Галина Чередий - Кошка Зимы

– В смысле, уехал? – моргнула я недоуменно. – А я?

– А ты остаешься с нами, дочка, – улыбнулся мне как ни в чем ни бывало высокий и мощный, как кряжистый дуб, мужчина, взглянув на которого, я сразу поняла, как будет выглядеть мой Зима лет через двадцать пять. Хорошо очень будет. – Давай знакомиться. Меня можешь папой Сашей звать. А ты же Варвара?

– Сеструха! – из-за его широкой спины выскочил Кир и бросился ко мне обниматься. И опять же, выражение лица у него такое, будто ничего особенного тут не произошло. То есть в порядке вещей то, что Артем привез меня в дом, по сути, совершенно незнакомых людей и сдал, как какой-то багаж или там домашнее животное знакомым на время командировки. Чертов цветок, что надо своевременно поливать, чтобы не засох. И бог бы с ним. Вопрос, что так поступать… ну я пока и оценку давать этому не буду. Важнее то, что он ведь не в проклятую командировку по делам подался, а… Господи! Что он задумал?!

– Мне нужно в город! Сейчас же! – двинулась я к выходу, но хм… папа Саша раскинул свои мощные длинные (ясно, в кого они у одного любителя сбыть меня по случаю) ручищи, преграждая мне путь.

– Ну вот еще, Варюша, только приехала же! – улыбался он мне шире некуда, но напряженный острый взгляд давал понять: он весьма далек от настоящего веселья и черта с два я прорвусь. Да еще и брат встал в дверях с «ты не пройдешь» видом. Да что же это такое!

– Послушайте… – собралась я воззвать к их… ну, цивилизованности. Неужто это подход такой семейный – когда за тебя все решают – которым и Кир переопылился.

– Мамуля, а кормить семейство сегодня будешь? – перебил меня отец Зимы, начав натуральным образом теснить опять в комнату, куда меня успела отвести Людмила Андреевна. Мы с ней толком и поговорить не успели. Точнее, она-то говорила, причем по большей части о том, какая я красавица. А еще поглаживала по плечу и волосам, будто я ребенок или кукла, и промакивала глаза. Артем что, никогда девушек к родителям не приводил, раз мое появление вызвало столь бурную реакцию? Похоже на то. Почему так исторически сложилось и является ли подтверждение его слов о том, что как со мной у него никогда раньше не было и не хотелось, я додумать и не успела.

– Так, Саш, это что происходит-то? – насторожилась Людмила Андреевна. – Тёмка натворил чего? Неприятности у нас?

– Мамуля, да какие… – нарочито бодро начал мужчина, но слушать его не стали.

– Так, Варюша, ты хоть мне скажи правду, – переключила свое внимание на меня женщина. – Из этого старого дурня все одно ничего не вытрясешь.

Я вся внутренне съежилась. Что мне сказать? Простите, мы с братом втянули вашего сына в неприятности, которые грозят ему чуть ли не смертью. Да я бы себя сама за такое на месте прибила. Явилась пигалица, знать ее не знают, и сразу проблемы твоему ребенку от нее.

– Я… – пискнула, натолкнувшись на два предостерегающих мужских взгляда напротив из-за спины Людмилы Андреевны. Кир беззвучно похлопал себя по груди в районе сердца, покачал головой и указал на женщину. Ясно, у нее больное сердце. Так что… – Я просто не ожидала, что все так скоро закрутится. Артем сказал, сюрприз мне какой-то готовит, вот, видно, поэтому и умчался.

Брат закатил глаза, намекая, что врунья из меня так себе. Нет, ну а что я должна на ходу выдумать, если на самом деле внутренне вся трясусь от мысли, что затеял засранец Зима.

– Сюрприз, говорите. – Людмила Андреевна обвела нас всех строгим взглядом, и мы дружно закивали. – Ох, как бы сюрприз этот… ай, ладно. Поглядим.

Она подхватила меня под руку и повела на кухню, а Кир и папа Саша увязались следом.

– А познакомились вы как? – спустя полчаса и столько еды, что я едва дышать могла, принялась пытать меня родительница Зимы.

Ваш сын, который сейчас черт знает в какой опасности, шлепнул меня по заднице, хотел облапать грудь и спросил, есть ли у меня… хм… любовник, а потом сообщил о том, что претендует на эту роль, нисколько не поинтересовавшись моим мнением на сей счет. Подумала и чуть не разревелась. Зима, вернись, зараза ты, верзила нахальный! Хлопай по заднице и лапай сколько влезет и будь моим единственным… половым партнером. Вообще единственным.

– Эм… я въехала в дом напротив. А Тёма сразу предложил встречаться. – Угу, назовем это так.

Папа Саша как-то странно фыркнул в кулак, а Людмила Андреевна посмотрела на него, и глаза ее странно заблестели.

– Никого не напоминает? – спросила она.

– Ну а что? Все же как надо вышло, – рассмеялся мужчина, стрельнув лукавым взглядом, становясь в этот момент будто вдвое моложе и таким похожим…

Мне стало нечем дышать от внезапного импульса острейшего страха. Тёма, Тёмочка мой, прошу-умоляю-заклинаю возвращайся!

– Варька! – донесся голос Кира будто издалека. – Варьк!

– Ой, божечки! Побелела вся деточка!

Все вокруг засуетились, вгоняя меня в смущение. Препроводили в спальню на втором этаже и велели лежать.

Я чуток отошла и, само собой, оставаться на месте не смогла. На цыпочках спустилась по лестнице, прошмыгнула мимо двери в кухню, где хлопотала Людмила Андреевна, и проскользнула на улицу. Чтобы тут же очутиться в захвате подстерегавшего брата.

