Вдруг Алида задрожала и бросилась к Мэтью. Он обнял девочку, чувствуя ее немую мольбу о помощи. Тут Алида навзрыд заплакала и что-то проговорила сквозь слезы.

— Она говорит, — перевел один из старателей, — что хочет остаться с ним.

— Я не могу заботиться о них, — тихо сказал Мэтью, — но мне кажется, я знаю, кто возьмет детей. Виллем, ты ведь не против?

— Конечно. Идемте, дети. Мы пойдем к Марте.

— Мы пойдем с тобой, — сказал Корт.

Марта сидела у костра, уставившись в огонь и казалось не слышала их шагов. Подол ее синего платья был в пыли. Мэтью заметил, что ружье Виллема стояло у фургона, где обычно.

— Марта, — сказал он, — мы привели к тебе детей.

Она подняла голову, но не посмотрела на них, тогда Мэтью подошел к ней, держа за руку Алиду.

— Все в порядке, Марта, — шепнул он. Не говоря больше ни слова, он вложил руку девочки в ее руку, а когда подошел Виллем со спящим Даниэлем на руках, Марта расплакалась.

Но Алида не отрывала взгляда от лица Мэтью.


Из своей экспедиции Корт вернулся посвежевшим и оживленным. Он привез небольшой мешочек алмазов, которые он нашел в стороне от реки на бесплодных холмах, на песчаных участках, в расщелинах и оврагах. Он исследовал меловые пласты, копал вокруг скал и спускался в глубокие трещины.

Скоро он вновь осел на участке у реки, но в августе пришло известие об открытии двух новых месторождений — Коффифонтейн и Ягерсфонтейн в Оранжевом Свободном государстве — и Корт опять не находил себе места.

Мэтью очень уставал, но не терял оптимизма. Он еще надеялся, что любой день может стать тем днем, когда он найдет гигантский алмаз, который сделает его богатым. Алмазные разработки приносили ежегодно около трех миллионов фунтов стерлингов — должно же прийти время, когда и он получит свою долю?

Постепенно он сделал свою палатку более уютной. Спальное место занимало большую ее часть, а в качестве полок и стола он использовал пустые ящики. Кроме фляжки и котелка Мэтью приобрел керосиновую лампу и две серые эмалированные тарелки. На грубых полках у него всегда лежали свечи и спички, коробки с маисовой мукой, сахаром и кофе. Если он бывал при деньгах, то в углу появлялась большая оплетенная бутыль с вином. Его запасная одежда свисала с шеста в центре палатки, Мэтью безуспешно пытался сохранить ее сухой.

К шесту были привязаны и его удочки. В Клипдрифте уже открылось несколько салунов с биллиардом, но кроме них и баров здесь было мало развлечений. Мэтью и Корт с удовольствием проводили время за рыбной ловлей, которая к тому же давала им некоторое разнообразие в питании. Алида и Даниэль с любопытством наблюдали за этим занятием, когда Мэтью разрешал детям присоединиться к ним; так они проводили у реки свое свободное время африканской весны 1870 года. Это были идиллические дни, почти как в раю. Все было слишком хорошо, чтобы длиться долго.

Конец речных разработок для Мэтью с Кортом и для многих других наступил в один из дней начала сентября. Мэтью и Корт работали на своем участке в яме, выкопанной ниже уровня реки; земляная перемычка, отделявшая их от реки, возвышалась над ними. Они пытались выворотить большой валун, мешавший копке, когда Мэтью вдруг насторожился.

— Что это за шум? — спросил он.

Это был ревущий звук, усиливающийся с каждой секундой и сопровождавшийся криками и, что было особенно страшно, ужасными воплями.

— Наверх! — закричал Мэтью. — Быстрее наверх!

Он схватился за веревку, спущенную в яму со стороны реки, и ловко полез вверх. Корт двигался медленнее и не успел добраться до края ямы, когда поток воды прорвал дамбу и хлынул на него. Вода чуть было не смыла Корта, но он вцепился в веревку и держался, пока сильные руки Мэтью не вытащили его на безопасное место. Задыхаясь, они лежали на берегу, а бурный поток проносил мимо сита, лотки, шляпы, рубашки, тела мертвых животных, и даже несколько человек.

— В горах, похоже, идет сильнейший ливень, — сказал Корт. Он посмотрел на низкие тучи, собравшиеся на горизонте. — И по всему видно, что он движется сюда.

Всю ночь выл ветер, хлестал дождь, а с гор скатывались такие валуны, что повреждали фургоны и палатки и даже задавили одного старателя. Спать было невозможно. Мэтью сидел, скорчившись в своей протекающей палатке, завернувшись в мокрое одеяло, и вода капала ему за шиворот; а под ногами чавкала грязь. Но по мере того, как эта ужасная ночь продолжалась, дурные предчувствия начинали все больше овладевать им. Он прислушивался к реву реки и представлял себе, что случилось с их участком.

Когда наступило утро, Мэтью и все его вещи окончательно промокли, а сам он был по щиколотку в грязи. Дрожа от холода, он поспешил к реке и осмотрел разрушения.

