Мерзавец! Все же мои наихудшие предположения насчет отношения ко мне Зимы сбывались. Он намерен всласть поглумиться надо мной, пройтись по моей гордости, отпинать человеческое достоинство. На мгновение обожгло обидой и даже паникой. Разве я вывезу такое стерпеть от парня? Почему вообще должна? Ведь именно я-то ни в чем не виновата. Посетила секундная мысль сбежать. Вот бросить все, включая непутевого брата с его долгами преступными, учебу, квартиру эту проклятущую. Собрать вещи, сколько увезу, и уехать. Как в кино прямо: взять на вокзале билет все равно куда, сесть в поезд, и вперед в другую жизнь. А потом… ну выживают же как-то люди в чужих городах, чужих странах. Неужто я такая слабачка? Неужто быть подстилкой для Зимы лучше, чем это?

Но второй эмоцией была злость. Обижаться и бежать разве не позиция жертвы? Унижение станет твоим, только если ты позволишь себе принять его на условиях унижающего. А я не стану. Еще посмотрим, кто кого унизит и заставит ползать в ногах, Зима! Крыша у тебя едет, говоришь, как меня видишь? Ну-ну. Мне секс с тобой тоже ничего так показался. Так что, Артем, будешь моей секс-игрушкой? Не я твоей рабыней, а ты моим средством для получения удовольствия.

Мысленно ухмыльнувшись коварно, я поднялась с постели и повернулась, уставившись на нахала, с появлением которого моя жизнь стала бардаком. Зима вальяжно развалился на кровати явно в ожидании шоу. Предвкушает процесс моего унижения? Все же, опуская всю ненависть к нему и то, какой же он гад, приходится признать, что хорош. Вот реально хорош. Скотина. Животное. Безумно сексуальное животное. Уж насколько в свое время мне нравился Рад, а этот мужской образчик на порядок получше будет. Крупнее. Рельефнее. Натуральнее. Опаснее. Вот даже просто так лежит, внешне расслабленно, а каждая мышца под гладкой загорелой кожей прослеживается отчетливо. Будто он только что после силовой тренировки. Как кошак затаившийся. Так и чудится, что сейчас лежит, жмурясь коварно, ухмыляясь довольно, а через мгновение опрокинет тебя, и только за ним будет выбор: прикончить или заставить кончить. Так, хватит раздумывать и разглядывать. Не плевать ли, какой он. Скользнула еще раз глазами по его телу, натыкаясь на внушительный бугор в районе ширинки.

– Ты уверен, что тебе нужно медленно и красиво, а не «как можно быстрее, пожалуйста?» – язвительно спросила, покрутив пуговицу на лифе платья.

Голубые зенки буквально вцепились в мои пальцы на одежде, и Зима криво оскалился.

– А мне с тобой надо по-всякому. И так и эдак попробуем, – отбил мою подколку наглец и вдохнул шумно, чуть задирая подбородок, словно со своего места пытался дотянуться до моего запаха. – Но чуток ускориться бы стоило, а то еще к месту примерзнешь.

Гад! Не примерзну, а ты смотри, чтобы тебя самопроизвольное возгорание не посетило. Нет, я, само собой, никогда целенаправленно эротических танцев не исполняла и такому не обучалась. Но танцевать в принципе нас учили, и даже несколько раз были задания изобразить страсть и соблазнение, и я с ними неплохо справлялась. Да и на вечеринках, слегка подвыпив, случалось почудить, я же не монашка и даже не слишком-то и паинька. Как заставить на себя смотреть парней, знаю. Тут главное настроение поймать, перестать думать о том, что ты это делаешь для кого-то кроме себя. Забыть, кто именно на меня смотрит и с какой целью это происходит. Ну еще и «включить» музыку в своей голове. Справившись с последней задачей, поймав плавную чувственную мелодию в своем сознании, я принялась двигаться под нее, покачивая бедрами и проходясь туда-сюда перед кроватью. От одежды избавляться приходилось практически одной левой рукой, но ведь кое-кто сам хотел медленно. На Зиму я целенаправленно не смотрела, но в тишине спальни о его состоянии мне прекрасно вещали ритм и интенсивность его дыхания. И вот эта музыка в его исполнении внезапно захватила меня, вытеснив плавное звучание моего воображения и сменив на тяжелый, наполненный похотливым голодом бит. Начав заводить с такой силой, что голова закружилась и низ живота свело в мучительных сладких потягиваниях. Поясницу невольно прогибало сильнее, наверняка придавая моим движениям сходство с извивами загулявшей кошки или откровенно предлагающей себя шлюхи. И тут же я осознала, что промокла. Прямо как давшая течь лодка, что вроде только что плыла по мелким спокойным водам, где все под контролем, и вмиг очутилась в плену нешуточных океанских волн. А у лодки этой глупой ни руля, ни весел, ни средства течь законопатить. И, похоже, светит ей пойти на дно, если сейчас же не…

Скрипнула кровать, и додумать я не успела. Сильная ладонь Зимы очутилась на моем уже обнаженном животе, а он сам вжался в меня сзади. Тряхнуло, вдох прервался.

Он выдохнул со стоном в изгиб шеи, бесцеремонно сгребая второй жадной ладонью грудь. И тут же, не давая времени на реакцию, проскользнул пальцами под трикотаж трусиков, естественно находя меня насквозь мокрой. Не медля ни секунды, рыкнул, совсем как зверь, и втолкнул их в меня.

– Вот так теперь танцуй, кошка моя, – процедил он сквозь зубы. – Сука, мокрая какая! Коза брехливая!

