Потом мать выдвинула ящик комода, вытащила оттуда конверт и протянула ему:

— Это пришло тебе на днях.

Спартак прочел адрес отправителя: Альберта Бенини. Он рассеянно сунул письмо в карман брюк и отправился обратно к Лене. Она взглянула на него с беспокойством.

— Она не захотела меня видеть?

— Когда-нибудь она тебя узнает и переменит свое мнение, — заверил ее Спартак.

Всю дорогу до Болоньи они просидели в автомобиле молча, держась за руки и думая каждый о своем.

Шофер остановил машину у парадных дверей особнячка под Двумя Башнями. Он помог Лене выйти, пока Спартак отпирал дверь. Потом шофер разгрузил багаж и попрощался с молодыми людьми, приняв щедрые чаевые.

Спартак показал Лене конторские помещения на первом этаже:

— Вот здесь был кабинет нотариуса, вот в этой гостиной я пил шоколад, приготовленный Джачинтой, его экономкой. Это она уговорила его уехать в Америку. Когда-нибудь мы с тобой сядем на пароход и поедем навестить его в Нью-Йорке. Из Болоньи мне будет удобнее разъезжать по городам Севера. Кроме того, я смогу чаще посещать лекции в университете, налаживать связи с продавцами на Зерновой бирже. Днем нам почти не придется видеться, но каждый вечер я буду возвращаться к тебе. А сейчас пойдем наверх. Ты должна увидеть наш дом.

Каменная лестница с перилами кованого железа была освещена большим фонарем из цветного стекла.

Кухня показалась Лене просторной и светлой. Здесь стояли покрытые белым лаком шкафы, мраморная раковина с горячей и холодной водой, газовая плита и огромный холодильник «Бош».

Лена выглянула на балкон, выходивший в сырой и тесный, залитый бетоном дворик, единственным украшением которого служил цветущий куст глицинии.

— А где спальня? — робко спросила она Спартака.

— Тут их четыре. И плюс к тому еще две ванные и гардеробная. Идем со мной. — Спартак взял ее за руку.

Он весь лучился весельем и энтузиазмом.

Обстановка в спальнях была неприветливой. Кровати с высокими резными изголовьями темного дерева, скатанные и укрытые чехлами матрасы, громадные пустые шкафы наводили тоску. Обивка стен выцвела, на ней все еще был и видны следы, оставшиеся после снятых картин.

Лена растерянно огляделась вокруг.

— А теперь пойдем, любовь моя, — сказал Спартак, обнимая ее. — В Болонье много прекрасных магазинов. Мы купим все, что нам нужно. А поставщики начнут знакомиться с синьорой Рангони.

Лена опустилась на край кровати и взглянула на него в отчаянии.

— У меня нет ни гроша.

Спартак присел рядом с ней, вынул бумажник темной кожи и вложил ей в руку.

— Открой и посмотри.

Бумажник был набит широченными, как простыни, столировыми банкнотами.

Лена смутилась:

— Я не знала, что у тебя столько денег…

Спартак сунул руку в карман куртки и вытащил брошку.

— Держи, Маддалена. Это мой первый подарок тебе.

Лена с восхищением уставилась на прекрасную розу из жемчужин и сверкающих, как звезды, зеленых камней.

— Дамасская роза! — воскликнула она с восторгом. — Какое чудо! Где ты ее взял? — И, не дожидаясь ответа, попросила: — Приколи мне ее вот сюда, на отворот блузки.

— Она принесет тебе удачу, — торопливо проговорил Спартак, чтобы избежать неловких объяснений.

— Удача — это как раз то, что нам понадобится. — Лена улыбнулась, но в ее голосе прозвучала нотка грусти.

И все же она была страстно влюблена, и ей все еще не верилось, что она наконец-то сможет соединить свою жизнь с человеком, о котором столько мечтала.

ТОТ, КТО ВЛАДЕЕТ СОТНЯМИ МИЛЛИАРДОВ…

— Тот, кто владеет сотнями миллиардов, — сказал Антонио Мизерокки, — должен готовить себя к крупным неприятностям.

— Вроде тех, что произошли с моим отцом, — подхватил Спартак Серандреи.

— Верно, — согласился Антонио. — Джулиано нажил себе немало врагов. Он всегда шел напролом прямо к цели, не считаясь с мнением окружающих.

— Вы хорошо его знали?

Старик кивнул. В комнате раздался бой красивых настенных часов XVIII века.

— Пора принимать лекарства, — с досадой вздохнул Тоньино. — Я превратился в настоящего поглотителя ядов.

Он встал с кресла, направился к дверям характерным для него скованным шагом и скрылся в соседней комнате.

Спартак огляделся по сторонам. Кресла и диваны в большом кабинете были обиты черной замшей, а пол затянут белым ковром. Вся обстановка состояла из очень немногих предметов, покрытых белым лаком. Апартаменты командора Мизерокки располагались в надстроенном этаже на крыше небоскреба в центре Милана, одна из стен состояла сплошь из стекла, через нее можно было полюбоваться великолепным видом на старые кварталы города.

Поджидая возвращения Антонио, молодой человек поднялся на ноги, чтобы получше разглядеть две фотографии в рамках, стоявшие на письменном столе. На первой были изображены крестьянин, крестьянка и солдат. Мужчина держал в руке фибровый чемоданчик. На женщине был крестьянский наряд начала века. Стоявший в центре солдат обнимал их за плечи. Все трое с робостью смотрели в объектив.

