Галина Чередий - Кошка Зимы

– Я… тоже. Но нельзя все разрешать с помощью него.

– Херня. Еще как можно, – сцапав меня, Артем прижал к себе и потащил в комнату.

Я думала начнутся снова приставания, но вместо этого он усадил меня в кресло. Принес мою тарелку, велев: «Как хочешь, но чтобы все доела». Снял футболку, сел на пол по-турецки перед тумбой с телевизором и видиком и принялся перебирать приличную такую коллекцию видеокассет.

– У меня тут в основном боевики и порнушка, – сообщил он мне. – О, нашел!

С первых же кадров я узнала «Грязные танцы».

И так уж вышло, что фильм мы не досмотрели. Очень скоро Зима перетащил меня к себе на диван, и под его настырными руками и губами окружающий мир отодвинулся на недосягаемое для моего восприятия расстояние. Ну и подумаешь, видела я этот фильм сто раз уже.

Там же на диване мы и уснули, конкретно не вспомню и когда. А вот разбудил меня хриплый, встревоженный голос Артема.

– Варьк, Варьк, проснись! – он затряс меня за плечо, одновременно зачем-то отнимая и плед. – Бля, малыш, я налажал, похоже. Сука-а-а-а, заездил тебя! Чё делать?

– Чё, прям так и бегал, болтая хоботом, и орал «чё делать?» – давился смехом над своим ведром кофея Крапива.

– Кончай ржать, – огрызнулся я беззлобно, косясь в сторону спальни, куда ушла одеваться Варька. Сейчас-то меня уже попустило, а вот спозаранку реально аж трясучку схлопотал до зубовного лязга. – Пойти с утра поссать и увидеть, что у тебя весь конец в крови засохшей – то еще зрелище.

Антоха, естественно, злиться на меня перестал после вчерашнего почти совсем, а рассказ о том, как я обосрался, что повредил мою кошку своим х*ем неугомонным, окончательно исправил ему настроение.

Вчера он взъелся на меня за дело, признаю. Херово я поступил, не рассказав всей правды ему первому, самому близкому другу, а вывалив все сразу перед всеми пацанами. Так, мол, и так, брат-долбо*б моей девушки встрял в головняки с самвеловскими, торчит бабок. А те шакалы нацелились на нее. Я за свою женщину буду не то что драться – убивать. Кто со мной – благодарен по гроб жизни, кто нет – пойму и досвидос. Несколько наших рты раскрыли, само собой. Типа это фаршмак и западло и я совсем охерел писаться за барыгу и еще и других в это тащить.

– Ох*ел, Костян?! – рявкнул, опережая меня Антоха. – У твоей Соньки вон брат тоже расп*здал, встревал везде, мы за него разве не вписывались сколько раз?

– Но не в такое же он лез!

– А какая на хер разница? Вопрос стоит четко: за косяки брата шакалье пытается спросить с сестры, что вообще не при делах, и сестра эта – девушка нашего Зимы. Как самвеловские в принципе с девками обращаются и как спросят – каждый в курсе, не маленькие. За мудака, с ними связавшегося, мы с Зимой не пишемся. Только за Варьку. Справедливо?

Короче, кроме одного Костяна, все согласились, что я тут прав по всем понятиям, и они со мной. Район теперь в состоянии боевой готовности. А вот по дороге домой Крапиву бомбануло. Кинулся на меня даже, за грудки схватил. Я и не дернулся. Даже если втащит – прав.

– Ты меня другом вообще считаешь, мудачина, а? – зарычал он мне в лицо. – Почему, бля, я узнаю о таком на общих, сука, основаниях? Не доверяешь мне?

– Антох, косяк мой. Извини. Сам видел – мозги набекрень эти дни. Хочешь – вмажь.

– Да иди ты на хер, Зима! – сплюнул он под ноги. – Совсем *бнулся с Варькой своей. Домой я.

А я и не отрицаю диагноза. Я с ним согласен более чем.

– Это все потому, Тёмыч, что ты никогда с бабой вместе на постоянку не жил, – продолжил прикалываться надо мной Крапива, хлебая мой кофе. – И впереди у тебя несколько веселых суток, когда смотреть можно, а трахать нельзя. Хотя всегда можно найти альтернативные варианты.

– Ага, вот за эти твои варианты в свое время Маринка тебя и бросила. В жопу! Не скончаюсь за несколько дней. Регулярную дрочку никто не отменял.

Крапива скривился, когда я напомнил о его паскудной истории с первой девчонкой. Они тогда сразу со школы плотно и задружили, причем с быстрым переходом в горизонтальную плоскость. Благо до залета не дошло. Расстались перед самым призывом друга, хотя к тому давно все шло. Крапива – то еще бл*дво в штанах, а Маринка – девка красивая и гордая. Терпеть его загулы не стала. Молодые оба и горячие. Она сплетням не верила, могла и драться кинуться, но бросила его, дурака, как только конкретно на горячем поймала. Почему дурака? Потому что мне до сих пор кажется, что он жалеет. Оно, конечно, первая любовь и женщина – самое незабываемое, но чудится мне, не только в том дело. Они вместе, когда все ладно, п*здец как смотрелись. Аж завидно даже нам всем, типа вольным пацанам было. Но когда ссорились, ему в бошку чем придется прилетало. И после всех загулов он все равно к Маринке полз. И кстати, еще тогда любого, кто его подкаблучником стремануть пытался, на х*й с ходу слал, а то и товарил. За это отдельно уважал его. Ничье: ни друга, ни свата, ни брата – мнение не должно колыхать, когда дело только между тобой и твоей бабой. У меня этого раньше не было, но всегда такое понимал. Да чего теперь, дело прошлое.

