— Но я ведь уже говорил: ни к чему ей эта правда! — с раз­дражением заметил Ринальдо и, немного помолчав, доба­вил: — Я хочу быть уверен, что ты не проговоришься. А по­тому дай мне клятву, что ничего не расскажешь Веронике. Клянись Богом, своей душой и памятью своих родителей!

— Клянусь, я не скажу ей ни слова! — пообещал Карло и, перекрестившись, трижды повторил свою клятву.

— Для Вероники эта правда была бы слишком большим потрясением. — Ринальдо тяжело опустился на лежанку. — Ей и так досталось от несправедливой судьбы. Бедная девоч­ка... В ней только начала пробуждаться женственность — и тут эти подонки испоганили ей тело и душу. Спасибо тебе, друг, что убил одного. А второго я постараюсь достать из- под земли.

— Боюсь, что это сделать будет непросто. Кажется, красав­чик дьявольски хитер. До ночи он затаится, как крот в норе, а на рассвете куда-нибудь уплывет или уедет.

— Надо искать на побережье того хозяина, у которого этот ублюдок сидел в подземелье.

— Но, кажется, он со своим дружком шел сюда издалека. А откуда — мы не знаем. Может, от Кафы, может, от Чембало. А то и от Мангупа. Не обыщешь ведь всю Таврику. Нет, тут на­до надеяться на случай или удачу.

Ринальдо помолчал, сжимая кулаки и сосредоточенно раз­думывая, а потом вдруг поднялся с места:

— Пойду посмотрю, как там Вероника. Вдруг ей придет в го­лову что-нибудь с собою сделать.

— Нет, она не из тех слабонервных девиц, которые падают в обмороки или накладывают на себя руки. У нее хватит силы все это пережить.

Посмотрев вслед вышедшему Ринальдо, Карло чуть слыш­но произнес:

— Я поклялся ничего не говорить Вере, но ведь я не клялся ничего не сообщать в письме. Хотя, впрочем, она все равно не умеет читать...

Глава третья

1400 год

Заслонившись рукой от яркого майского солнца, Вера вглядывалась вдаль, на проплывавшие по правому бор­ту берега. Корабль приближался к Константинополю с севера, от Черного моря. Девушке впервые в жизни предсто­яло увидеть знаменитый город, продолжавший именоваться столицей империи, которой, по существу, уже не было. Власть византийских императоров теперь распространялась лишь на Константинополь, узкую полосу земли вокруг него и несколь­ко маленьких владений на Пелопоннесе и островах.

Два века назад крестоносцы нанесли сокрушительный удар по великому городу, но империя после этого еще смогла восста­новиться, теперь же, в кольце османской осады, она, казалось, доживала последние дни. И все же защитники христианской столицы верили, что чудо спасения еще возможно. Несмотря на турецкую блокаду с суши, несмотря на бесчинства османских войск, опустошавших окрестности Константинополя, город держался благодаря тому, что султан не имел флота для морской блокады. А полгода назад император Мануил II отплыл из Кон­стантинополя, чтобы заручиться помощью Европы. Он надеял­ся, что европейские государи организуют крестовый поход про­тив османов. Но Вера слышала, как Ринальдо и Карло говорили между собой, что вряд ли такой поход соберется, хотя это очень прискорбно: ведь вслед за византийской столицей перед «сара­цинами» падут и другие христианские города.

Когда корабль вошел из Черного моря в Босфор, Вера про­сто любовалась красивым проливом, его причудливо изре­занными берегами, то скалистыми, то поросшими лесом, его холмами, между которыми иногда мелькали стены древних крепостей, но чаще — приземистые строения бедных дереву­шек, лепившихся вокруг старых церквей. А для Ринальдо и Карло открывшиеся картины имели и другой смысл. Вера слышала, как вздыхал Карло, повторяя: «Так проходит мир­ская слава... древняя слава Рима... Раньше здесь по обеим бе­регам были владения ромеев, роскошные виллы и богатые монастыри, а теперь?..» В самом узком месте пролива с азиатской стороны высилась крепость, несколько лет назад воз­веденная султаном Баязидом. Издали окинув взглядом ее мощные стены, Ринальдо заметил, что если туркам удастся построить такую же с европейской стороны пролива, то Кон­стантинополь будет отрезан от Черного моря и не выдержит такой жестокой блокады.

Но Веру, хоть она и привыкла прислушиваться к суждени­ям Ринальдо и Карло, судьба христианской империи заботила лишь постольку, поскольку это могло отразиться на ее собственной судьбе и на судьбе ее дяди. Девушка знала, что лишь немногие суда сейчас решаются плыть в Константинополь, и «Вероника» оказалась в числе таких кораблей, подвозивших к византийской столице зерно. Это плавание было выгод­ным именно в силу своей опасности: ведь константинополь­ские купцы готовы были хорошо платить капитанам кораблей за риск.

Ринальдо не хотел брать в это плавание Веру, но сопротив­ляться ее настойчивости было бесполезно. Она постоянно на­поминала ему, что он давно обещал показать ей большие го­рода — такие, как Константинополь. А еще твердила, что другие корабли плавают туда благополучно, ведь у султана по­ка, слава Богу, нет сильного флота, чтобы этому помешать. Когда наконец он согласился взять Веру на борт, вслед за ней напросилась в дорогу и Эмилия — новая подруга Ринальдо.

