— Увы, это был мой единственный экземпляр.

— Ваш единственный?.. Что вы имеете в виду? Вы не могли…

Ройс подошел ближе, загородив Грею вид все еще тлеющего огня. Солнце поднималось над деревьями, и утренний туман уже почти рассеялся. День обещал быть прекрасным. Ройс вдруг с особой силой захотел его пережить.

— Завоевание Акоры не принесет ничего, кроме мучительной смерти достойных людей и того, что англичане еще долго будут проклинать вас.

У Грея на лбу выступили капли пота. Он вытер их концом безукоризненно завязанного шейного платка.

— Я не понимаю, о чем вы…

— Человек по имени Дейлос встречался с вами прошлым летом в Брайтоне. Именно это послужило причиной вашего пребывания там, иначе вас бы там просто не было. Он сказал вам, что Акора — лакомый кусок. Он сразу пронюхал о вашем недовольстве. Тогда-то вы и положили глаз на Акору.

— Вы не можете этого знать… — Казалось, Грею стало нехорошо. Он находился в состоянии между шоком и замешательством. Ведь он даже не мог предположить, что у крошечной страны есть столь страшный «дар», который способен уберечь ее от опасности.

— Дейлос хотел вас использовать. Он-то знал, что нападение англичан на Акору будет вскоре отражено. — Кивнув в сторону пламени, Ройс добавил: — И у него была хорошая на то причина. И еще он надеялся, что это заставит Акору отдалиться от всего мира и стремительно вознесет его на трон.

Без сомнения, Грей был потрясен, но ему нельзя было отказать в проницательности:

— Это Дейлос держал вас в плену? Ройс кивнул.

— Но с Дейлосом покончено. Он в тюрьме и вскоре предстанет перед лицом правосудия. А его приверженцы либо убиты, либо пойманы.

— Я думаю, вы приложили к этому руку.

— Думайте что хотите. Но послушайте меня. Мне кажется, я понял, что заставило вас помышлять об этом, но теперь вы видите, что это не привело бы ни к чему, кроме катастрофы. У вас есть действительно хорошие идеи по поводу реформ. Подождите, пока придет время. Если все сложится удачно, то вы сможете сотворить для Англии истинное добро, а не чудовищное зло.

И тут Грей сбросил свою обычную маску невозмутимости. Ройсу открылся человек, которым Грей был на самом деле, — полный благородных идей, борющийся со свойственными людям недостатками.

— Я горячо верю в то, что у нашей страны есть что-то прекрасное и вечное, что она может дать миру, но для того чтобы достичь этого, мы должны быть сильными. Мы потеряли эти проклятые колонии. Возможно, мы их вернем, а может быть, и нет. Мы воюем с Наполеоном, который хочет проглотить весь мир. У нас сумасшедший король и регент-пьяница. Недовольство простого народа может перерасти в бунт. Мы стоим на краю!

— Нет, — убедительно сказал Ройс, — наша страна прочнее, чем вы думаете. И ее сила именно в тех простых людях, которым, как вы говорите, вы хотите помочь. Но сила без достоинства — это слабость, которая нас погубит. Акорцы станут нашими друзьями. И это будет хорошо для всех.

Грей несколько раз вздохнул, начиная успокаиваться. Он все видел, а главное — он это принял. Дорога в будущее для «красной змеи» была закрыта.

Больше нечего было сказать. Ройс отвернулся. Он чувствовал какую-то внутреннюю опустошенность.

— Милорд.

На почерневшем от «греческого огня» поле Грей выглядел менее значительным, чем он казался в элегантных гостиных, но краски постепенно возвращались на его лицо, и Ройс заметил, как он расправил плечи.

— Правду говорят, Хоукфорт — защитник трона. Ройс слегка улыбнулся.

— Первым эту фразу произнес король. Он сделал это, чтобы польстить одному из моих предков, но он ошибся. Мы считаем себя защитниками Англии и останемся ими навсегда.

Как раз тогда туман окончательно рассеялся, показалась серебряная лента Темзы, пересекавшая зеленеющие поля. Острая тоска, так долго подавляемая, теперь прорвалась и стремительно росла в душе Ройса.

Он вернется в Лондон. Съест печеные яйца.

А затем отправится домой.

Глава 22

Десять дней с долгими часами, проведенными в ванне с ароматическими маслами, вода в которой становилась прохладной от свежего ночного воздуха. Десять длинных ночей наблюдения за звездами. Десять рассветов, встреченных с радостью, так как они означали, что прошел еще один день.

Она перечитывала Остин и Чосера. Но почему эти книги пробудили в ней яркие воспоминания о Ройсе, и она отложила их в сторону.

Она играла с Амелией, болтала с Джоанной и спорила с Алексом.

Она занималась рукоделием, с которым довольно хорошо справлялась. Когда ей это надоело, она начала рисовать, но отбросила альбом в сторону, поняв, что страницу за страницей рисует определенного златовласого воина.

Она расчесывала волосы, заплетая и расплетая их снова. Она гуляла. Раз или два… или двадцать она плакала. Слезы всегда подступали неожиданно, она злилась на саму себя.

Она мало и беспокойно спала. И во сне ей вновь являлся златовласый воин.

На восьмой день осторожно, как она это назвала — «ради эксперимента», решила вызвать видение.

