— Не совсем так, милый, — проворковала Айка, — она новенькая в Альгамбре.

— Когда я буду калифом, — заявил Бобдил, — я отошлю отсюда всех отцовских жен, и тогда мы будем здесь совсем одни, правда, мама?

— Ты не должен говорить так, мальчик мой, — сказала Айка, но Сарита, однако, не услышала в ее голосе убежденности. Для нее было совершенно очевидным то, что сын Абула был невоспитанным и избалованным мальчишкой.

«Как удивительно, — подумала она, — что султанша не замечает этого!» С другой стороны, любящие матери часто склонны не замечать недостатков своих отпрысков, в особенности, если могут проводить с ними немного времени.

Решив продолжить прогулку, Сарита оглянулась в поисках Кадиги и Зулемы. Их нигде не было видно.

— Твои служанки вернулись в башню, — сказала Айка. Увидев, что Сарита очень удивлена этим обстоятельством, она сочла нужным объяснить. — Они решили, что раз ты находишься со мной, то их присутствие больше не требуется.

— Госпожа, — решительно промолвил Ахмед Эбен, — мы должны продолжить свой путь. Через час Бобдил должен быть на конюшне на уроке верховой езды.

— Я не хочу на урок верховой езды, — воскликнул Бобдил. — Это ужасная лошадь, мама, слишком большая и она кусается!

— Глупости, — голос Мули Абул Хассана возвестил о его прибытии. — Султан кроткий как ягненок. Он просто больше, чем твой пони — это да, но тебе пора уже научиться ездить на настоящей лошади. Как странно, что мы, при наличии таких обширных угодий, ухитрились встретиться здесь все, — голос его был холодным и злым, и Сарита тут же почувствовала свою вину, хотя и не поняв почему.

— Доброе утро, мой господин калиф, — сказала она. Он без улыбки ответил на ее приветствие и повернулся к жене:

— Я и не знал, что ты так любишь утренние прогулки, Айка.

Она мягко улыбнулась, как будто услышала в его голосе один только мед.

— Сегодня утром, проснувшись, я была просто переполнена радостью и оттого не могла оставаться в четырех стенах, — голос ее чувственно звенел.

— Мы встретились здесь с госпожой Айкой, когда предпринимали нашу обычную прогулку, изучая дикорастущие травы, — вмешался заметно нервничающий репетитор.

— Все это вполне объяснимо, — тон Абула был все так же холоден. — Предлагаю вам продолжать путь, Ахмед.

— А почему мама не может пойти с нами? — заскулил Бобдил. — Я хочу гулять с моей мамой.

Это несправедливо, что я не могу… — он почти пищал. «Склонность к нытью, это, вероятно, наименее привлекательная черта характера ребенка»

— бесстрастно подумала Сарита. В их племени нытики всегда получали тумаки и от старших, и от сверстников. Впрочем, не ее дело думать о том, как родители управляются со своим ребенком. Судя по его поведению, они не очень хорошо это делали.

Сарита решила, что является лишней в этой компании и повернулась, чтобы дойти до развилки, а затем свернуть на другую тропинку.

— Сарита, подожди меня на каменной скамейке, что стоит у развилки, погуляем вместе! — бросил Абул через плечо.

Сарита остановилась. Глаза ее загорелись зеленым пламенем:

— У меня нет больше никакого желания гулять, господин калиф, я возвращаюсь в свою тюрьму.

Она едва не рассмеялась, увидев выражение лица Абула. До этого никто не осмеливался так разговаривать с калифом Гранады. Айка задохнулась и на минуту забыла о сыне. Девушка же уже почти бежала в сторону башни.

Глядя на нее, Абул снова подумал о маленьком лесном зверьке, которого невозможно приручить и. которым можно только любоваться.

Он дал ей уйти, прекрасно сознавая, что если не сможет удержать ее снова, то от этого отнюдь не выиграет в глазах жены и сына, который так и не перестал ныть.

— О, успокойся же, Бобдил. Ты уже слишком большой, чтобы непрестанно плакать. Заберите его, Ахмед Эбен.

Репетитор коснулся плеча ребенка, в результате чего Бобдил еще сильнее прижался к Айке.

Увидев выражение лица Абула, Айка поспешила освободиться от ребенка.

— Иди с Ахмедом, Бобдил, — сказала она. — Не плачь, дорогой. Скоро будет закат и мы снова увидимся. И ты сможешь рассказать мне обо всех своих делах, — только глухой не услышал бы в словах Айки того, что она в действительности хотела сказать мальчику.

Она предостерегала ребенка от плохого человека, которым, очевидно, считала его отца. Но в данный момент Абул не мог открыто обвинить Айку ни в этом, ни в том, что она устроила якобы случайную встречу, потому что внешне ее поведение было абсолютно безупречным. Ведь она дружески пообещала мальчику скоро увидеться и отослала его. Но как же вывести ее на чистую воду? И была ли совпадением встреча Сариты с Айкой и Бобдилом? К каким же выводам пришла она, явившись свидетельницей этой отвратительной сцены? Она показала его явно в невыгодном свете, если видеть только внешнюю сторону и не утруждать себя поиском подоплеки.

