– С чего ты решил, что я сейчас не последний подонок? С чего ты взял, что я вернулся не для того, чтобы вас всех уничтожить и заставить следовать моим правилам? – Ехидно интересуюсь я, игнорируя протянутую руку.

– Это ты был на видео. Ты. Я сначала не поверил, но потом, когда начал думать и складывать всю мозаику, понял, ты отомстил за то, что они с тобой сделали. И теперь, зная, что ты был под наркотой, полностью убеждён в том, что ты не будешь никого уничтожать, если только тех, кто вновь попытается напасть на Миру. Так мстить может только человек, который пережил сильную боль и потерю того, кто был для него воздухом. А это была Мира и твоя любовь.

– Надо же, какие умозаключения, но, увы, разочарую, я был в Лондоне. Так что пошёл ты на хрен со своей дружбой, – хмыкая, разворачиваюсь и делаю шаг в сторону.

– Ещё я догадываюсь, что ты сделал с Мирой в ту ночь. Грязные простыни. Кровь. Блевотина. Вонь мочи. Погром. Бутылка шампанского и два разбитых бокала. Нож. Поведение Миры после всего и последствия. Она ударила Сиен сегодня за то, что та притронулась к ней. Она не позволяет дотрагиваться до себя, выходит, она боится чужих рук, глаз и, вообще, сближения с кем-то. Она поставила жёсткие условия в сестринстве – запрет на всё, даже на отношения с парнями из братств. Она с ума сошла, у неё что-то не так с головой, и всё это тянется с той ночи. А тогда были ты и она, – замираю от воссозданной им точной нити событий и сглатываю.

– Она жертва насилия. Я почитал об этом, и всё сходится. Это сделал ты. Но что именно ты сделал, Раф? Если ты ещё стоишь и слушаешь меня, то я прав. Нет, я тебя не осуждаю, лишь помочь хочу. И тебе, и ей нужна серьёзная помощь. Иначе всё будет только хуже. Ты мой друг, Раф, что бы ни произошло. Да, можем ещё раз подраться, начистить друг другу морды, но потом давай поговорим. Пожалуйста, – добивает. Всё внутри рушится. Вновь всплывают в голове чёрно-белые картинки с алыми искрами.

– Не твоего ума дела, Белч. Не лезь, не зли меня, – защищаясь, поворачиваюсь к нему.

– Хорошо. Не хочешь обсуждать это, ладно. Но когда-нибудь сорвёшься. Или ты. Или она. Когда-нибудь боль станет невыносимой, и случится новый хаос. И я готов быть рядом, Раф. Готов, что бы ни случилось, даже если ты сделаешь что-то неверно. Я это говорю не потому, что увидел, насколько ты силён внутри, как умеешь повелевать толпой и сколько храбрости в тебе. А потому что братство – это лишь обстоятельства, против которых я хочу идти. Но одному мне страшно, ведь я ответственен не только за своё будущее, но и за жизнь Сиен. Я взял на себя эти обязательства и хочу выбраться отсюда вместе с ней. Хочу научиться у тебя, как это сделать, как выжить при любых катаклизмах. Возможно, ты мне нужен больше, чем я тебе. Не знаю, что ещё сказать, но единственное понял – не стоит дружба и чувство уверенности в том, что ты рядом с моим плечом, власти и членства в братстве. Раньше я считал, что только будучи среди них, смогу кое-как получить образование и свалить отсюда. Только вот «кое-как» меня уже не устраивает. Из-за тебя не устраивает. Я готов пройти какие-то испытания, чтобы доказать тебе, что я твой друг, который тоже подвержен страху и эмоциям, не умеющий быстро реагировать и здраво мыслить. И я понимаю тебя. Ты не веришь мне, но если что, то я всегда готов быть рядом, – тяжело вздыхая, Белч, кажется, даже хлюпает носом, и это вызывает во мне желание вернуть всё. Ведь он был единственным, кому я готов был доверять. Я, действительно, видел в нём друга, коего у меня никогда не было. Хотя и это не позволяет дать себе новый шанс, и дело не в нём, не в том, что я виню его и обижаюсь, а в том, что я могу подставить его, сам того не желая.

– Размазня я, и чувствую себя полным мудаком, признаваясь тебе в своих чувствах. Блять, ещё предложение осталось сделать, и всё: здравствуй, распечатанная задница, – кривясь, добавляет он, а я усмехаюсь.

– Может быть, покурим? А то меня нервы дубасят, – с надеждой спрашивает меня.

И я слаб. Не должен, а киваю ему.

– Кто подослал тебя ко мне? Оливер? – Сухо интересуюсь я, пока мы идём обратно к заброшенному старому кафе.

– Никто, зад даю на растерзание, Раф. Даже Сиен послал, потому что заколебала уже со своим нытьём и желанием узнать, что там произошло между вами в ту ночь. Она догадывается и накручивает меня и себя. Мужик мне нужен рядом. Чёрт, и это звучит безобразно, но, наверное, мужики нужны друг другу, чтобы обсудить, как их заколебали бабы. Оливер сейчас ругается с Калебом из-за Миры и её условий, – быстро тараторит Белч. Забираемся на столик, и он протягивает мне пачку сигарет. Качаю головой и достаю из кармана свою.

– О, папочка разрешил? – Поддевает меня, а затем, видимо, тушуется, опасаясь моего ухода. Мне жаль его. Обстоятельства такая тварь, она разрушает всё и не позволяет больше доверять.

