— Спасибо, я сама, — сказала она, расстегивая платье.

— Лейла не говорит по-испански, — сказал Абул, поднимая ногу, чтобы служительница могла его разуть, — предоставь ей делать то, к чему она привыкла. Ты находишься здесь, чтобы научиться получать удовольствие от бань.

Сарита никогда не встречала людей, говорящих также, как Абул, с такой же уверенной мудростью и на столь отвлеченные темы. «Интересно, — подумала она, — какое образование он получил, какую жизнь вел, что сделало его таким человеком.

Или люди его страны все такие? Неужели у них у всех есть склонность и время для отвлеченных размышлений?»

Сарита украдкой наблюдала за тем, как женщина снимала с него тунику. У него было сложение воина. В его фигуре не было ничего такого, что наводило бы на мысль о том, что он может считать стоящими внимания только удовольствия духа и тела.

Платье скользнуло к ее ногам, но, будучи погруженной в собственные мысли, она не заметила этого. Женщина, улыбаясь, указала на огромную ванну, к которой уже подошел Абул. Похоже, они должны были находиться там вместе. Но ванна была очень большой, и Сарита снова почувствовала, что в этом нет ничего особенного из-за присутствия женщин, для которых все это было обыденно и естественно.

Сарита села на скамеечку, вделанную в мраморную стену ванны, вытянув ноги. Коснувшись Абула, она непроизвольно их отдернула. Он рассмеялся, но глаза его были закрыты, и она почувствовала его расслабленность. Сарита почувствовала, что по мере того, как погружается в воду, ее охватывает приятная истома и положила голову на край ванны. В мягком свете зала у нее было такое чувство, что она смотрит через воду и видит воображаемые волны, разбивающиеся под струящейся поверхностью. Она подумала, что, может быть, в воду было добавлено нечто, что увлекало в миры фантазий и заставляло позабыть о мире реальном.

Но это ощущение она испытывала уже не раз с тех пор, когда Абул привез ее сюда. Сарита осознала, что ее напарник встает. Она робко позволила себе осмотреть его тело. Это было с ее стороны ошибкой: соски ее набухли, и кожу закололо от возбуждения. Она прикрыла глаза, но перед этим успела заметить, что тело Абула не выказывало никаких следов возбуждения. Было ли это связано с действием бань, или он перестал считать ее тело желанным?

Его голос ворвался в мир, который она пыталась создать в своем воображении.

— Пойдем, — сказал он, — пора переходить.

Она открыла глаза и обнаружила, что смотрит в его улыбающееся лицо.

— Переходить куда?

— В другую ванну.

— А разве одной недостаточно? — она вылезла из воды в то время, как Абул плюхнулся во вторую ванну. При этом он издал крик и, пробыв там всего секунду выскочил, стуча зубами. К нему подошла Заида и начала энергично растирать его кожу мохнатым полотенцем.

Сарита, озадаченная, сунула ногу в воду.

— Она холоднее, чем в горном озере!

— Конечно, — рассмеялся Абул, — это для того, чтобы разогнать кровь.

— Мою кровь не нужно разгонять, — твердо заявила Сарита. — Мне нравится другая ванна.

— О, ну не трусь, — Абул, все еще смеясь, подошел к Сарите. Она попятилась от него.

— Давай, — надо только окунуться в нее, зато, когда вылезешь, почувствуешь себя превосходно.

Она покачала головой.

— Нет, мне довольно и одной — о нет, Абул, не надо! — она завизжала, когда он прижал ее к своему холодному телу, — нет, нет, не надо меня туда бросать!

— Ну, конечно же, я не буду тебя бросать. — Он тем не менее не отпускал ее, подобное насилие несовместимо с гармонией этого места. Они были уже у самого края ванны. — Однако же, ты, я думаю, понимаешь, что заставляешь меня во второй раз погрузиться в нее. — И они оба плюхнулись в ледяную воду. Сарита даже не смогла завопить от холода, а только прильнула к Абулу, который выбрался из воды и стал энергично отряхиваться как мокрый пес.

Она стояла и дрожала, сгорбившись, а глаза ее от шока сверкали.

— Не напрягайся, Сарита, расслабь тело.

Но она только посмотрела на него отсутствующим взором, после чего он взял у Лейлы полотенце и начал энергично растирать Сариту. Ощущение холода сменилось для нее ощущением тепла и она почувствовала себя как бы заново рожденной.

— Вот так-то лучше, — сказал Абул, — ну что, попробуй, скажи, что это не стоило того.

— Это было жестоко, — заявила Сарита, а вовсе не гармонично.

— Это из-за того, что ты противилась своим чувствам.

— А вы и вправду серьезно воспринимаете эти купания, — удивленно сказала она.

— Ты что, только сейчас это осознала? — Абул покачал головой. — Я думал, что сразу дал тебе это понять.

— Да, но все же я не понимала. Это выше моего понимания, — она пожала плечами. — Люди из моего племени не делают ничего ради самих себя… или… или для того, чтобы создать гармонию внутри своего тела и разума.

— Наша цивилизация очень древняя, — сказал Абул, — и мы научились многому из того, что твой мир еще не знает.

