бы выиграл конкурс.

Ведь он уже стал лидером первых двух этапов. Остался последний… третий.

Лоране замолчала. Она не сводила своих огромных, ставших трагическими, темно-синих глаз с лица Элен. Потом, грустно улыбнувшись, проговорила:

— Мы уже решили с Аленом, что будем жить вместе в Лос-Анджелесе, в вашем доме. Он уверил меня, что мы с тобой понравимся друг другу.

— Он, как всегда, был прав. — Элен улыбнулась, и в уголках ее губ четче обозначились грустные складочки.

— После конкурса он должен был поговорить с тобой обо мне, о нашей любви, — мягко и грустно сказала Лоране.

— Я бы все поняла, — ответила Элен.

— Ален называл тебя малышкой. — Голос Лоране опять зазвучал чуть насмешливо. — Я тоже, на правах несостоявшейся мачехи, буду тебя так называть. Не возражаешь?

— Меня уже называют здесь малышкой, — сказала она.

На вопросительный взгляд Лоране Элен тихо ответила:

— Тот самый человек, которого я так ждала в ресторане.

— Он вернулся? — сочувственно спросила Лоране.

Элен отрицательно покачала головой. Повернув руку с часами в сторону полосы света из отеля, девушка сказала:

— Уже половина двенадцатого. Все версии, придуманные мной, не сработали. Они не вернулись. Не знаю, что делать…

Надо срочно сообщить в спасательную службу, — деловито сказала Лоране, — Я, по старой дружбе, могу позвонить Ги. За ночь его ребята соберутся, а утром выедут на поиски.

Они заторопились в отель. В холле почти никого не было. Администратор понимающе кивнул, набрал номер и протянул трубку Лоране.

— Здравствуй, Ги. Это Лоране Клодель. Хорошо чувствую, да, без последствий. Но речь не обо мне. Тут пропали два человека. Муж и жена. Вчера не вернулись с горы. Ты его знаешь, он тут часто бывает. Высокий блондин, хирург. Да-да, очень хороший лыжник. Ну… мало ли что бывает. Его жена слабо катается. В районе кафе «Савойский сурок». Собирай своих ребят. Как только рассветет? Спасибо. Целую.

Элен все поняла. Лоране положила трубку, взяла ее за локоть и отвела в сторону.

— В отеле пока никто не должен ничего знать, — тихо сказала она. — Может начаться паника или излишние толки, которые повлияют на репутацию этой гостиницы.

Элен стояла, прижав сжатые руки к подбородку. В ее глазах застыла тревога. Время было позднее, но она знала, что не сможет заснуть. Лоране, как будто прочитав ее мысли, сказала:

— Пойдем ко мне, малышка, поболтаем, выпьем успокоительного.

— Спасибо, — благодарно кивнула Элен. — Конечно, я не смогу уснуть ночью. Но и вас беспокоить я не вправе.

— Вправе, вправе, — возразила Лоране и, помолчав мгновение, задумчиво произнесла: — Девять лет назад и тоже в феврале, в этих же местах, но в соседнем отеле у меня была такая же ночь. Когда с горы не вернулся Ален…

Она обняла Элен и они медленно поднялись на второй этаж. Номер Лоране представлял собой почти полную копию комнаты Элен. На тумбочке тоже лежало несколько книг, одежда висела на стульях, фен валялся в комнате на полу у зеркала. У Лоране на столе стоял ноутбук Заметив, что Элен смотрит на него, хозяйка номера заметила:

— Взяла перед конкурсом посмотреть студенческие проекты. Вечерами хотела поработать, но пока все никак не получается.

— Я тоже взяла с собой работу, — заметила Элен, — и тоже не получается. А в моем номере такой же беспорядок. — Она улыбнулась. — В этом тоже видна родственность наших натур.

— Мне приятно это слышать, — засмеялась Лоране.

Она быстро прибрала в номере, одежду вынесла в стенной шкаф. Комната приобрела стандартный вид и утеряла черты личности ее обитателя.

Элен не заметила, как на столе появилась бутылка коньяка, две крошечные рюмки, коробочка сыра камамбер, пара апельсинов и плитка шоколада. Лоране точным движением налила коньяк в рюмки и сказала:

— За то, чтобы тебе повезло больше, чем мне. Чтобы рассвет был счастливым. Я верю в это. Верь и ты, малышка.

— Спасибо, милая Лоране, — ответила Элен, опустив глаза. — Если бы я глубоко верила, я бы молилась все ночь. Но моя вера — странная смесь несопоставимых представлений: от католичества до мистических суеверий. Они появились у меня от индейцев кечуа во время путешествия по Боливии.

— Это неважно, — серьезно заметила Лоране. — Бог один. Просто к нему ведут разные пути. Но я уверена, что есть незримая связь с нашими любимыми — с теми, кто ушел от нас, и с теми, кто жив, но сейчас не с нами. И мы в состоянии поддержать их своей любовью. Своими мыслями мы укрепим ниточку, которая связывает нас с ними.

— Боже мой! Вы говорите точно так, как я думаю! — воскликнула Элен. — Существует на самом деле такая связь или только нам так хочется, это неважно… Но мы с вами встретились здесь, и это что-то значит!

Женщины выпили коньяк и расцеловались. Лоране погладила Элен по голове и, глядя на нее, сказала:

— Как ты похожа на него… Мы должны были встретиться с тобой, и это произошло. — Темно-синие глаза Лоране вспыхнули. Морщинки совсем не портили ее. Скорее наоборот, они как лучики несли сапфировый свет ее глаз. Она крепко сплела у коленей, тонкие пальцы и продолжила свою исповедь. — Каждый год я приезжаю сюда в феврале. И каждый раз как будто снова встречаюсь с ним. Я снова катаюсь по склонам, которые мы, можно сказать, открывали вместе с твоим отцом. Я встречаю людей, которые знали и любили его, брожу по тропинкам, по которым мы гуляли с Аленом. И, представь себе, в этих местах меня оставляет печаль, с которой я почти все время живу в Париже. Меня не покидает чувство, что его душа где-то здесь — в этих снегах, в капельках облака, туманом обволакивающего горы, в крупных снежинках, ласкающих мое лицо…