— Здесь всегда так хорошо. Болкум кивнул.

— С севера идет грозовая туча. Жуткая будет ночка.

— Раздуй-ка огонь, — посоветовала Малридж.

Болкум с силой дунул на поленья, так что искры полетели вверх по огромному каменному камину.

Ройсу она сказала: — Не засиживайтесь допоздна.

— Я и не собирался, — уверил он Малридж, но их уже не было. Он вновь посмотрел на пламя, думая, что ляжет спать, когда сможет, когда наконец настолько устанет, что мысли о Кассандре больше не будут причинять ему такую горькую боль.

Она бы умерла.

Эти слова, постоянно звучавшие в голове, сейчас уже утратили свою горечь. Ей на смену пришло понимание главного: она не умерла. Кассандра осталась жива. Бесспорно, ее не было рядом, но все же она была жива. И он был безумно этому рад.

Она была сильной и благородной женщиной, настоящей Атридис, но также и той Кассандрой, которую он увидел в первый раз, — кружившейся в бледно-желтом платье, будто бы вокруг майского дерева, радуясь весне. Сейчас был разгар лета, хотя погода стояла осенняя, и не было ни малейшей надежды на то, что когда-нибудь его чувства к ней охладеют.

Боже, как он по ней скучал! Скучал по ощущению теплого прикосновения ее кожи, по пылу ее страсти, по ее звонкому смеху, по ее белоснежной улыбке, по свету в ее глазах. До тех пор, пока не понял, что его мир состоит из того, что ушло из него.

Он должен был остаться. Остаться на Акоре и бороться, пока не добился бы взаимопонимания. Он мог бы, если бы не долг, тот же самый долг, заставивший Кассандру пойти на то, что она сделала.

Они оба были верны долгу. Он был лишь одной гранью той силы, которая свела их вместе.

Что она делает сейчас? Возможно, спит? Ей снится будущее, в котором нет его?

Ройс стукнул кулаком по старинной дубовой каминной полке. Он был мужчиной, Хоукфортом. Никогда еще его предки не отказывались от того, что принадлежало им по праву.

От ветра затрепетал огонь в камине. Он посмотрел на него, но увидел не ярко горящее пламя, а тень прошлого, древний род доблестных мужчин и храбрых женщин, которые раньше жили здесь, в Хоукфорте. Что бы они сказали ему, если бы могли? Действительно, что? По правде говоря, казалось, что они все еще находились в доме, где раньше жили и любили. Присутствие их, бесспорно, было тихим, но таким же ощутимым, как камень или песок.

— Ройс…

Вздрогнув, он повернулся, но никого не увидел. И все же он мог поклясться, что услышал свое имя.

От усталости разыгралось воображение, предположил Ройс, но он вовсе не устал. Напротив, он был полон сил, будто бы груз сомнений, долго терзавший его, был сброшен.

— Ройс…

Он поднял голову и посмотрел вверх, на темную лестницу, откуда, казалось, доносился голос. Быть может, это дух? Если так, то очень печальный.

— Довольно прохладно, ты так не считаешь? — спросил дух.

— Кассандра?.. — Не может быть. Он, должно быть, переутомился, и сильное желание быть с ней рядом каким-то образом вызвало ее образ.

Но как хорош был этот образ! На ней было надето что-то легкое и белое, возможно, ночная рубашка, а ее черные как смоль волосы рассыпались по плечам. Она казалась юной и неуверенной. Не Атридис, но, бесспорно, Кассандра.

Он шел вперед быстрыми шагами, сокращая дистанцию между ними, мысли его витали где-то далеко. Он всегда был Хоукфортом и останется им навеки, а она была женщиной, которую он ждал всю свою жизнь.

— Здесь всегда так холодно? — спросила она. — Даже летом?

— Да, иногда, — сказал он, подойдя к лестнице и быстро взбежав по ней.

Когда он приблизился, ее образ прояснился. Она покусывала нижнюю губу.

— Это английское лето, — сказал он тихо, хотя его буквально переполняло ощущение свободы, радости и возможности говорить с ней. — Это полезно розам.

— Здесь есть розы? — Она стояла очень близко.