Ничего не получилось. Абсолютно ничего. Она не только не смогла даже краем глаза увидеть будущее, но у нее это не вызвало никаких последствий, как было раньше. Ни головной боли, ни тошноты, ни головокружений, ничего.

На следующий день она вновь попыталась, но опять безуспешно. В ней зародилась надежда, что, возможно, она никогда больше не увидит грядущего.

На десятый день стало прохладнее, и небо было покрыто облаками. Несмотря на это, она бодро встала, гадая, что принесет ей этот день.

Вновь она была здесь и смотрела в иллюминатор корабля с головой быка на носу на шпили Лондона, появлявшиеся во время вечернего отлива.

В дверь постучали. Кассандра услышала звук и очнулась от глубокого сна. Тук… тук… тук.

Что это было? Постепенно пробуждаясь, Кассандра попыталась выяснить, откуда идет звук.

Она уже не была на море. Они добрались до Лондона… наконец-то. Она была в доме Алекса и Джоанны.

Тук… тук… тук.

Ройс! Возможно, это Ройс. Он мог узнать, что они вернулись. Ни минуты не раздумывая, движимая только страстным желанием быть рядом с ним, она вскочила с постели и кинулась через всю комнату к двери, в последний момент вспомнив, что на ней практически нет одежды. Что-то пробормотав, она схватила со стула пеньюар и накинула его, уже сбегая вниз по коридору с развевающимися распущенными волосами.

Слуги были все еще в Босуике, куда их отослал Алекс перед отплытием, узнав о нападении на Атрея. В доме находились только акорцы, включая полдюжины воинов, охранявших их. Двое как раз стояли в прихожей перед столь ранним посетителем, который смотрел на них из-за только что отворенной двери. Он был ошеломлен, удивлен, восхищен и встревожен видом воинов.

— Одиссей! — воскликнул он, рассматривая одетых в туники мужчин с мечами на поясе. — Гектор и Ахилл! Легионы греков и троянцев вновь живы! Я перенесся в другое время!

Байрон. Она была разочарована и к тому же раздражена. Поэта захлестнули чувства, он был в исступлении, разве только не танцевал от восторга. Он не мог оторвать взгляд от стражи, которая также была озадачена. В следующее мгновение он ее увидит. Очень жаль, что посетитель не оказался Ройсом. Байрона, да еще до завтрака, она бы не смогла вынести.

— Возвращайся в постель, — посоветовал Алекс. Он появился на лестничной площадке позади нее, заправляя в штаны сорочку. — Я с ним разберусь.

Она с благодарностью кивнула ему в ответ, но все же осталась, лишь сделав вид, что уходит.

— Милорд, — сказал Байрон, увидев Алекса. — Какая удача застать вас дома.

— С чего бы это? — спросил Алекс, кивнув страже, которая отошла, но не слишком далеко. — Вряд ли сейчас подходящее время для визитов.

— Безусловно, и при других обстоятельствах я бы и не посмел вторгнуться к вам. Но когда я узнал, что вы вернулись, я подумал, что…

— Как вы узнали об этом? — прервал его Алекс.

— Ночной дозор заметил здесь какое-то движение… кареты, свет и тому подобное. Но как я говорил…

— И посчитали это хорошим поводом, чтобы пустить слушок? Как я рад слышать, что в Лондоне %-.

все настолько спокойно, что у дозорных остается время на сплетни.

— Ах, вы об этом, да, за ними такое водится. Намного приятнее, чем преследовать нарушителей, не так ли? Но я говорил, я сначала удивился, почему вы не вмешались. Затем мне вдруг пришло на ум, что, возможно, вы не знали. Я хотел убедиться в том, что это не так.

Уже на грани терпения Алекс спросил:

— Не знал — что?

— Как, о событиях в Уимблдон-Коммон, конечно. — Когда и это не вызвало никакой реакции, Байрон выпалил: — Размолвка между лордом Хоукфортом и лордом Греем. Я был там, в Мельбурн-Хаусе, и стоял возле них, когда это случилось. Все только об этом и говорят. Они назначили встречу на это утро. Вы действительно не знали?

Кассандра зажала рот ладонью, чтобы приглушить крик. Прислонившись к стене, она смотрела на человека, который принес такую ужасную весть. Конечно же, она его неправильно поняла. У Байрона талант все драматизировать, если не сказать больше. Он мог иметь в виду все что угодно… или ничего.

— Вы хотите сказать, — очень тихо спросил Алекс, — что сегодня состоится дуэль между моим зятем и лордом Греем?

— Скорее уже состоялась, как мне кажется. Как правило, подобные встречи происходят рано, не так ли? Еще неизвестно, чем все это кончилось, все пребывают в таком напряжении…

Поэт сделал учтивую паузу, как и можно было предполагать. Его нездоровый аппетит к скандалам не был удовлетворен.

— Убирайтесь прочь! — сказал Алекс и поднял руку, подзывая стражу.

— Но, милорд, — возразил Байрон, в страхе уставившись на человека, который к нему приближался, — я не имел в виду ничего дурного! Я глубоко уважаю лорда Хоукфорта и всех вас, в особенности ее высочество принцессу Кассандру. Я только хотел, чтобы она не беспокоилась, услышав это из чьих-либо еще уст…