— Помпео, Джентилина и Тоньино до того, как ему изуродовало лицо осколком гранаты, — вслух произнес Спартак.

На втором фото цвета сепии он узнал празднично разодетых Тоньино и Лену. Опытный фотограф подретушировал лицо Антонио, чтобы шрамы не были заметны. Лена была прекрасна.

— Вот все, кого я любил, — неожиданно раздался у него за плечами голос вернувшегося в кабинет старика.

— Великолепные фотографии, — отозвался Спартак.

— Даже я выгляжу почти приемлемо, — усмехнулся Тоньино.

— Моя бабушка просто ослепительна.

— Твоя бабушка была сказочно хороша, — с тоской в голосе прошептал Антонио, усаживаясь в кресло.

— Вы думаете, дедушка ревновал ее к вам? — в упор спросил Спартак.

— Спартак Рангони был человеком своеобразным, — пожал плечами Тоньино. — Его можно было либо любить, либо ненавидеть. У него было множество недостатков. Деспотичный, властный, он терпеть не мог, когда ему перечили, особенно в тех случаях, когда сам бывал не прав. Но если ошибался кто-то другой, твой дед всегда находил кучу доводов в его оправдание.

— Спорить с ним было накладно, — заметил молодой человек.

— Твой отец был на него похож. Они очень уважали друг друга, как раз потому, что между ними было много общего.

— О дедушке у меня сохранились детские воспоминания. Они с отцом были как два бойцовых петуха, всегда готовых подраться.

— В Романье всегда жили странные люди. В гневе Рангони и Серандреи были способны на все, — пояснил Антонио Мизерокки.

— А бабушка? Какая она была? — спросил Спартак.

— Твоя бабушка? Она была генералом в юбке. Всеми командовала, и никто не смел ее ослушаться. Уж если ей что-то западало в голову, переубедить или остановить ее было невозможно. Сварлива до ужаса, уверяю тебя. И все же она была доброй, честной и справедливой. Бог наделил ее острым умом и исключительной восприимчивостью к знаниям. И кроме того, она была сказочно хороша собой. Ни один мужчина не мог устоять перед ее чарами, — растроганно вспоминал старик.

— Вы были влюблены в нее, верно?

— Я и сейчас ее люблю, — тихо признался Антонио. — Мы недавно снова встретились, ты же знаешь. Нам столько нужно было сказать друг другу! Но времени не хватило. Не знаю, суждено ли мне еще раз ее увидеть. Никогда я не верил в загробную жизнь, а вот в последнее время все чаще ловлю себя на мысли о каком-то потустороннем мире, где мы с Леной пойдем рука об руку.

— На этот счет вам придется разобраться с дедушкой, — лукаво улыбнулся Спартак.

— Да уж придется. Мы начали разговор с него. Ты носишь его имя и сильно на него смахиваешь. Твоя бабушка считает тебя его преемником. Возможно, она права. Ей хочется, чтобы я, по мере возможности, помог тебе возродить былое величие семьи.

— Не думаю, что это в моих силах, — покачал головой Спартак. — Бабушка возлагает на меня слишком большие надежды.

— Раз Лена считает, что ты того стоишь, я ей верю, — изрек старик.

— Хотел бы я надеяться, что вы оба правы, — вздохнул Спартак без особой уверенности в голосе.

— Послушай меня внимательно, сынок. Мне уже за девяносто, и я не могу терять время попусту, не так много его у меня осталось. Спина болит так, что я света божьего не вижу, но все же я хоть двигаться могу. Все еще выхожу из дому каждый день и те несколько шагов, что надо сделать отсюда до банковской конторы, прохожу своими ногами. Лена хочет, чтобы я помог тебе. Я вложу в это все свои силы. Тебе придется сделать то же самое. Для меня это бег наперегонки со смертью. Для тебя это будущее.

— С чего же мы начнем? — спросил Спартак.

— Я досконально изучил ситуацию, — сказал Антонио. — Твоя семья накопила долгов на девятьсот миллиардов. Балансовая стоимость ваших компаний на сегодняшний день — меньше половины этой суммы. Стало быть, для ровного счета надо раздобыть еще столько же.

— Совершенно верно. К тому же надо платить проценты по нашим долгам. У нас было семейное собрание, и бабушка прямо заявила, что не даст нам ни гроша. Хотя наедине со мной дала понять нечто совершенно противоположное, — признался Спартак.

— Знаю. Она хочет распродать свои компании, и я нашел покупателей. Она выручит триста миллиардов, — пояснил старик.

— Неужели и вправду кто-то готов выложить такую сумму? — Молодой Серандреи был поражен.

— Я тебе потом все подробно объясню.

— Есть еще одна важная вещь. Акции, которые два года назад мой отец приобрел примерно по пять тысяч лир, сегодня стоят меньше тысячи. Это жульническая оценка, — заговорил Спартак, постепенно воодушевляясь. — На самом деле — это я точно знаю — они должны идти из расчета примерно в три тысячи лир за акцию. Если бы можно было провести их переоценку, мы бы выкупили у банков весь пакет и вывели из игры финансовые группы, которые держат нас за горло.