Ненадолго Мэтью совсем упал духом. Мокрый, замерзший и усталый он почти сдался. Он уже готов был сказать «прощай» славе и богатству, понимая, что, так как участок затоплен, то его мечте пришел конец. Но почти тут же решимость вернулась к нему. Он обернулся к Корту.

— Мы должны начать все сначала, — сказал он.

Глава шестая

Ласковые лучи сентябрьского солнца освещали аккуратно подстриженные лужайки Харткорт-Холла и окрашивали поздние летние розы в нежно-золотистый цвет. На континенте империя Наполеона III пала после поражения французских войск при Седане, в Италии произошло присоединение Рима и церковь потеряла светскую власть, но ничто не нарушало мира и спокойствия старинного дома графов Хайклиров. Но также ничто не могло поколебать решимость Фредерика Харкорт-Брайта, приготовившегося нанести решительный удар в той личной военной кампании, которую он вел.

Для Фредди это был обычный визит вежливости к дяде Джервасу и кузену Обри, и он не рассчитывал, получить от него удовольствие. Но он всегда ждал ситуацию, которая могла бы принести ему пользу, и наконец, его терпение было вознаграждено.

Фредди давно сделал ставку на кузена Обри — поведение и манеры молодого виконта Суонли вызывали у него вполне определенные подозрения. Суонли был светловолосым, с привлекательной внешностью Харкорт-Брайтов и обладал большим сходством с Мэтью. Но если чрезмерная гордость, решительные манеры и крепкая фигура Мэтью были заметны сразу, то Суонли двигался с ленивой грацией, говорил тихо и охоте предпочитал садоводство. Однако Фредди интересовали другие его предпочтения. Покинув нагретую солнцем террасу, он поднялся по лестнице и тихонько постучался к кузену. Он застал Суонли в голубом шелковом халате, сидящим за письменным столом.

— Ты еще не одет, — сказал Фредди, изобразив удивление. — Разве ты забыл, что мы приглашены в Десборо на чай?

— Я не забыл, но я не собираюсь идти. Общение с семейством Десборо и особенно с твоим другом Ламборном не доставляет мне удовольствия. И эти дочки! — Суонли поморщился. — И герцогиня, все время оценивающая меня, как будущего зятя!

— Успокойся. — Фредди сел и улыбнулся: холодная, зловещая усмешка выглядела странно на его пухлом лице. В его глазах появился опасный огонек. — Ведь и ты, и я знаем, что надеждам герцогини не суждено сбыться, — спокойно сказал он.

Суонли резко обернулся.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду вереницу молодых людей, которые уже побывали в твоей комнате и в твоей постели.

Суонли побледнел.

— Ты говоришь чушь, — глухо произнес он.

— О нет. Я никогда не говорю глупости, дорогой кузен Обри. Никогда. И я никогда не делаю подобных заявлений, если не располагаю фактами. Дай-ка подумать, — сейчас это твой молодой лакей, не так ли? Харольд? Я очень внимательно наблюдал за ним в последнее время.

— Что ты собираешься делать? — Суонли перестал разыгрывать невинность.

— Делать? Ничего. — Фредди вновь изобразил преувеличенное удивление. — Твоя личная жизнь меня не касается, и я пришел сюда не за тем, чтобы говорить о ней. Я пришел к тебе с предложением.

Суонли смотрел на кузена с непередаваемой неприязнью, смысл его слов только теперь начал доходить до него.

— Во что оно мне обойдется?

— Всего в несколько тысяч.

— Несколько тысяч! Боже мой, Фредди…

— Он ведь дорог тебе, этот Харольд, не правда ли, Обри? Ты же можешь уделить немного денег тем, кому не так повезло при рождении, как тебе? Взаймы, конечно.

— Конечно, — упавшим голосом повторил Суонли.

— Я хочу купить яхту.

— Яхту! Ты шутишь! Одна из немногих черт, которую ты унаследовал от Харкорт-Брайтов — отвращение к воде. Это есть во всех нас — в папе, во мне, в твоем отце, — только Мэтью это не коснулось.

На щеке Фредди задергался мускул.

— Это глупый страх, который я решил преодолеть. К тому же, я не собираюсь сам ходить под парусом. Это деловое предприятие.

— На яхту потребуется больше, чем несколько тысяч фунтов.

— Я вношу только половину. Другую половину внесет Ламборн.

— Шантаж! — прошептал виконт, отчаянно пытаясь найти выход.

— Конечно. Но кто-нибудь рано или поздно все равно стал бы шантажировать тебя, так почему не я? Все останется, так сказать, внутри семьи. — И Фредди опять гадко усмехнулся.

Час спустя он уже пил чай с семейством Десборо. Он был очарователен, рассыпал комплименты хозяйке, ухаживал за дочерьми. Особенно внимателен он был к Изабель. Ей уже исполнилось семнадцать, и за лето она очень повзрослела. Все предсказывали ей большой успех в следующем сезоне, когда она начнет выезжать. Она была хороша, как никогда, но Фредди не могла обмануть ее изящная хрупкость. Он чувствовал сталь под нежным румянцем ее розового английского личика, эгоизм, заставлявший дуться ее соблазнительные губки, расчетливость, скрывающуюся за невинным взглядом, и пустоту в ее хорошенькой головке.