Я охнула, взвившись на цыпочки, но он стиснул меня вокруг груди, насаживая опять на свои пальцы, и сразу толкнулся напрягшимся членом мне в поясницу, кусая в районе ключицы. Я попыталась вцепиться в его запястье, но поврежденную ладонь прошило режущей болью. Вогнала ногти второй руки в его кисть, тискавшую грудь. Зима будто поощрением это воспринял, усиливая нажим до искр в моих глазах. И я смирилась, поддаваясь навязанному им ритму. Жесткое сжатие на отяжелевшей груди. Импульс-ожог по нервам. Толчок бедер сзади, насаживающий сильнее на пальцы. Острая судорога удовольствия, пронзающая от того, что они задевали что-то дико чувствительное во мне, вышибающая мой вскрик. И венчающее, умножающее все это надрывное зверское матерное ворчание сквозь рваные выдохи.

– Вот так… так? Бл*дь… так, кошка? Да… ох*ительно жмешь… сучка упрямая… жадная… Я тебя сутками с х*я спускать не буду… поняла? Поняла? Хочешь? Хоче-е-ешь? Да-а-а-а!

Внутри все зашлось в спазмах накатывающего оргазма, но Зима рявкнул: «Нет! Смотреть хочу!»

Выдернув из меня пальцы, стремительно развернул нас и швырнул меня на спину на постель. Тут же накрыл собой. Стиснул волосы на макушке, натягивая и подставляя мой рот под варварское нападение своего. Втолкнул язык между моих зубов и, одновременно отпихнув в сторону белье, всадил в меня член с такой силой, что наверняка разорвал бы все там, не будь я уже настолько мокрой и готовой. Я закричала в его рот, забившись под ним, снова мгновенно подходя к краю. И Зима отправил меня за грань мощными, вбивающими в матрас ударами своих бедер. Оторвался от моих губ, приподнявшись и пережидая мой оргазм.

– Мне… теперь мне, кошка. Терпи! – проскрежетал он, утыкаясь лбом в постель над моим плечом. Прикусил, ослепляя новой вспышкой боли, и замолотил бешено. И если я думала, что до этого он имел меня жестко, то стоило ему сорваться в погоню за собственным кайфом, и я познала абсолютно новый уровень жесткости. Как и наслаждения.

Глава 26

Как сил хватило или хотя бы в башке что-то щелкнуло, что нужно вытащить – хер его знает. Каким-то последним, не сгоревшим куском мозга сообразил, что кончи я сейчас в Варьку – и это будет п*здец суперский повод для нее начать меня ненавидеть еще сильнее. Выдернул член, хотя поясницу сводило, чуть не ломало от животной потребности, наоборот, засадить ей, только еще поглубже, и оставить все в ней до последней, сука, капли. А потом добавить. И еще. И еще.

Залил-закончал ей все скомканное на талии платье, уделал весь живот и кружево трусов. От души так прорвало. А потом, как перестало по-жесткому шарашить, размазало прям по ней. Реально поплыл весь, как усвинячившийся в жопу. Кости как в пыль, мышцы – тряпки, расплылся на ней, потому как приспичило прилипнуть еще ближе. Херней какой-то сопливой тут же накрыло. Ну как бухого в самом деле. Язык еле ворочается, но так и тянет начать нести… нежности, бля. И зацеловать, облизать всю. Вот сил вроде нет, а все равно плющит от того, как этого хочется. Поползать по ней, нос, язык везде засунуть, изнюхать, истрогать, испробовать. Послушать всласть, как дышать станет, заводясь по новой, и стонать начнет, по первости потихоньку, из чистой вредности, а потом и в голос. Потому что я из нее всю душу выну, как она из меня.

Да только тут же вспомнились и взгляды ее пренебрежительные, и все эти «насильник-деградант-прилипала», и мигом внутри скисло-увяло. Вот гадость ты, Варька! Ну ведь все во мне хорошее сама душишь. Ясное дело, изначально мой косяк. И да, по здравому размышлению, у меня нет никакого права требовать от тебя полной взаимности. Требовать этого – вообще не по-людски. Но вот, бл*дь, где все нормальное и где мои мозги и цивилизованность рядом с тобой. Точно не в верхней башке. И болт я забил на твои права, ведь как только доходит до секса, то у нас все просто космос. И я не настолько самонадеянная и бесчувственная скотина, чтобы выдумать, что так чисто для меня.

– Если ты закончил на сегодня со взиманием платы за свою защиту, то, может, слезешь с меня и я смогу помыться?

Вот, бля, о чем я. Зачем так? Сразу весь кайф в пепел превратила. И сопли в моей душе замерзли, раз – и в ледышки, искушая ими же в ответ резануть.

– Закончил? Мне двадцать пять, кошка, а не сорок, чтобы я одним разом ограничивался, – фыркнул я, скатываясь с заразы. – Мы, по сути, еще и не начинали, я ведь тебя еще и голой полностью не видел.

И я бы готов был пожалеть о том, что вырвалось. Было бы так просто опять перекатиться на нее, зацеловать, защекотать, обратить в шутку. Просто с кем угодно, но не с моей волчицей в пушистой овечьей шубке, что полоснула по мне злобным прищуренным взглядом и поднялась, демонстративно не прикрываясь. Эдакое «на, козлина, подавись. Бери сколько хочешь, ведь все равно по факту ничего не получаешь». Ее не получаю. Ну хоть бы капля уязвимости в зенках этих зеленых. Взгляни Варька наедине на меня хоть раз так, как тогда в ее с братом квартире… Я же… х*й его знает, что тогда сделаю… Все, бля. Хоть призраком поманила бы, что может во мне нуждаться. Не для этого «дашь на дашь». Я жопу брату прикрыл и ее заодно, а за это доступ к телу получил. Тошно.