— Возможно, у нас просто другие ценности, — рискнула сказать Сарита. Отчего-то ее покоробил этот безоговорочный критицизм.

Абул покачал головой, на губах появилась презрительная улыбка.

— Мы бы их так не назвали.

— Да, мы не думаем, что мужчине позволительно иметь столько жен, сколько он пожелает, — фыркнула она. — Мы считаем, что мужчина должен быть верен одной женщине и что она должна быть верна ему. Это для нас ценность.

Нисколько не смутившись, Абул расхохотался.

— Это не ценность. Это просто отрицание бесконечного разнообразия возможных между мужчиной и женщиной отношений. Разнообразие не исключает верности и обязательств.

Сарита вспыхнула:

— Ну раз мы покончили с купанием, я бы хотела вернуться в башню.

— О, но купание еще не кончено. Наоборот, мы только начали. — Он взял ее лицо в свои руки:

— Я сказал, что никакой дисгармонии не должно быть — разве ты забыла?

— Но я не критиковала ваш народ так, как вы — мой.

— Это не было критикой, я просто говорил о том, как все обстоит на самом деле.

Он взял ее за плечи. Она стояла так близко от него, что, если бы вздохнула глубже, то грудь ее коснулась бы его груди.

— Давай установим перемирие, — тихо сказал он. — Я больше не буду делать никаких сравнений.

— И бросать меня в холодную воду тоже не будешь? — голос ее был хрипловатым.

Абул покачал головой.

— Пойдем со мной.

Она пошла за ним и вскоре оказалась в маленькой комнате, где жар обжег ей легкие.

— Что это? — Заида положила на мраморные плиты свежие полотенца, а Лейла подложила дров в очаг, находящийся в углу. Потом обе женщины ушли.

— Здесь мы купаемся в паре, — сказал Абул, растянувшись на покрытой полотенцем скамье, — ляг и лежи неподвижно.

Сарита сделала, как он сказал. Ей было трудно дышать, она совсем изошла потом.

— Это должно быть приятным? — спросила она своего учителя.

— Это так и есть, если не разговариваешь и не шевелишься.

— Но я не могу нормально дышать.

Он вздохнул и поднял маленький колокольчик.

— Тогда иди с Лейлой.

— А вы не идете? — Она медленно села.

— Я привык к этой процедуре и гораздо более вынослив. Лейла приведет тебя назад, если ты захочешь, после того как охладит тебя.

Сарита и представить себе не могла, что когда-нибудь может захотеть вернуться в этот ад. Она пошла следом за Лейлой и когда, на этот раз служительница окатила ее ледяной водой, та показалась ей удивительно приятной. Лейла терла Сариту шершавыми варежками, а она поворачивалась под струей воды и мурлыкала от удовольствия.

За этим занятием ее и застал, вышедший из парной Абул. Она так напоминала в высшей степени довольную кошку, что он еле сдержался, чтобы не рассмеяться.

— Со временем ты привыкнешь к жаре, — заметил он.

Сарита чуть было не сказала ему, что у нее не будет возможности привыкнуть к ней, но вовремя вспомнила, что должна производить впечатление человека, согласного с его эдиктом и более не планирующего отъезд.

Лейла, промокнувшая избыток влаги с ее кожи, приглашающе указала на дверь, ведущую в другую залу. Сарита последовала за ней, и, войдя в нее, издала крик радостного изумления.

Помещение наполнила приятная лютневая музыка, в которую вклинивался чистый голос флейты. Сначала Сарита не могла понять, откуда она исходит. В центре находилось четыре мраморных колонны, стены были выложены раскрашенными ляпис-лазурью изразцами. Лейла указала ей на мягкий диван, но Сарита заколебалась, все еще ища источник музыки.

— Что это за место? — шепотом спросила она.

— Зала отдыха, — ответил Абул. Голос его был тихим, но это был не шепот.

— Откуда льется музыка?

— С галереи. Музыканты там, наверху.

Он показал наверх, и Сарита увидела четыре галереи верхнего этажа.

Так там были люди… мужчины, а она стоит здесь совершенно голая. Она закрыла грудь руками.

— В этом нет нужды. Они слепые. Женщины из гарема часто ходят в бани, и ни один мужчина, кроме меня, не должен их видеть, но это не является причиной, по которой их надо лишать музыки.

Сарита в ужасе посмотрела на Абула.

Минуту он выглядел озадаченным, но лотом усмехнулся.

— Глупости, — сказал он, — я не говорил, что их ослепили. Они слепые, потому что уродились такими.

Сарита закусила губу, чувствуя себя виноватой.

На какое-то мгновенье она подумала, что эти люди способны на такое варварство. Она не понимала их, и в своем невежественном высокомерии пришла к этому пугающему выводу.

— Извини, — прошептала она, глядя в пол, — не знаю, почему мне вдруг такое пришло в голову.

— Ничего, ты еще научишься понимать нас.

Конечно, мы кажемся тебе странными.

— Но я ведь не кажусь странной тебе, — она знала, что это правда, — ведь мой народ не кажется тебе странным.

— Нет, не кажется, — согласился он, — но я много путешествовал и занимался тоже многим. Я знаю много такого, чего ты не знаешь.