Галина Чередий - Кошка Зимы

Не скрывая брезгливой гримасы, Варька стянула с себя уделанное мною в сперму платье, а следом и последний клочок белых кружев со своей задницы. Даже не подумала хоть краем глаза мазнуть, интересуясь моей реакцией. Сучка. А мне ведь опять вдруг воздуха мало стало.

– Ванной могу воспользоваться?

– Ты здесь теперь живешь, так что всем можешь пользоваться. Включая меня.

Конечно, я пошел с ней в ванную. А как она мыться одной левой собралась? Пустил воду набираться и принялся не спеша стягивать штаны, давая понять, что в покое не оставлю и тут. Варька стояла отвернувшись к зеркалу, и я знал, что ей меня прекрасно видно. Но встреченный в отражающей поверхности взгляд был все таким же: злым, насмешливым, но холодным. Типа врешь – не прошибешь. Прошибу, кошка. Раз ты только на члене моем мягкая и податливая да честная, им-то прошибать и буду.

Усаживая на себя в наполненной ванной, я уложил ее раненую ладонь на свою макушку, велев там и оставлять. Заграбастал полной горстью пушистое золотистое богатство волос, сталкивая наши рты. Отвел душу, нацеловав ее губы вдоволь, пока Варька не поплыла по мне, как масло, начав отвечать так же неистово, как и всегда. Сучка! Вампирша чертова! Целует – как душу мою досуха выпивает. Только отрывается – и пусто мне, в груди горит, будто вот-вот полыхнет. Наигрался, сколько мог сам терпеть, с ее сиськами, превратив соски из бледно-розовых в пылающе красные, наставил еще кучу следов, кайфуя от каждого. Варька уже стонала, вскрикивала, ерзая по моему стояку. Запрокидывала голову, выгибалась навстречу моим тисканьям и поцелуям. Лепи под себя как хочешь. Ну почему только сейчас такая, а? Мозги опять заволокло багровым от похоти и досады, и, не жалея, насадил на себя, поймав ртом ее крик. И пил их один за другим, натягивая ее, послушную, тесную, жаркую, на свой член, пока Варьку не затрясло, не замотало. Сжала меня, доила, высасывала будто, и снова только чудом не кончил в нее. Сдернул с члена, схватил за левую руку, заставив обхватить ствол, и догнался, считай, самостоятельно, двигая и сжимая ее пальцы. Но все равно, колбасило так, что чуть затылок себе не расхреначил о край ванны.

– Спать хочу, – вяло пробормотала Варька, выбравшись из воды.

– Угу. – Я проследил за ней, уходящей, не бросившей на меня, разбитого оргазмом в хлам, даже взгляда.

Кошка – она кошка и есть. Хвостом махнула и пошла восвояси. С ходу из кайфа в злость с ней.

Из расслабухи в теплой воде меня вытащил звонок в дверь.

Явился Крапива напомнить мне, что надо бы и совесть иметь и жизнь, сука, – боль и дана не только для того, чтобы трахать без остановки захапанную наконец кошку.

– Еще помнишь, что у тебя сегодня группа на шесть, или на работу тебе внезапно пох*й? – проворчал он, как сварливый дед.

– Все я помню, – ухмыльнулся его недовольной роже.

– Полшестого.

– Сейчас выходим.

Нырнув за шмотками в спальню, я застал Варьку крепко спящей. На животе, уткнувшись лицом в подушку. Полшестого, да? Как у кого. У меня так точно ровно на двенадцать. Постоял над ней с полминуты, сглатывая слюну. Но не выдержал и сунул-таки башку под одеяло. Облизал ее задницу, заставив заерзать. Перевернул на спину и сунул нос, как псина похотливая, ей между ног. Вдохнул, набирая полные легкие, что тот нарик дыма с дурью. И понял: не отползу сейчас же – и ждать меня и Крапива, и ученики будут долго. Ну ничего, сегодня суббота и группа одна всего. В десять я уже буду дома.

– Высыпайся, кошка моя, – буркнул спящей. – Вернусь – хрен ты у меня поспишь.

– Бля, ну и рожа у тебя весь вечер, Зима, – хохотнул надо мной Антоха, едва поспевая, когда я несся из зала домой. – Тебе, может, лимончика сожрать, а то так и гляди, треснет от довольства.

– Завали, Крапива. Надо уметь завидовать молча.

– Ну-ну.

Я, махнув ему проваливать сразу к себе, потому как нах мне сейчас посиделки, влетел в квартиру. В башке уже гудело, ширинку расперло. Метнулся в спальню, но Варьки там не нашел. Промчался по всей квартире. Нет ее. Ну и кто тебе разрешал уходить, зараза ты?

– Что? Какая недостача? – ошалело уставилась я на Тиграна, моего работодателя и владельца ларька. – Не может такого быть!

– Э-э-э-э, слюшай, моя товар, мне лучше знать, эсть или нэт! Обворовать меня надумала, девка глупая? За такое знаэшь, что сделаю с тобой?

Я уставилась на него, обалдевая от стремительной метаморфозы из милого улыбчивого гнома-пузана, говорящего вежливо и практически без акцента, в грубое чудище, пялящееся на меня с явной угрозой и нарочито каверкающего слова.

Тигран заявился прямо с утра вместо моей сменщицы и устроил самую настоящую ревизию. И тут-то и выяснилось, что, по его мнению, у меня не хватает какого-то черта двух ящиков водки, трех коробок импортной жвачки и еще чего-то по мелочи.