– Далеко собралась? – прошептал он, зажав мне рот и отволакивая за угол, где рубил дрова папа Саша. – Вот, диверсантку изловил. Говорил же, что не усидит. Я свою сеструху знаю.

– Да что ты… вы! Отпусти!

– Варюша, давай-ка ты сейчас садись тут на лавочку и рассказывай мне все как есть, – велел отец Зимы уже без намека на веселье.

– Я… – открыла рот. Закрыла. Расскажу – не сделаю хуже? А не расскажу тем более.

– У вас серьезные проблемы, – вместо меня сказал папа Саша. Я кивнула. – И мой сын привез тебя сюда, чтобы уберечь, пока сам с ними разбирается?

– Я просила его уехать… Квартиру продать…

– Но он мужик и решил по-другому.

– Но…

– Он хотел, чтобы ты была в безопасности, чтобы у него были развязаны руки. В таком случае куда ты собралась?

– Я…

– Ты можешь чем-то помочь ему, Варя?

– Нет, – опустила я голову, смиряясь. Глаза защипало, и горло стиснуло. Слезы закапали на руки, что я сцепила на коленях. Я ничем не могу помочь моему Зиме. Из-за меня он… а я…

– Варюш, ты сына моего любишь? – Я часто закивала. – Ну раз любишь, то верить должна, что он сдюжит, справится. А ты посиди и подожди. Дело это ваше исконно бабское: любить нас да верить и ждать. Нелегкая задача, понимаю, но так всяко лучше, чем ты сама же все еще и усугубишь. Понимаешь меня?

– Но… Да, понимаю.

– Вот и хорошо. А сейчас пойди вон из ведерка умойся, поулыбайся и ступай к мам Люде. Она же у нас не глупая и тоже все сердцем материнским чует. Не добавляй ей, Варюша, не надо.

– Хорошо.

Я взяла себя в руки, как могла. Отправилась в Людмиле Андреевне, и с ней до позднего вечера прокрутилась в суете по дому, рассказывая о себе и слушая рассказы о детстве Артема. Я понимала, что мы просто стремимся заполнить слишком медленно текущее время в ожидании новостей. И она понимала. Я это видела в ее глазах. Но никто вслух не сказал ничего тревожного. Не надо кликать беду.

– Просто как вариант: мы можем еще пойти к Мамонту и согласиться на его предложение, – пробурчал Крапива, не сводя глаз со входа в сауну, где сейчас отвисал Самвел со своими утырками.

Мы поставили тачку на редкость удачно. Единственный на весь квартал фонарь, под светом которого сверкали намытые до блеска колымаги барыг, как раз перед входом в баню. А вокруг темень, хоть глаза выколи, плюс мы постарались, уделав мои номера и все блестящие детали в грязь. Короче, сами увидим и услышим все, но чтобы нас засечь, надо прям знать, куда смотреть. Стоит и стоит машина, кого оно колышет, кроме разве что предприимчивых любителей выдрать магнитолу.

– Я думал об этом. Но нет. – Еще полгода назад один из наших городских криминальных авторитетов предложил нам тренировать его братву, чтобы создать самую настоящую боевую группу торпед, которые будут влегкую гасить оппонентов в физических разборках. Но мы отказались тогда, и даже сейчас я считаю, что принять его предложение не выход. Точнее, выход чисто сиюминутный, и, само собой, Самвела Мамонт обуздает. Но это всего лишь отсрочка, за которую придется заплатить втридорога. – Я тебя не тяну за собой. Понимаю, что труп на совести – это навсегда. Но если под Мамонта пойдем, то сколько этих трупов за нами будет, Антоха? Ты же понимаешь, тренировки – это херня, повод зацепить нас. А завтра скажет идти и валить кого-нибудь, и отказать нельзя, потому что должны и сами в это ярмо залезли. Разок нагнулся – и все, больше ни хера не девственник и никогда не станешь.

– Тут прав, мужик, – согласился друг, – но не предложить не мог.

– Угу. К тому же Самвел – тварь та еще. Он не сглотнет, не-а. Все равно исподтишка отомстит. А если прямых доказательств, что это он, не будет, то Мамонт забьет. Так что все зря. Уходи, Антоха, давай, пока не поздно.

– Завали, а! – огрызнулся друг. – Как думаешь, они еще долго будут квасить?

– Девок час как вызвали, – глянул я на часы, – только разогрелись, считай.

– Ну подождем, значит. – Он чуть сполз по сиденью, нахохливаясь, и прикрыл глаза, типа расслабляясь. Хрена с два мы могли расслабиться.

Это в кино герои разрабатывают хитроумные планы, рисуют х*еву кучу схем и графиков, выясняют распорядок дня жертвы, чё-то высчитывают, запасаются алиби – короче, все умно и красиво. Наш же план был прост до безобразия. Следить за Самвелом и его кодлой с наступлением ночи и воспользоваться первой же представившейся возможностью замочить его, но обязательно имитируя несчастный случай. Или второй, любой по счету до получения результата. И не расследования ментовского я боялся. Знаю я, как они сейчас такие дела расследуют. Никак, ага. Но, бля, кровной мести самвеловской родни-друзей никто не отменял. Для них же это святое. А нам месть не нужна. Это тогда будет не решение нашей проблемы, а новый гемор. Из всего алиби у нас – оставленный на кухне свет и музон дома погромче. Все вокруг знают, что мы с Крапивой не разлей вода и после работы в зале зависаем вдвоем у меня в основном. От мысли вовлечь еще хоть кого-то, расспрашивать, уточняя все о тусне нашей цели, отказались. Палево галимое.