Ползу к своей комнате, а оттуда в ванную. Даже на ноги подняться не могу. Кое-как сбрасываю кроссовки и прямо в одежде забираюсь под душ. Сжимаюсь в углу и включаю воду.

– Всё хорошо. Ты сможешь. Ты встретишься с ним, и это пройдёт. Первый раз всегда больно и потом тоже больно… всегда, – шепчу я. Одежда намокает, а я уговариваю себя. Мне нужна поддержка. Мне нужны чьи-то слова о том, что я сильная. Я не стерва и не виновата во всём случившемся. Но никого нет рядом, и не было. А я боролась за это. За любовь боролась всю свою жизнь и в итоге больше не испытываю необходимости в ней. Отец меня потерял, давно потерял, но нашёл другой. И мне было хорошо… так хорошо с ним, ведь никто не дарил мне столько эмоций за короткое время. Никогда. И он всё разрушил. Всё забрал. Меня забрал и мои чувства. Мне больно, снова больно. Сердце колет. Задыхаюсь и зажимаю рот ладонью. Не кричать. Не орать. Не вопить о том, как мне страшно одной. Не признаваться, как слаба. Смогу. Я Эмира Райз, чёрт возьми! Я выжила! Я глава сестринства! Я выиграла! И в этот раз тоже всё получится!

Больше полутора часов уходит, чтобы собраться. Я знаю, что подготавливаться к неизбежному глупо. Очень глупо, ведь оказалось, что сердце говорит на другом языке. Жестоком. Разум не подчиняется эмоциям. А слова пропадают вмиг, оставляя вместо себя лишь скорбь и сожаление.

– Мира, завтрак готов, – сообщают мне стуком в дверь апартаментов.

– Уже иду, – отвечая, осматриваю свой безупречный вид в зеркало. Пуловер с эмблемой университета, белая блузка и брюки. Прекрасно. Больше не ношу юбки. Мне кажется, что все увидят мои внутренние шрамы. Синяки, исчезнувшие быстрее, чем воспоминания.

Поправляя волосы, натягиваю отработанную улыбку и спускаюсь вниз, замечая, что очень тихо в столовой, хотя все места заняты. Практически все. Сиен нет.

– Приятного аппетита, – опускаюсь на стул и принимаюсь за глазунью с зелёной фасолью. Молчание. Никто не разговаривает, сидят словно на поминках. Вероятно, оно так и есть. Также девушки обдумывают возможности встреч со своими парнями и даже женихами. Но они знают, что ничего не укроется от моих глаз. Сейчас нас будут преследовать. Снимать каждый шаг, чтобы высмеять на сайте или окунуть лицом в грязь, уязвить и оскорбить. И даже признание Флор не изменило их отношения к нам, ко мне, никогда не изменит, пока они не окажутся в ситуации, в которой была я. Пора об этом забыть.

– Мира, такси.

– Спасибо. Что ж, всем удачного дня. До вечера, сёстры, – промокнув салфеткой губы, поднимаюсь со стула.

Никто не поднимает головы, только кивают мне и тихо отвечают тем же. Дурочки. Я за них несу такую ответственность, а они думают только о том, как бы заняться сексом с парнями, как бы надраться, чтобы потом не помнить ни о чём. Идиотки.

Когда я подхожу к такси и уже буквально готова сказать фразу, произносимую каждый день, слышу шаги и оборачиваюсь. Вот его мне ещё не хватало.

– Мира, стой! – Кричит Оливер.

– Поехали, милый, – говорю я, и машина отъезжает, не позволяя парню успеть перехватить меня.

Не хочу говорить с ним. Герой недоделанный. Бесит он меня. Раздражает. И я ничем ему не обязана больше. Тогда тоже не была обязана, но возложенная на меня миссия немного пугала, и мне необходим был Оливер, чтобы укрепить власть. А сейчас всё, я и так на вершине. Даже то, что он нашёл меня вчера, пока девочки с ног сбились в поисках, не трогает. И его любовь тоже. Хватит лжи. Хватит прятаться. Хватит… с меня довольно!

Студенты собираются в аудитории, как и сёстры успевают к началу, располагаясь вокруг меня, как обычно. Смотрю впереди себя и жду. Ещё немного, и ОН войдёт. Я справлюсь.

– Мира, тебя директор попросил зайти к нему. Срочно, – поворачиваюсь, услышав, такое заявление.

– Подождёт, – передёргиваю плечами, гипнотизируя теперь вдох в аудиторию. У меня другие планы, не собираюсь я…

– Мира, он немедленно требует тебя к себе, – повторяет Прю, перебивая моё внутреннее возмущение.

Закатываю глаза и поднимаюсь с места.

– Если не вернусь, то заберите мои вещи и перенесите в другую аудиторию. Если меня не будет до вечера, то отнесите домой, – бросаю я и спускаюсь по лестнице, обходя ребят.

Что ещё ему нужно? Не все извинения принёс или же хочет обвинить ещё в чём-то? Да пожалуйста. Задолбал, теперь будет задницу мне лизать за то, что отправил на исправительные работы. Думает, что я сообщу об этом папочке, и он с радостью отстегнёт ему ещё несколько тысяч евро. Урод.

– Мисс Райз, – при виде меня Марджори поднимается и кивает мне, расплываясь в обожающей улыбке.

– Он ещё не сдох? Какая жалость, – ехидно произношу я.

– Мисс Райз, это не подобает студентке и главе сестринства. Кощунственно…

– Бла-бла-бла, господи, смени духи и заодно лицо. От всего этого меня тошнит, – цокая, прохожу мимо секретаря и открываю без позволения и разрешения дверь кабинета.

