Она взглянула на его тонкие изящно очерченные руки, на отлично сшитый сюртук, покрытый пылью от долгой ходьбы, и, не удержавшись, приглушенно рассмеялась — очень уж забавно было смотреть на аристократа Линдена, которого вынуждают заниматься таким низким делом. Даже в армии у него был денщик, который выполнял всю грязную работу.

— Если вы не убьете курицу, милорд, она поднимет такой шум, что станет еще хуже.

— Подумать только, — он обреченно закрыл глаза, — а кто был такой разборчивый! Ну, хорошо, милая моя цыганка, давайте начнем, пока собака не решила полакомиться нами на ужин.

Блейз согласно кивнула, прицелилась и бросила конец веревки с наживкой. Но, начиная с этого мгновения план ее пошел кувырком — совсем неожиданно в дело вмешался любопытный петух. Он важно подошел к комку каши и склевал его раньше курицы. От неожиданности Блейз вздрогнула и дернула за веревку, однако петуху это не понравилось. Он начал, что было сил сопротивляться, упираясь когтями в землю, хлопая крыльями и пытаясь кукарекать.

Поняв, что Блейз проигрывает сражение, Джулиан выхватил у нее веревку и потянул к себе, но перепуганный петух продолжал сопротивляться изо всех сил. Когда петух был уже совсем близко, он попытался отбиться от Джулиана острыми шпорами и даже умудрился больно клюнуть его в тыльную сторону левой ладони.

Джулиан выругался и отпустил веревку. Петух бросился наутек с торчащей из клюва веревкой, распугивая по пути кур из своего гарема. Джулиан кипел от злости на самого себя. Он прижался губами к ранке, в то время как Блейз безуспешно пыталась сдержать смех.

— Черт, — пробормотал Джулиан, улыбаясь против воли. — Я тут истекаю кровью, а вам, похоже, все равно.

— Простите, — с раскаянием проговорила Блейз, глядя на него. — Вам, правда больно?

— Ужасно.

— Дайте я взгляну.

Блейз взяла его левую руку и посмотрела на бледно-розовую отметину посередине. Петух даже не порвал кожу, ничего ужасного не произошло. Она обдумывала, высказывать ему свое сочувствие или выбранить, когда он вдруг обхватил ее за шею свободной рукой. Блейз застыла. Джулиан ни разу не попытался поцеловать ее с тех пор, как они выехали из гостиницы. Сердце у нее забилось по-сумасшедшему, в голове застучало, взгляды их встретились.

— Нет… — выдохнула она чуть слышно. Джулиан еще крепче обнял ее и притянул к себе, чтобы поцеловать.

Но Блейз знала, что произойдет, если она не устоит и их губы встретятся, — она потеряет самообладание. Ее уже охватила истома, разливаясь по телу, будто густой мед. Она не справится с собой, не сможет остановить его.

— Нет! — в отчаянии воскликнула Блейз и вскинула руку, чтобы оттолкнуть виконта. Но толчок получился сильнее, чем она рассчитывала, и для Джулиана оказался полной неожиданностью. Он потерял равновесие, лишившись опоры на локоть, и всей тяжестью повалился на раненую ногу.

Когда опасность для Блейз миновала, она оказалась на четвереньках.

От неожиданности Джулиан крепко выругался вслух, перевернулся на спину, стараясь восстановить дыхание. Блейз с тревогой склонилась над ним.

— Извините… Вы в порядке?

— Нет, — процедил он сквозь стиснутые зубы.

— Ну… частично вы и сами виноваты, — пробормотала она в свою защиту. — Я не припомню, чтобы давала повод для такого поведения.

Он не ответил. Прошло несколько минут, прежде чем он открыл глаза и посмотрел ей в лицо. Досада и боль перемешались в его взгляде.

— Все, на этом наши приключения закончены. Я не способен на такие подвиги, а у вас явно маловато опыта или понимания того, что его не хватает. С самого начала это была чистейшая глупость, не говоря уж о том, что воровать нельзя. Я не должен был поощрять этого.

— Если вы столь щепетильны, милорд, — надменно проговорила Блейз, — то всегда можете заплатить за этих кур.

— Именно так я и собираюсь поступить, — отрезал Джулиан. Он с трудом вылез из-под телеги и сел. — Найдите хозяина или хозяйку фермы. Скажите, что я предлагаю им две гинеи за всех кур.

Блейз прикусила язык, Джулиан говорил властно и холодно. Однако девушка понимала, что он очень страдает от боли.

— Вы можете идти?

— Трудно сказать в данный момент. А теперь делайте то, что я велел. Пойдите и купите этих проклятых кур.

Блейз испытывала одновременно вину за то, что причинила ему боль, и обиду за его высокомерие. Наконец она поднялась и медленно, не оглядываясь назад, направилась к дому.

Джулиан провожал ее взглядом. И опять его раздирали противоречивые желания: как следует встряхнуть ее, чтобы она пришла в себя, и овладеть ею. Последнее происшествие только усилило это желание. Он хотел ее до боли, почти такой же сильной, как та, что пульсировала в бедре.

Джулиан решительно сжал губы. Теперь он еще сильнее укрепился в желании сделать Блейз своей любовницей, ему страстно хотелось вытащить ее из бедности.