– Дрочка дрочке рознь, – подмигнул придурок, – оно ж, смотря чьей рукой.

Гад! Заткнись!

– А я типа в твоих советах тут нуждаюсь, – зыркнул я на дверь спальни и на часы. Надо уже поторапливаться в зал, но дам Варьке еще минут пять. – Тоже мне секс-тренер выискался и знаток совместной жизни.

– Ну уж поопытнее тебя. Вот ты знаешь, что баб в эти дни все еще может и бесить дико?

Да уж, меня бы тоже бесило, наверное. Кровь там и *баться нельзя. Еще и болит небось. Кошка упертая не колется, типа гордая, но засек, как морщится. Да у меня самого до сих пор кишки узлом вертит, как вспомню про утро. Надо сгонять к теть Вале. Подскажет чего вдруг.

– Доставать не надо, чтобы не бесило.

– Пфф! Когда это им повод был нужен? Так что ты поаккуратнее, Зима, а то тоже от Варьки по башке банкой какой словишь. И сам не лезь. А она приставать начнет – терпи. Они в эти дни хотят, чтобы поласковей там, обнимашки-целовашки, но дальше ты типа кремень. Она же терпит, и ты терпи. Пока сама чего конкретно не предложит и в штаны не полезет – ни-ни. А то подорвешься, я серьезно.

Чё за ересь вообще? Я первый день на свет уродился и заново тупой лошара? Чё такого нового в жизни с женщиной на постоянку, если прешь их столько лет?

– Бля, Крапива, кончай, а? Такое чувство, что мне, сука, полоса препятствий предстоит, как в десантуре.

– Да херня твоя полоса.

– Я готова, – появилась Варька, моментально налаживая мое настроение. Ну и поднимая не только его, чего уж там. А как тут не подняться всему у живого-то человека? Стоит вся такая статуэточка резная. Облизал бы всю. Опять. Платьишко серое, ничего такого, по фигурке, но не в облипку. Как раз лапами залезть под ткань, пощупать. Волосенки пушистые собрала, только за хвост сгреби, натяни, чтобы спину выгнула, подставилась. Губки зацелованные подвела. Вот на хера? Мне и так глаз не отвести. Как работать с трубой в штанах? А сколько дней у нее, интересно, это вот? А по черепушке не прилетит, если спросить такое? Крапива знает? Умник бл*дский. Ладно, может, и не так не прав он с тем, что полоса препятствий – херня по сравнению с кое-чем. Потому как лажануть очко жмется не по-детски. Но я не ссыкло и не нытик, жаловаться не собираюсь по-любому. Хотя все же сколько дней-часов-минут, узнать не отказался бы.

– Ну пошли, – вздохнул, прижав Варьку поближе и показав незаметно кулак скалящемуся Антохе.

Топали, тискались, от солнца жмурились.

– Спасибо, что дома сидеть не заставил, – прошептала мне Варька на ухо, чуть приподнявшись на цыпочки и цепанув губами мочку и прижавшись кратко мягенькой сиськой к локтю. Бля-я-я-я!

– А? – я споткнулся ровном месте. Об молниеносно окаменевшие яйца, никак иначе. – Ага. Варьк, слушай… а сколько…

– Значит, правда это, Артем, – оборвал меня звонкий напряженный голос. – У тебя действительно есть девушка, а ты при этом со мной… меня… да как ты мог!

Перед входом в зал стояла, сжав кулаки, моя недавняя гостья. Та самая, которую Крапива приволок, а я домой проводил. Ну и чего уж жопой вилять, поимел бы сдуру и в психах на не дающую Варьку, если бы тогда с ходу не заерепенилась. Вся зареванная, нос красный, глаза опухшие. Как же ее…

– Тань, ты чего? – Чё за предъявы-то не пойму. Я же все ей в лоб сказал, и разошлись по-нормальному. Ну насколько это было возможно в той дебильной ситуации.

– Я – Валя! Валя! Думала, ты порядочный! А ты – как все! Девушка постоянная, а чуть отвернется – и уже других в койку тащишь.

– Да никого я…

– Меня, меня тащил! Скажешь, нет?

Тащил. Сука, тут в отказ не пойдешь. Панически зыркнул на кошку.

– Слушайте, девушка, возможно, у вас недопонимание возник… – начала Варька, внезапно вцепившись в мой локоть так, что я чуть не зашипел от впившихся ногтей.

– Это у тебя недопонимание, с кем ты связалась! Глаза раскрой! – и, зарыдав в голос, она ломанулась от нас.

– Варьк, я…

– Я помню эту девушку, – отрезала моя кошка и вздернула подбородок, не глядя в глаза. Моя бедная жопа взмокла и замерзла в одно мгновение. А то, что Крапива из-за ее спины корчил мне рожи, явно призванные донести до меня, насколько все х*ево, уверенности не добавляло.

– У меня с ней ничего не было.

– Угу, кроме попытки уложить в свою постель спустя несколько дней после того, как поимел меня на лестнице. Но ничего же не случилось, так что все нормально.

Антоха закатил глаза и провел ребром ладони по горлу, сообщая, что мне п*здец.

– Артем Александрович, здравствуйте! – хором произнесли трое мелкотят, чья группа у меня сегодня была первой. – А можно открыть дверь, чтобы мы переодевались?

Варька удивленно заморгала на них, покосилась на меня.

– Ловите ключи, мелкота! – кинул им связку.