Ройс протянул руку, стараясь не напугать ее или, Боже сохрани, не причинить ей боль. Он не дышал до тех пор, пока не коснулся ее руки.

И только тогда он немного успокоился.

— Да, и довольно много. Я покажу их тебе, если хочешь. Утром.

— Да, — сказала она, подойдя ближе, совсем близко.

Он обнял ее, и она задрожала. У нее закружилась голова от такого облегчения и искренней радости, захлестнувших ее. Она была здесь, в Хоукфорте, вместе с Ройсом, в том месте и той жизни, которая ей и не снилась. Но это был не сон, а реальность, в которой, казалось, каждый ее шаг приближал ее к этому прекрасному мгновению. Она чувствовала его тепло и нежность, его силу, которая была ее убежищем, его любовь, которая была ее счастьем. Слезы слепили ей глаза, но ее улыбка была лучезарнее солнца.

— Утром, — сказала она.

— Боже, Кассандра, — прошептал он и обнял ее еще крепче. — Ты действительно здесь?

Она рассмеялась.

— О да, наконец-то. Восемнадцать дней еще никогда не были такими долгими! До того, как ты покинул Акору, я знала, что не выдержу прощания с тобой. Я понимаю, что причиняла тебе боль и что ты разгневан, но мы созданы друг для друга, я в этом абсолютно уверена. Я бы построила плот и управляла им сама, лишь бы добраться сюда, поэтому не говори, что мне не следовало сюда приезжать, ибо я не буду слушать. Ради тебя одного я оказалась в Англии, хотя тогда и не понимала этого. Ты был целью моего пребывания здесь, и мы оба знаем, что не сможем жить друг без друга.

Ройс все еще не верил в то, что она здесь, и ему было трудно следить за ее быстрой речью, но он все же уловил ее суть.

— Я больше никогда не отпущу тебя, — поклялся он. — Но как ты сюда попала?

— Атрей очень быстро поправляется и уже вернулся к своим обязанностям. Назначена дата суда над Дейлосом. Многие гелиосцы освобождены, они действительно не имели никакого представления о том, что собирался сделать Дейлос. Некоторые, правда, все еще задержаны и ожидают, когда прояснится, какую роль они в этом сыграли, если вообще были причастны к этому делу. Так как все сложилось удачно, Атрей согласился, чтобы Алекс с Джоанной безотлагательно вернулись в Англию. Я поехала с ними.

Ройс слегка напрягся. Интимность их объятий — не то, что должен был увидеть брат.

— Алекс здесь?

Кассандра чуть-чуть отодвинулась, чтобы лучше рассмотреть его полными любви глазами.

— Он в Лондоне, но просил тебе кое-что передать. Я не совсем понимаю его послание, но тем не менее вот его слова: он просил передать, что они с Джоанной приедут завтра в Хоукфорт и что он верит в то, что ты поведешь себя так же благородно, как и он когда-то.

Вспомнив об обстоятельствах, сопутствовавших предложению Алекса Джоанне годом раньше в огромном холле Хоукфорта, Ройс улыбнулся.

— Он так сказал, правда?

— Да. Ты и дальше намереваешься быть таким загадочным?

— О нет, — заверил ее Ройс. — Я обещаю, что все тебе объясню… завтра, после того как покажу тебе розы.

Он вновь крепко обнял ее. Человек, который поборол свои страхи, мрачно сказал: — Я боялся потерять тебя.

— Ты боялся? — спросила она.

— Очень сильно, — сказал он, вдыхая запах ее кожи. — Страх заставил меня забыть то, что важнее всего на свете.

— Это мгновение, — сказала бывшая прорицательница, — и все остальные, что идут одно за другим через все века. Каждое удивительное, драгоценное мгновение.

Его смех, вызванный огромным облегчением и еще большей любовью, взлетел вверх по каменной лестнице и эхом отразился от вершины старинной башни. Он быстро и уверенно отнес ее туда, положил на большую кровать, стоявшую напротив широких окон, из которых было видно море и луна, отражавшаяся в нем.

И в этом месте, где так много любовников творили свою магию, лорд Хоукфорт и его принцесса поклялись друг другу в том, что будущее, которое теперь принадлежало им, они будут строить вместе.