Он ее хочет — вот и вся нехитрая правда. Джулиан поклялся, что овладеет ею. В следующий раз, когда ему удастся остаться с ней наедине, он не отпустит ее так просто.

Глава 7

Он желает обладать ею. Он не помнил, чтобы раньше хотел женщину с такой силой. Страсть охватила его, словно жар. Но за все эти дни он ни на шаг не приблизился к своей заветной цели. Девушка, по возможности, старалась избегать его и была совершенно равнодушна ко всем его попыткам сблизиться с ней. Джулиан страдал от собственного бессилия, но отсрочка придавала ожиданию пикантную остроту, добавляла новизну в предвкушение грядущего удовольствия. Ничего подобного он прежде не испытывал.

У него никогда не было затруднений с женщинами. С его богатством и положением, привлекательной внешностью и безупречными манерами ему достаточно было пошевелить пальцем, и женщина принадлежала ему. Многие из них открыто увивались за ним, преследовали, порой совершенно теряя чувство меры и ставя его в очень неловкое положение. Нынешняя ситуация была непривычна: впервые женщина избегала его, отвергая его домогательства.

Но эта обворожительная цыганка не похожа ни на одну из женщин, которых он знал. В ней уживались два совершенно разных человека — озорной чертенок с веселыми фиалковыми глазами и обольстительница с иссиня-черными волосами, влекущая к себе и заполнявшая даже его ночи. С тех пор как он шесть дней назад присоединился к цыганскому табору, сновидения его изменились: его больше не мучили кошмары, не преследовала во сне Каролина. Теперь он засыпал легко и быстро, видел спокойные и приятные сны.

И рана на бедре болела с каждым днем все меньше и меньше. Мазь, которую дала ему Панна, очень помогала, приступы боли случались все реже, возвращалась чувствительность, нога немела уже гораздо меньше. Улучшение было, несомненно. Временами он вообще забывал о боли и по нескольку часов кряду ощущал себя совершенно здоровым. Уже только по одной этой причине он испытывал глубокую благодарность к цыганам.

Разумеется, кур было недостаточно, чтобы выразить эту благодарность. Сын фермера в тот же день привез в табор несколько ящиков с живыми курами, и Миклош, не теряя времени, тут же объявил праздник.

— Сегодня вечером благодаря щедрости его сиятельства наши желудки будут полны, — радостно объявил он.

Джулиан скромно потупил взор. Мысль раздобыть кур принадлежала Блейз, и, хотя он не одобрял способ, которым она собиралась пополнить общий котел, именно она побудила его приобрести их для табора.

В ту же ночь цыгане досыта наелись жаренных на костре кур с печеным картофелем и полакомились своим излюбленным блюдом — пудингом. Они зажарили только половину привезенных кур, другую оставили в живых нести яйца, и уже на следующий день Джулиан получил на завтрак три свежих яйца. Куриным перьям и костям также нашлось разнообразное применение.

К своему великому удивлению, Джулиан заметил, что цыгане весьма изобретательны. У них ничего не пропадало, все шло в дело. За время своего короткого пребывания в таборе Джулиан обнаружил, что многое в цыганах вызывает у него восхищение. Это были добродушные, с открытым сердцем люди, которые бесхитростно радовались жизни, и радость эта была очень заразительна. Он узнал, что самое страшное для цыган — одиночество, состояние, с которым Джулиан весьма близко познакомился и сам. Несмотря на кажущуюся беззаботность и веселье, все в таборе много работали, содержали себя в чистоте, хотя и жили на открытом воздухе и редко имели возможность помыться. Джулиан также узнал, что фамилия Миклоша и всех, кто был в его таборе, на цыганском звучит как Петуленгро, а Смит — всего лишь английская версия, которой цыгане пользовались, чтобы не допустить горгиос в свой язык и в свою культуру. Недоверие цыган к горгиос сидело глубоко в крови. Веками они подвергались гонениям и преследованиям, научились приспосабливаться к английским порядкам, когда требовалось, но свято соблюдали свои традиции.

Некоторые из этих традиций Джулиан находил странными, например, мытье посуды в строго определенном порядке, использование котла строго для определенных целей. Многие табу в отношении женщин напоминали ему индийские табу; оттуда, по утверждению некоторых женщин, цыгане и произошли. Ритуальное сожжение вещей, принадлежащих умершему, тоже напоминало индийский обычай. Похоже, цыгане невероятно суеверны. Они питают абсолютную веру в умение некоторых людей предсказывать будущее. Джулиан не разделял этой веры, но не знал, как объяснить безошибочную точность гаданий Панны. Его потрясло, когда она рассказала ему про темное, полное камней место, разрушенные стены и смерть. Ведь это были те самые римские развалины, где умерла Каролина.

Были у цыган правила, которые Джулиан про себя осуждал. Например, он никак не мог принять, а тем более одобрить, намерение Блейз украсть кур для табора. Цыгане разделяли философию, по которой богатством следовало делиться, а бедность — всего лишь переходное состояние; его нужно стряхивать, смеясь и всегда надеяться на лучшее, которое ждет впереди. Воровство признавалось необходимым, чтобы выжить, а обмануть горгиос считалось делом чести.