— Сколько раз я говорил тебе, чтобы ты не портила то, что я стараюсь сделать с нашим сыном! — сказал Абул, когда они остались с Айкой наедине. — Ты сослужишь ему плохую службу, если будешь поощрять его в том, чтобы он держался за твою юбку. Ему надо научиться быть независимым ни от кого, научиться делать вещи, которых он не любит и не умеет делать.

Айка опустила глаза, чтобы скрыть свои истинные чувства. Она должна была притвориться, что согласна с Абулом. Если она это не сделает, то неизвестно, какие ограничения последуют дальше.

— Я знаю, что ты прав, — мягко сказала она, — но это так трудно, Он еще такой ребенок.

— И будет оставаться им, если ты будешь его в этом поощрять, — Абул внимательно посмотрел на жену. Он не верил ей, но не мог показать этого. — А когда он не будет так от тебя зависим, ты сможешь проводить с ним столько времени, сколько захочешь.

Айка улыбнулась ему:

— Сегодня ночью, мой господин, я испытала такую смесь и радости, и боли. Так больно думать, что по глупости я лишила нас обоих такого удовольствия, — она коснулась его руки. Глаза ее все еще выражали то, что она только что сказала.

Айка знала, что он рассердился увидев, что они встретились, но также знала и то, что он не сможет доказать то, что встреча эта произошла предумышленно. В следующий раз следует проявить больше осторожности, а в этот… Ей так хотелось, чтобы испанка увидела ребенка, увидела то, как он нуждается в матери, чтобы потом сыграть на ее симпатиях, которые Сарита не могла не почувствовать, и сделать из нее своего союзника. Айка все еще продолжала улыбаться Абулу, показывая свои белые зубы, которыми по праву гордилась. Немногие женщины в возрасте султанши могли такими похвастаться. Только тут Абул заметил, что глаза Айки не улыбаются и в них присутствует один расчет. Красивые внешне, они не имели глубины и не выражали никакого чувства. Как же он не заметил этого раньше? Наверно, просто потому, что никогда не утруждал себя тем, чтобы внимательно посмотреть на нее. Ведь она была его женой, просто женщиной… Дурное предчувствие охватило Абула.

Расплатится ли он за свое высокомерное пренебрежение… С этими мыслями он отвернулся от Айки и зашагал в сторону Саритиной башни.

Айка стояла, ожидая, когда в ней утихнет гнев на Абула, так резко и грубо покинувшего ее. Он обошелся с ней с таким пренебрежением! Проигнорировал все ее сладкие речи и чувственные призывы. И то, что раньше казалось Айке невозможным, обрело теперь конкретные очертания, если Абул отвергнет ее как жену, сын ее перестанет быть наследником и это положит конец всем ее планам Только через Бобдила она в конце концов сможет править Альгамброй, для чего привяжет к себе ребенка так сильно, что он и шагу не сможет ступить, не посоветовавшись с матерью. Через несколько лет, когда он вырастет, она изыщет способ для того, чтобы удалить Мули Абула Хассана. Яд будет, пожалуй, самым простым средством для того, чтобы это сделать. Тем более, что Айка весьма сведуща в его применении. Но всему этому суждено случиться, только если она будет близка Абулу, если он будет доверять ей. Но если он найдет себе другую женщину и поместит на ее место, тогда… Тогда все ее заботы о сыне будут напрасны, а все великолепные планы останутся всего лишь планами. Она попыталась взять себя в руки. Ну что ж, если опасность кроется в испанке, значит, она должна будет мало-помалу удалить ее. А пока ей надо будет попробовать добиться ее доверия, пока Абул не придумал чего-нибудь для того, чтобы затруднить их встречи. И Айка вернулась в гарем, обдумывая свой следующий шаг.


Абул вошел в башню Сариты. Там кипела работа. Женщины взбивали подушки, подметали и наполняли кувшины цветами. Увидев его, они прекратили работать и опустили глаза. Абул собирался сначала позвать ее, но потом передумал и поднялся по лестнице. Сарита стояла около окна, выходящего на ущелье. Было видно, что она необычайно сосредоточена.

— Сарита!

Она повернулась к нему:

— О, это вы, мой господин калиф, и что же вы от меня хотите?

Знакомая игра началась и его раздражение погасло.

— Ты, прекрасно знаешь, чего я от тебя хочу, — улыбаясь, сказал он.

— По всей видимости, вы, господин калиф, забыли о том, что башня полна женщин. Или вы не обращаете на них внимания и можете вести себя так, как будто бы их не существует?

— Может быть, ты и права, но здесь, наверху, их же нет? Не могла бы ты пожелать мне доброго утра в более дружеской форме?

— Не вижу в том нужды. Вы были со мной не слишком любезны, когда я ранее приветствовала вас.

Абул нахмурился, но решил быть честным с Саритой.

— Я был в ужасном настроении, Сарита. Мой сын плохо вел себя, а мать потворствовала ему в этом, — он пожал плечами, надеясь положить конец этой теме. — Извини, если я показался тебе грубым и невежливым. Не могли бы мы начать день сначала?

— А почему все-таки ваш сын так себя ведет? — на секунду Сарита забыла о том, как неприятна была для Абула эта тема и задала этот вопрос с естественным интересом. — И почему Айка потворствует ему в этом?