– Ну так ударь. Чего ты ждёшь? Ударь меня, прикончи, а не угрожай. И ты не имел меня, Оливер, ты насиловал. Это не делает тебя сильным, наоборот, это показывает, какой ты на самом деле трус и слабак. У тебя ещё есть шанс поддержать Флор, она вроде бы в наркологической клинике лечится. Так вперёд, развлекайся, а меня оставь в покое. Я сожалею о том, что поддалась своему страху в ту ночь, паника меня с ума свела. Я думала, что ужаснее, чем ты и я тогда ничего не может быть. Есть. Всегда есть что-то худшее, и это произошло. Прощай, Оливер, – спокойно отвечаю ему и с горечью смотрю в тёмные глаза, налитые кровью и ненавистью. Мне жаль, что понимание приходит поздно. Жаль, что только в сравнении можно многое осознать и увидеть с другой стороны.

Направляюсь к входу, но меня догоняет Оливер и закрывает собой дверь. Устало поднимаю на него взгляд и ожидаю ещё обвинений и оскорблений.

– Стой. Мира, нельзя так… я… не должен был это говорить, и ты не должна. Всё перевернулось вверх дном. Я же любил тебя. Я был поглощён только тобой и пришёл тогда тоже только из-за тебя. Мира, – он пытается взять мои руки в свои, но я избегаю этого, отходя на пару шагов назад.

– Оливер, прекрати прикрываться тем, что у тебя есть чувства ко мне. Мы оба знаем, кто мы друг для друга. Я в курсе того, что ты никогда не изменишься, а твоя любовь – это лишь оправдание, которое раньше я приняла бы. Но всё, остановись, хватит. Я устала от всего этого. И от твоей лжи тоже. Не было никаких Всадников, им дела нет до нас больше, потому что нет никаких причин, чтобы их что-то здесь заинтересовало. И прекрати пить, прошу тебя, хоть я отношусь к тебе не так хорошо, как ты хочешь, но мы были довольно долгое время вместе, и это наложило на нас свой отпечаток. Никогда не будет больше так, как было. Всё изменилось. И виноваты в этом мы все, – слабо улыбаюсь ему, пока он переваривает мои слова и даёт шанс уйти отсюда так, как должна это сделать девушка моего положения и достатка. Гордо.

– И, к слову, – останавливаясь, бросаю взгляд на подавленного Оливера, – я знаю, что никаких приступов агрессии у тебя нет. Ты не болен, ты просто не сдерживаешь себя, когда пьёшь, и не только. Ты нашёл оправдание для всего, даже для проявления и демонстрации физической силы. Но для своей совести оправдания ты не найдёшь. Советую пересмотреть своё будущее, Оливер, ты его губишь непонятно зачем и из-за кого. Мне жертвы не нужны.

– А что ты хочешь? Знать, что ты права, и я сам осознаю то, что моя жизнь ограничена лишь тем, сколько выпить и забыться? Знать, что твои правила на самом деле очень мудрая и нужна вещь сейчас? Знать, что я раскаиваюсь в том, что сделал? Так ты и так знаешь об этом, Мира. Мне гадко от самого себя и от того, как я поступил. Но в тот момент я очень хотел, чтобы ты ответила за то, что бросила меня, променяв на этого урода, который предал тебя. А я был на твоей стороне даже тогда, когда все считали тебя виновной. Мне было всё равно. Разве не это любовь? Разве не так проявляются чувства, Мира? Может быть, в большинстве случаев, веду себя, как подонок, но я не хочу быть один. Я привык быть с тобой, и клянусь, что буду меняться. Мы сможем, только дай нам шанс. Ещё один шанс, Мира. Если мы будем вместе, то никто нас не тронет. Я даже готов сделать всё, чтобы у моего кузена и у твоей подруги всё получилось, слышишь? Я… что ещё мне сказать? Что мне сделать, детка, чтобы ты простила меня? – Его, осипший враз, голос никак не влияет на меня. Я просто смотрю на него, унижающегося передо мной, и думаю совсем о другом человеке. Если бы ОН это сказал. Если бы ОН сейчас был напротив, то я бы расплакалась и убежала, горевала и сожалела бы о том, что готова простить. Я бы помнила ту боль и страх, который жил во мне. Помнила бы всё, и это было бы совсем неважным. Вот моя проблема, после всего того, через что Рафаэль заставил меня пройти, я до сих пор чувствую к нему так много, и от этого так больно. Поэтому смотреть не могу на него. Поэтому его аромат преследует. Поэтому он застрял глубже, чем просто в голове. Он внутри меня, действительно, внутри меня, в том уголке сердца, которое угасло в ту ночь.

И враз все эти мысли переворачивают моё сознание полностью. Я больше не слышу того, что говорит Оливер, какие доводы находит. Мир перестаёт существовать, есть только я и моё сердцебиение, сорванное вконец из-за ЕГО имени. И даже его теперь несложно произнести. Рафаэль. Преступник моего сердца. Всё становится таким незначительным. Угрозы. Крики. Правила. Уставы. А что важно в этой жизни? Что, вообще, здесь ценится, кроме достатка? Ничего. Так вот и во мне больше ничего не осталось. Только горе, похожее на погребение моих чувств. Мне плохо из-за этого, так паршиво внутри, потому что ничего не изменить. И теперь я вижу свои ошибки. Я не доверяла ему, он не верил мне. Мы были в клетке с гиенами, и он отдал меня на растерзание, укусив первым.