– А я говорю, нет у меня никакой недостачи и быть не может! Я записываю каждую продажу! – Я схватила из-под прилавка блокнот со своими записями и продемонстрировала ему. Я нарочно завела его. Ведь в торговле прежде мне работать не случалось. Так что вести строгий учет своим действиям посчитала обязательным, не надеясь все держать исключительно в голове.

– Э-э-э-э, да плевал я на твои бумажки! – Тигран выхватил блокнот у меня из рук, разодрал, швырнул под ноги и потоптался для надежности. – Я сказал – недостача! Я что, в своем магазине все не знаю? Думаешь, мне не сказали уже, что ты сумками домой таскаешь мое добро? Такая девушка приличная вроде! А на самом деле воровка! Крыса позорная!

– Да как вы смеете! – опешила я. – Я в жизни никогда и ничего…

– Заткнись, сучка тупая! Сейчас вон крикну родню и соседей, они тебе за воровство такое устроят! – Он, выставив вперед свое объемное пузо, стал наступать на меня, оттесняя в глухой угол ларька.

– Я ничего не крала! – выкрикнула, заозиравшись уже панически.

– А я говорю – крала, – ухмыльнулся он мне в лицо уже откровенно нагло. – А если я говорю, то так и есть. А ты кто? Никто! Никакой тебе зарплаты, поняла?

– Ах вот, значит, как? Нарочно это придумали, чтобы не заплатить?

– Язык свой поганый прикуси! Обокрала и еще корчишь из себя обиженку? Да я тебе рот порву, шалава конченая! Ты мне все до копейки вернешь!

– Я ничего не брала! Вызывайте милицию, раз не верите, и будем разбираться! – Я еще упорно пыталась держаться гордо и уверенно, но моя решимость утекала стремительно.

– Да ты совсем рамсы попутала, коза драная? Ты со мной разбираться собралась? Да я сейчас братков вызову, они тебе через все дырки мозги вправят, чтобы знала, на кого рот разевать! Хочешь?

– Не смейте меня запугивать! Я ни в чем не виновата.

– Я решаю, виновата или нет, – понизил он голос, зажав меня окончательно в углу. – Договориться хочешь? Отработать?

Я заморгала, еще не понимая, но тут он, не скрываясь, поправил свое хозяйство через ткань свободных спортивных штанов.

– Совсем, что ли? Что себе позволяешь? – прошипела я змеей.

– Э-э-э, да не ломайся ты, Варя-персик. Я ласковый буду. Девочек послушных сговорчивых знаешь, как люблю. Щедрым буду, знаешь? Подарки-шмадарки, тряпки-шмяпки. Давай, тебе понравится.

Схватив мою руку, он попытался прижать ладонь к своей ширинке, забормотав похотливо вообще нечто мерзко неразборчивое. Захлебнувшись воздухом от отвращения, я схватила что первое попалось под руку и стукнула его по голове. Оказалось это банкой пива. Отскочив от башки завизжавшего и упавшего на колени Тиграна, она врезалась в угол ближайшего ящика, грохнулась на пол и завертелась, начав разбрызгивать фонтаном во все стороны вонючий пенный напиток. Я же перемахнула через скорчившегося хозяина ларька, поскользнулась, чуть не упав на задницу, и ломанулась на выход. Вслед мне понеслись многоэтажный мат и угрозы.

Я бежала сломя голову несколько кварталов, пока не заболело адски в боку и легкие не запылали. Очутилась в сквере, где перешла сначала на шаг, а потом и остановилась, окончательно выбившись из сил. Господи, да за что все это мне? Мало было переезда в эту задницу, Кира с его дуростью, Зимы с его унизительными сексуальными играми, так еще и это! Я поняла, что никто за мной не гонится, и плюхнулась на ближайшую облезлую лавку, прижав ладонь к боку и чувствуя, что просто не могу больше. Платье промокло от пива, даже волосы на челке слиплись. Я за последние сутки пережила безумный страх за брата, осознание, во что он нас втравил, смирилась с последствиями этого. Плюс дважды был добровольно-принудительный секс с Зимой, что само по себе то еще испытание. Поспала всего ничего перед работой, потом еще эта показушная ревизия часа два, сверх обычных ночных часов, хотя и так уже глаза слипались. Я ничего не ела, уходя из квартиры Артема, целую ночь, как и предыдущую. По сути, за почти двое суток у меня в желудке побывал всего один бутерброд, сделанный Антоном. Все это время крутила и накручивала слой за слоем невеселую картину моего будущего сосуществования бок о бок с Зимой. Я ощущала себя измотанной, несчастной, несправедливо обвиненной и откровенно обворованной. И совершенно бессильной сделать хоть что-то с этим. Вдобавок еще и поднялся ветер, я продрогла мигом, осознав, что сбежала без своего кардигана и сумочки. В глазах защипало адски, горло перехватывало. Я поднялась и поплелась домой, волоча ноги, как древняя старуха. Чувствовала себя точно так. К ногам как гири привязаны, спину прямо держать едва выходило, еще и внизу живота тянуло и побаливало. Чертов Зима со своим чертовым членом, что измочалил меня изнутри, похоже.

Войдя во двор, я чисто машинально пошла в свой подъезд. По лестнице вверх уже еле тащилась. Хотелось упасть и сдохнуть. А перед дверью квартиры опять вспомнила, что у меня ни сумки, ни ключей. Уперлась лбом в дверь и чуть не растянулась, успев схватиться за косяк. Замок был выломан с мясом. Да ну сколько же можно! Зайдясь во всхлипах, я помчалась в ванную, даже не подумав как-то подпереть дверь. Содрала уделанную в пиво одежду, встала под душ, смывая слезы. Прекратить это, Варя! Ты не слабачка выть белугой!