– Срал я на него, – хмыкаю, зажимая между зубами сигарету. Белч быстро подносит зажигалку, и я закуриваю. Правда, срал я на Эрнеста с кучей его требований. Он, как и говорила Мира, слышать никого не желает, кроме себя. Он не осознаёт, что время его студенчества и нынешнее сильно отличаются. И он забыл о том, что его дочь – девушка, лишённая отца при его жизни, лишённая всего искреннего и хорошего, ведь именно он научил её любить и видеть во всём только деньги. Это его вина. Во всём виноват Эрнест, и только. И теперь мой план состоит в том, чтобы украсть у него самое ценное. Забрать себе и дать Мире всё, о чём она мечтала. Подарить свободу, и пусть потом он прикончит меня. Я даже о семье сейчас не думаю, а только о ней и о том, какое будущее её ждёт. Костьми лягу, но добьюсь этого. Добьюсь для неё новой жизни.

– И что? Как оно? – Нарушая молчание, Белч слабо толкает меня в плечо.

– Хреново. А у тебя?

– Идентично. Условия Миры – просто нонсенс, и многие парни из братства хотят её уничтожить. Думаю, ты должен об этом знать.

– Уничтожить? Какова толщина их кишки?

– Ну, вместит в себя парочку хороших арбузов. Они не пойдут против Оливера, но всё же могут что-то предпринять. Ты в курсе, да, что выкинула Мира? – Белч затягивается сигаретой и ожидающе смотрит на меня.

– Понятия не имею, кроме того, что утром задницей светила на пробежке, – пожимаю плечами, выдыхая дым.

– О, чувак, сейчас удивлю. Итак, вчера Мира потребовала прекратить все вечеринки, алкогольные запои и оборвать заказ травки. Оливер не поверил, она угрожала, что будет против братств, и, вообще, все отношения будут разорваны. Сегодня она вывесила новый устав, по которому ни одна из сестёр не имеет права встречаться с парнями из братств, пить алкоголь, принимать запрещённые препараты, вести себя неподобающе. Помимо этого, в доме теперь прибираются только те, кто там живёт. Сиен, к примеру, попала в немилость и драит туалеты. Ещё они правильно питаются, каждое утро в сестринстве начинается с пробежки и зарядки, затем, посещение всех занятий, курсов и никаких пропусков. И Мира отказала братствам в поддержке на матчах, а ещё девушкам нельзя посещать вечеринки. Только с её письменного согласия. В общем, она заперла их дома, и они в шоке. Две девушки помолвлены с нашими ребятами, и теперь им запрещено даже встречаться. И это всё будет продолжаться, пока братства не встанут на путь истинный. Прекратят вести себя, как алкоголики и наркоманы. Вот так-то, – на одном дыхании заканчивает Белч, а я хмурюсь.

– Должен признать, что она верно поступила. Я поддерживаю её в этом решении, – расслабляясь, пожимаю плечами.

– Ты-то поддерживаешь, я тоже не против, но другие не понимают, почему должны ограничивать себя из-за стервы-принцессы, которая захотела испортить им жизнь. И вот если это не разрешится, то Оливер, скорее всего, обратится к старшим, чтобы они поговорили с Мирой или же хоть как-то повлияли на неё. А это уже плохо.

– Старшие, – поворачиваю голову к парню, вспоминая о чём должен у него спросить.

– Да, это бывшие главы и братья, они…

– Ты знаешь о трёх ребятах. Скорее всего, аспиранты, потому что их нет в братстве. Ходят втроём. Чёрный. Русый. Белый. Неприятные и странные, – даже в ночи я вижу, как лицо Белча бледнеет, и из его рук выпадает сигарета.

– Что? Ты… подожди, – топает ногой по окурку и спрыгивает со стола.

– Ты знаешь, кто это такие? – Повторяю свой вопрос.

– Всадники Апокалипсиса… чёрт, если я понял о ком ты, то это полная жопа, – медленно, практически шёпотом отвечает он.

– Чего? Обкурился, Белч? Всадники Апокалипсиса – это библейское дерьмо, которым пичкают в воскресных школах, – прыскаю я от смеха, но вот на лице, да и в глазах парня нет и грамма веселья.

– Ты видел их?

– Да. Первый раз вроде бы, когда фото нашего поцелуя с Мирой слили, а второй раз… хм, вчера. И они смотрели на меня. Нет, серьёзно, Всадники Апокалипсиса? Их же четыре, а этих придурков трое.

– Всадники Апокалипсиса в этом месте рождены в то же время, что братства и сестринство. Они пришли с самого начала. Своего рода наблюдатели, самая непоколебимая власть, обязанная контролировать исполнение порядка и устава. Почитай историю университета, и станет понятно, почему они так себя назвали. Раньше вера была намного ценнее, чем достаток, да и богатых верующих было намного больше, чем простых атеистов. Кара за злодеяния. Наказание настигнет каждого, если им что-то не понравится. Сначала ими были те, кто работает в университете, затем власть забрали те, кто окончил обучение и вышел из «Альфы», но при этом остался здесь. Власть передаётся, как только они уходят, после аспирантуры. Обычно здесь их нет, они появляются только тогда, когда считают, что обязаны вмешаться.

– Мы не в средневековье живём, и это всё просто тупость, – фыркаю я.

– Тупость, для тебя, да, а вот для нас это что-то плохое. Последний раз я видел их в прошлом году, когда Беата свихнулась. Они исчезли снова, после того как Мира стала главой. И они не только карают, но и выбирают себе будущее. Ведь здесь собраны одни из самых богатых претенденток на замужество. И только в этом месте и во время обучения их можно заставить связать жизнь с ними.