Вера с некоторой досадой покосилась на молодую женщи­ну, робко передвигавшуюся по палубе. Эмилия появилась в жизни Ринальдо недавно. Вера не была от нее в восторге, хо­тя признавала, что, безусловно, Эмилия лучше корыстной и вероломной Клаудии.

Девушка невольно вспомнила события трехлетней давно­сти, когда добытая в бою турецкая галера, переименованная в «Веронику», после починки вернулась из бухты Ай-Тодора в Монкастро. То было страшное время для Веры, пережившей насилие и не сумевшей отомстить за него до конца, посколь­ку следы «красавчика» так и не удалось найти. Тогда девушка, навсегда решившая отринуть свою женскую природу, была полна мрачных мыслей. Жизнь среди корсаров, жизнь девуш­ки-воина представлялась для нее единственно приемлемой.

А Ринальдо в те дни надеялся, что после возвращения в Монкастро, после бесед с Невеной, Клаудией и падре Доме­нико настроение Веры все же смягчится. Но так не случилось. Напротив, возвращение домой принесло новые разочарования не только Вере, но и самому Ринальдо. Оказалось, что за вре­мя его отсутствия Клаудия, испугавшись, что ее любовник тя­жело ранен и безнадежно разорен, решила сбежать. И не про­сто сбежать, а прихватить с собой все то ценное, что имелось в доме, включая шкатулку с драгоценностями Веры. Причем уехала она не одна, а в компании смазливого моряка Фабио, который, видимо, и уверил красотку в том, что капитан Ринальдо уже не поднимется. Правду об их побеге рассказала возмущенная Хлоя, и Вера сразу поняла, чем вызвано него­дование служанки: очевидно, Фабио, к которому Хлоя была неравнодушна, обещал взять ее с собой, а потом обманул, предпочтя служанке госпожу.

Предательство Клаудии еще больше убедило Веру в том, что отношения мужчины и женщины редко бывают искрен­ними. Она потом не раз говорила Ринальдо, что, если уж муж­чина в силу потребностей плоти не может обойтись без жен­щины, то лучше взять в любовницы женщину глупую — такая, по крайней мере, не обманет, как эта хитрая притворщица Клаудия.

Когда в жизни Ринальдо появилась Эмилия — дочь обеднев­шего купца из Горзовиума, — Вере показалось, что она именно такая и есть, недалекая, робкая женщина, с которой можно примириться. Эмилия недавно осиротела, и ей грозила бы участь трактирной девки, если бы Ринальдо не взял эту хорошенькую простушку себе в любовницы. Вера смотрела на нее снисходительно и даже готова была опекать — особенно после того, как Эмилия призналась, что беременна от Ринальдо. Сама Вера не понимала материнского инстинкта, как, впрочем, и других жен­ских инстинктов, но считалась с чувствами Эмилии и особенно Ринальдо, который, как она подозревала, любил детей, несмо­тря на свою внешнюю грубоватость. Ведь ни привычка к опасностям, ни суровый быт морехода не вытравили из него то, что было заложено хорошим воспитанием в благородной семье. Ве­ра думала о прошлом своего дяди с невольным уважением и по­рой сожалела о том, что ее саму судьба слишком рано выдерну­ла из того круга, к которому она принадлежала по рождению.

Но меняться и вести себя как женщина и воспитанная дама она не собиралась. За прошедшие три года Вера лишь тверже укрепилась в мысли, что ей прежде всего надо быть сильной и уметь за себя постоять при любых обстоятельствах. Она не только научилась владеть саблей и метко стрелять из арбалета, но и освоила те ловкие приемы борьбы, с помощью которых более слабый противник может победить даже силача. В этом ей помог Тьери, изучивший подобные приемы во время свое­го путешествия по восточным странам. Женские платья Вера уже почти не надевала и, казалось, прочно забыла о своей жен­ской сущности, как забыла о волнующих встречах с Федерико и о мечте стать королевой весеннего праздника. Сознательно огрубляя себя, она добилась того, что мужчины теперь едва ли видели в ней женщину. Лишь Ринальдо и Карло не уставали напоминать девушке, что она должна строить свою женскую судьбу, а не превращаться в бесполое существо.

Вера знала, что Ринальдо старается обеспечить ей достой­ное будущее, но после предательства Клаудии удача словно от­вернулась от него. Дом под Монкастро отнюдь не процветал, высокие покровители не появлялись, а галера «Вероника» оставалась единственным средством существования. При этом Ринальдо использовал корабль лишь для торговых плаваний, почти отказавшись от корсарства, которое раньше приносило ему основной доход.

Однажды Вера намекнула Ринальдо, что он стал избегать риска, потому и не имеет большой добычи. Он ответил, что да, не хочет лишний раз рисковать до тех пор, пока не устроит Ве­рину судьбу, поскольку, окажись он в плену или в тюрьме, де­вушка останется совсем одна и без защиты. На это Вера тут же заявила, что она не какая-нибудь нежная девица или избало­ванная дама и готова рисковать вместе с ним. А еще добавила, что для нее все равно не существует таких понятий, как репу­тация и положение в обществе.