Оксана Алексеева - Королевство Кинзи

– Мистер Селинджер, – я разместилась на единственном стуле в палате. Рик встал за моей спиной. – Возможно, ваша аллергия вызвана одним из компонентов. Мы предлагаем оплатить полную диагностику…

– А на кой черт мне твоя диагностика? Я чуть не умер! И уж точно никогда больше не куплю ничего из вашей продукции!

– Я понимаю, мистер Селинджер. Но препарат прошел клинические испытания. Ваш случай – очень неприятная случайность! И мы, безусловно, его опишем…

– Ага! Знаю я, как вы опишете! Меленькими буковками на краешечке инструкции! А все, что уже в продаже, так и будет продаваться! Пока кто-нибудь не умрет! Только судебное решение вам спеси поубавит и предостережет других людей!

Он вел бы себя так же в обоих случаях: и если его аллергия была кем-то «оплачена», и если он всерьез пострадал. Разговор обещал быть долгим. Но Рику, похоже, просто наскучило стоять без дела:

– Или мы можем обо всем забыть. Например, за двадцать тысяч. Нет, за пятьдесят. Подумайте, мистер Селинджер, если Кинзис Корп докажет, что клинические испытания проводились, то вы и того не получите. А они докажут, уж поверьте. У этих богачей повсюду связи. Вы серьезно считаете, что сможете отвоевать хоть каплю у целой армии их юристов? Да они вас в конце еще и сумасшедшим признают, с них станется! А вот пятьдесят тысяч уже сегодня – совсем другое дело. И умоляю, забудьте об этих таблетках и никогда больше не принимайте их препараты.

Я повернулась к Рику, чтобы испепелить его на месте. Но тому и дела не было до моего взгляда.

– Ну… пятьдесят? – мистер Селинджер оживал на глазах, а голос все сильнее дребезжал – он явно такую сумму услышать не ожидал. – В конце концов, я ведь не умер…

Рик, посчитав это окончанием разговора, шагнул к выходу:

– Выписывай чек, Клэрис. И пойдем уже в ресторан.

Я была вынуждена завершить его план, достала чековую книжку и заранее составленный отказ от претензий. В любом случае вопрос решен. Но в коридоре высказалась по полной программе:

– Пятьдесят? Рик, ты мог весь тот же монолог выдать, но с другими цифрами! И конечно, про связи и сумасшествие было явно лишним!

– Ой, да какая разница, Клэрис? У вас же столько денег – пятьдесят туда, пятьдесят сюда, никто и не заметит!

– Ошибаешься!

Как объяснить пареньку, который впервые в жизни летел первым классом, что снизу все выглядит более блестящим, чем есть на самом деле? У отца никогда не было возможности раскидываться деньгами без счета. А уж в текущей ситуации вообще каждый доллар на счету. Правда, о текущей ситуации с Риком лучше не болтать – очень может быть, что он в ее создании поучаствовал.

И все же я решила дать себе небольшую передышку. Нет ничего страшного, если мы полетим домой утренним рейсом. Особенно настроение поднялось после телефонного разговора с отцом – он не слишком сильно разозлился, услышав сумму откупа. Наверное, потому что я ему наплела, что мистера Селинджера только этой суммой и удалось убедить. Рик сидел рядом и беззвучно смеялся.

Мы перекусили в ресторане, и на этот раз не пытались сбежать, не расплатившись – а это в сравнении менее напряженно. Кстати говоря, омары Рику не понравились. Он так умилительно опечалился, не желая расставаться с давнишней мечтой, что я не могла сдержаться от подшучиваний, предлагая ему варианты других блюд, о которых можно мечтать годами.

Потом мы завалились в мой номер, чтобы оценить тамошний бар. И разместились с бутылкой вина на огромном мраморном балконе, с которого открывался безупречный вид на город.

Рик выглядел разомлевшим и спокойным – лучшее время для допроса:

– Давай, напарник, расскажи о своей семье. Кто твои родители?

Он смотрел вдаль с улыбкой, ничуть не напрягшись от вопроса.

– Отец умер. Мне было два года, поэтому знаю его только по фотографиям. Он был ученым. А наука – это море с более злобными акулами, чем в бизнесе. Он, можно сказать, сгорел на работе. Инфаркт.

Вот именно таким голосом врать невозможно – без жалости к себе, без мучительной ностальгии, просто констатация фактов. Таким голосом говорят только правду. В эту историю я поверила сразу. Ведь и так бывает: сын ученого оказался в таком положении, что ему даже на колледж средств не хватило. Сын ученого и охранник в одном лице – да, в мире случаются и более нелепые ситуации.

– Мне очень жаль. А мама?

– Мама живет в небольшом городке, почти не выходит из дома. Она у меня вообще какая-то нелюдимая. Говорят, что раньше была другой, но я этого тоже не помню.

– Кто говорит? Есть и другие родственники?

Он глянул на меня и ухмыльнулся:

– Твоя очередь откровенничать! Давай теперь ты про своего отца расскажи.

Я удивилась:

– Про меня-то тебе все известно!

– Расскажи, чего я не знаю.