– Месье Леду, вы меня так утомили, что я готова повеситься. К слову, вы меня с занятий выдернули. Нехорошо, – язвительно говорю я, хлопая дверью. Но директора нет на месте за столом.

– Здравствуй, Мира. Это я попросил, чтобы нам устроили тет-а-тет. Мне любезно пошли навстречу, – от этого голоса меня шатает, и я медленно оборачиваюсь, встречаясь с наглым, противным и безобразно мягким взглядом серо-зелёных глаз.

За что?

Первая мысль – бросить в него чем-то. Вторая – завизжать. Третья, которой я и поддаюсь, – бежать. Резко распахиваю дверь, и её сразу же захлопывают перед моим носом.

– Стой… пожалуйста, стой, – меня обдаёт таким близким и очень болезненным ароматом, отчего я жмурюсь. Сотрясаюсь всем телом и почти готова лишиться чувств. Мне так холодно. Так одиноко. Невозможно остро его тепло проникает своими когтями под мою кожу, вызывая головокружение.

Нет… пожалуйста, нет, не походи ко мне. Не прикасайся. Не обрекай меня на возвращение к обманчивым картинкам, где ты был моим.

– Я столько раз прокручивал в голове, как это произойдёт. В коридоре или же на улице мы встретимся…

Закрой рот! Молчи! Отпусти меня!

– И что будет? Не знаю… не знаю, как начать разговор. Наверное, стоит извиниться…

Ноги подкашиваются, и я распахиваю глаза, перед которыми бегают чёрные и яркие точки. Боке. Боке моих страхов.

Ты не смеешь приближаться ко мне! Ты убил меня! Ты уничтожил меня!

– Говорить с тобой я не собираюсь, – мой голос выдаёт всё, что бушует внутри меня.

Давай! Давай, ты сможешь!

– Мира…

– Для тебя я мисс Райз, отброс, – шипение и ненависть прорываются из сердца, и я нахожу в себе силы повернуть голову и посмотреть в его глаза. Он похудел. В лице похудел. Осунулся, а вчера я этого не заметила. Меня это не волнует. Кислорода слишком мало для нас двоих. Он слишком близко. Внутри меня.

– Хорошо, мисс Райз, я должен принести вам своим извинения за то, что…

– Изнасиловал меня? Или избил? А может быть за то, что помочился? Или накачал наркотиками? – И я это сказала, первый раз за всё время вслух произнесла, перебивая его… нет, у него больше не будет имени. Никогда не будет. И если я выстою, если не рухну сейчас и не разревусь, то значит, никаких чувств у меня нет. Но мне страшно. Страшно от секундной злости и ярости, вспыхнувшей в его глазах. Дёргаюсь в сторону и прижимаюсь к стене, не сумев проконтролировать ворвавшиеся в сердце воспоминания. А он бледнеет, его глаза какие-то странные, безжизненные, и это передаётся мне. Я не должна… не должна думать о нём в другом ключе. Враг! Он мой враг!

– Не бойся меня… пожалуйста. За всё прости… прости меня, Мира. Я прошу тебя, я… – парень отходит от меня, вместо того, чтобы напасть. И я ожидаю от него подобного, но он опускает голову, и меня это так бесит. Играет, ублюдок! Снова играет со мной! Отец ему вставил, вот и умоляет о прощении! Ненавижу!

– Нет. Не смей больше подходить ко мне, иначе я заявлю на тебя. Я сняла все побои, и у меня есть достоверные результаты гинекологического осмотра. С моими деньгами и властью моего отца ты будешь висеть в петле на площади, а твоя мать узнает, кто ты на самом деле. Жалкий подонок, – выплёвываю с отвращением каждое слово, желая ударить ими, убить его. Ответить ему с той же силой, с какой он лупил меня.

Поднимает на меня униженный и ничтожный взгляд.

– Пожалуйста… Мира…

– Мисс Райз, – шиплю я, прижимаясь к стене.

– Мисс Райз, пожалуйста, дайте мне всё объяснить. Ведь это я, – он делает шаг, а я скольжу по стене и достигаю двери. Бежать.

– Это я, ваш питомец. Ведь именно им вы хотели меня видеть, я сделаю всё… буквально всё, чтобы вы меня выслушали и хотя бы немного поняли, – его голос скрипит. Сглатывает, а я тону. Вновь погибаю от его слов и глаз. Чувствую неосязаемые мягкие прикосновение его грубых пальцев. Его улыбку. Но всё обрывается на моменте, когда я лежала и ждала, не смея шелохнуться.

– Девочка моя… я так виноват…

Не стоило ему этого говорить. Одна секунда, и словно нож пронзает мою грудь. Хочется кричать от этой боли! Драть себя ногтями и падать вниз, только бы не чувствовать, как эти самые слова становятся катализатором паники и страданий.

– Чтоб ты сдох, ублюдок. Чтоб ты сдох и сгнил в земле заживо! Заживо! – Вскрикиваю я, бросая проклятья. Вылетаю из кабинета, несусь со всех ног, куда глаза глядят. Не различаю ничего, только его голос слышится в голове снова и снова.

Девочка моя… принцесса моя… моя…

Нет!

Я любил тебя… я не был влюблён… я любил…

Ложь! Если бы ты любил меня, ты бы верил мне! Верил только мне с самого начала! Верил! Ты обманул меня, только меня наказал! Меня! Ту, которая из-за тебя разрушила себя! И ты живёшь, тварь! Ты живёшь, смотришь на меня и прощения просишь, когда я не могу спать, есть, дышать, двигаться! Ты оставил на моей коже в ту ночь невидимое клеймо ненависти и смерти! Ты! Ненавижу!