– Мира, мы должны, понимаешь? Мы…

– Оливер, никаких нас нет больше, и никогда не было. Ты вправе прибегнуть к ответному действию против сестринства, и я пойму тебя. С этих пор мы лишь главы общин, рождённые для уничтожения всего человеческого внутри, и не более. Мы были пешками в чьей-то игре, и пали. Оба, Оливер. Мы оба пали, пора это признать. Не бойся, милый, поодиночке мы справимся, если будем, действительно, отвечать за тех, кого приручили. Мы за наших братьев и сестёр в ответе, и они не должны пострадать из-за того, что мы когда-то поступили неверно, потому что испугались последствий. Всё будет хорошо, определённо будет, только я не уверена, что у нас, – мой монотонный и безжизненный монолог вводит парня в ступор. Смотрит на меня во все глаза и не верит в то, что я это говорю, но мне мало. Я устала от игры в прятки и от навязанных канонов.

– Я другая, понимаешь? Я не хочу причинять никому боль и заставлять проходить испытания. Я не желаю видеть, как люди унижаются, потому что у меня есть деньги. Я не хочу быть средством достижения цели. Я не бестелесное существо, мне тоже больно. И я не могу так больше, Оливер. Не могу. Я хочу жить, просто жить и потом исчезнуть. И у нас есть власть. У тебя и у меня, мы можем изменить здесь всё. Мы сильные, и за нами пойдут, если мы попросим, не прикажем, как раньше, а объясним, для чего это делается. Единственное, что мы должны – стать лучше, чем те, кто были до нас. Должны стать людьми, которые войдут в историю и изменят порядки здесь. Мы не обязаны больше следовать их постулатам. Мы можем всё, и пора начать воевать против прошлого. Мы есть, а они лишь воспоминания. И мы выиграем, потому что в основе наших действий будет польза тем, кто ещё даже не подозревает, что скоро окажется среди нас. Что я хочу? Остановиться и подумать, а что же будет дальше. Ты доволен тем, кто ты есть сейчас? Нет, и я тоже. Это не мы. Это те люди, которые стараются быть похожими на кого-то. Пора вспомнить, что ты и я личности с собственными желаниями и мечтами. Пришло время изменить всё и измениться самим. Не знаю, кем ты будешь дальше, но я не желаю больше быть коронованной особой. Я снимаю свою корону, потому что она давит на меня и мешает мне быть собой. Я желаю тебе счастья, Оливер, от чистого сердца, но в нём никогда не будет места для меня. И я никогда не смогу тебе подарить то, что ты заслуживаешь. Прости меня, – вот и всё. Назад дороги нет, и я не хочу возвращаться в прошлое. Я должна была с этим покончить раз и навсегда. Надеюсь, он поймёт и найдёт в себе прощение, на которое я не способна. Мне жаль.

Выхожу из спортивного зала, оставляя там подавленного, униженного и шокированного Оливера, моего бывшего нелюбимого парня. Выгодную партию и успешный шанс всегда оставаться главой сестринства. Возможно, я когда-нибудь пожалею об этом, но не сейчас. В эту минуту, пока я иду по тихим коридорам, я словно во сне. Ничего не замечаю и не хочу этого делать. Мне всё равно.

Рафаэль…

Странно. Не понимаю, почему даже воспоминание о его имени теперь вызывает жалость к себе. Тихие стоны о том, что всё так получилось. И кто виноват? Наверное, я. Но даже с этим признанием разве можно объяснить то, сколько жестокости в нём ко мне? Нет, я не в силах. Слова ничего не значат, просить прощения для него очень легко, а вот для меня… раньше было, довольно сложно. Не теперь. Что-то словно сломалось внутри, сейчас или же заметила я только в ту минуту, когда Оливер говорил о том, что мы должны. Действительно, а что мы должны? Мы богатые дети наших бесчувственных родителей, которые отправили нас сюда пройти испытания, как на каторгу выслали. Никому не интересно, что мы здесь творим, только бы не беспокоили их и не погибли, и всё. Но разве это правильно? Разве так должно быть в мире? Господи, я запуталась даже в своей голове, вероятно, это эмоциональное истощение после стольких дней мучительного ожидания, постоянные заговоры и ложь, живя в которых, я и прогнила. Мне проще играть роль, но она меня убила. Я сама это сделала с собой. Хотела посмотреть сильная ли. Нет, я слабая, когда ЕГО нет рядом. Его, мон шер. И так гадко от этого. Себе признаваться гадко в том, что хочу узнать: за что?

– Мира, ты идёшь? – Моргая, поднимаю голову от стола, за которым мы в молчании обедали, и киваю.

– Да, конечно. Отнеси мой поднос, – натягиваю улыбку и поднимаюсь с места, указывая на недоеденный суп, и решаюсь добавить: – Пожалуйста.

Удивление, написанное на лице сестры, которая редко слышала от меня подобное. Удивление тех, кто услышал это слово, а затем посылаю добрую и мягкую улыбку, от которой глаза девушки меняются, и она радостно кивает в ответ. Не потому, что я приказала, а потому что попросила. Надо же, вот оно как, оказывается. И, вероятно, я смогу больше, если приму тот факт, что меняться в первую очередь нужно самой, а потом уже ожидать этого от других.

Выхожу в коридор в окружении девочек, и сразу же на нас едва не налетает Марджори.

– Мисс Райз, вам не передали приглашение в администрацию? Почему я должна бегать за вами? Целый день: то одного привести, то другого, то третьего, – возмущается она, а я вопросительно изгибаю бровь от такого обращения. Будет сложно.