– Ну… – я задумалась. – Он часто перегибает палку. И несмотря на все, я точно знаю, отец любит и меня, и сестру. И бизнес свой любит – это дело его жизни. Пусть он не ученый, но тоже способен увлекаться с головой.

– А с чем перегибает?

– Перегибает только в отношениях с родными. Например, меня всерьез вознамерился выдать замуж за шведского инвестора. Ни о какой романтике и речи не идет. Только о взаимном обмене активами. И сестру точно так же – дорого продал. Самое страшное: он даже не понимает, в чем не прав. Любые аргументы кроет только экономической эффективностью.

Мне даже стало легче оттого, что я наконец-то хоть кому-то высказалась. Но Рик меня быстро стряхнул с небес на землю:

– А. Бедняжечка, которой хотят обеспечить безбедное существование на груди миллионера! Как же мир несправедлив!

– То есть, по-твоему, это справедливо?

– Клэрис, если бы у тебя хватило духу посмотреть по сторонам, то заметила бы много интересного. Например, женщины часто живут с мужьями только за видимость стабильности. И там речь не идет о миллионах и особняках – просто способ выжить и вырастить детей. А в твоем случае ты даже в спальню к мужу можешь не заходить – не будет же отец тебя и в этом контролировать?

– В чем-то ты, может, прав. Но мне претит сама мысль. Да и в Швеции жить не хочется.

– Бедняжечка! – со смехом добивал он.

Наверное, нам друг друга никогда не понять. Рик, в силу пережитых трудностей считает, что за деньги и не такое можно перетерпеть. Я, никогда не нуждавшаяся в деньгах, терпеть не умела вовсе.

– Знаешь, Рик, мой отец не забывает верных людей.

– А это к чему?

– Посмотри, как живет Джек – видел его квартиру? И будь уверен, на счетах у него тоже не пусто. И сыновья учатся в лучших университетах. Я к тому, что отец щедр к тем, в ком не сомневается. И это далеко не худшая судьба – быть таким человеком для моего отца. Он открыл бы для Джека любые горизонты, если бы только сам Джек захотел.

– А. Понял. Ты ведешь к тому, что через каких-нибудь двадцать лет собачьей преданности твой отец одарит меня шикарными апартаментами?

Мне его сарказм не показался смешным:

– И это не худший из вариантов! Если только видеть в нем возможность, а не искать другие пути обогащения.

– Разве я ищу?

– Уверена в этом. Не зря же ты в наш дом пробирался.

– Ехали, ехали и наконец приехали. Все, Клэрис, оставлю тебя наедине с твоим творческим воображением. Я спать. До завтра.

И сбежал в свой номер, сверкая пятками. Наивный думает, что уход от разговора должен стать исчерпывающим доказательством его невиновности? Сейчас я не сомневалась, что именно Рик пробирался в наш дом, но очень надеялась, что частью общей игры против компании он все-таки не является. Боже, пусть он окажется простым домушником!

По номеру я не смогла вычислить владельца – человека, который звонил Рику. Он мог оказаться случайным собеседником или знакомым, никаким образом с делом не связанным. Я решилась и нажала на вызов. Никто не ответил. Через час попробовала еще раз – тот же результат. Завтра попытаюсь снова. И если именно на вызов с моего телефона так и не ответят, то возникнет подозрение – а не знаком ли тому человеку мой номер? Для проверки этой гипотезы достаточно будет набрать с чужого мобильника, которого пока у меня под рукой не оказалось.

С утра я чувствовала себя разбитой. Интересно, почему любые путешествия так изматывают? Ведь ничего особенно напряженного я не делала. И уснула довольно рано. Но утром все равно не могла долго прийти в себя. Это сказалось на настроении. Очевидно, с Риком приключилась та же самая усталость путешественника, поскольку вид у него был уж совсем недовольный.

Он коротко поздоровался, помог погрузить вещи в такси, а в машине вовсе отвернулся к своему окну. Сложно разговаривать с человеком, всеми силами демонстрирующим, что он не горит желанием разговаривать с тобой. В шумном зале аэропорта я уж было хотела поинтересоваться, что случилось, но его вовремя прорвало самого:

– Откуда у тебя номер моей матери?

– Что? – одновременно с озвученным вопросом я поняла происходящее.

– Ты вчера звонила моей матери. Так откуда у тебя ее номер?

Вот все и встало на свои места. Надо же было так глупо облажаться!

– Я… это… ну…

Он сел рядом – до объявления рейса еще есть время. Смотрел перед собой.

– Я ведь говорил тебе, что она сторонится людей. Да и нездорова. Мама вбила себе в голову, что ее преследуют… На незнакомые входящие не отвечает, тем более ночью! Зачем было тревожить человека, у которого и без твоего больного любопытства жизнь не сахар? Чтобы ее успокоить, я все же поинтересовался номером звонившего. И каково было мое удивление, когда она назвала твой!

Стало невообразимо стыдно. Получилось так, будто едва он рассказал о проблемах матери, как я принялась ее доводить. Вышло некрасиво, с какой стороны ни посмотри. Поэтому сказала честно:

– Извини. И перед мамой за меня извинись.

Он наконец-то повернулся ко мне: