Глава 7

С восходом солнца палатки были свернуты, и воздух наполнился нескончаемым клубящимся гулом и грохотом, когда пять тысяч верховых рыцарей, наемников и оруженосцев выступили из долины, сопровождаемые тяжелыми повозками, поскрипывающими под грузом бомбард, мортир, боевых таранов, катапульт и прочих приспособлений, необходимых для осады и штурма.

Для Дженни, ехавшей верхом рядом с Бренной под надежной охраной скакавших с обеих сторон вооруженных рыцарей, мир превратился в нереальную мешанину из шума, пыли и внутреннего смятения. Теперь Бренна посылала Дженни ободряющие улыбки, а Дженни, всегда считавшая себя достаточно умной и рассудительной, обнаружила, что ищет – надеется отыскать и взглянуть на Ройса Уэстморленда!

Она видела его несколько раз проезжающим мимо, и он тоже казался ей незнакомцем. Громоздясь на гигантском вороном боевом коне, весь зловеще затянутый в черное, от высоких сапог до накинутого на мощные плечи плаща, развевающегося позади, он являл собой самую могучую и устрашающую фигуру, которую Дженни когда-либо видела, – смертоносный чужак, намерившийся уничтожить ее семью, ее клан, все, что ей дорого.

Ночью, лежа рядом с Бренной и неотрывно глядя на звезды, она пыталась не думать о жуткой осадной башне, отбрасывающей огромную тень через весь луг, о башне, которая скоро займет свое место перед древними стенами замка Меррик. Раньше, в долине, она замечала ее среди деревьев, но не могла с уверенностью судить, что это такое. А возможно, и попросту не желала получить подтверждение своим опасениям.

Теперь же почти ни о чем другом не могла думать и безнадежно цеплялась за предсказание Бренны насчет короля Иакова, который может прислать подкрепление, чтобы помочь ее клану в битве. И все-таки некая ничтожная доля рассудка отказывалась признавать, что битва состоится. Может быть, потому, что ей не до конца верилось, будто мужчина, который целовал и ласкал ее с такой пылкой нежностью, в самом деле способен обернуться противником и с холодной бесстрастностью уничтожить ее семью и ее клан. Какая-то нежная, наивная частица сердца Дженни восставала против того, что мужчина, который болтал и хохотал с ней ночью накануне, действительно способен на это.

А потом оказалось, что она не до конца верит и в происшедшее прошлой ночью. Прошлой ночью он был ласковым, притягательным, настойчивым любовником. Сегодня он стал незнакомцем, забывшим о ее существовании.

Ройс не забыл о ее существовании даже на второй день перехода. Воспоминания о ней, лежащей в его объятиях, о терпкой сладости поцелуев и неумелых ласках не давали ему заснуть две последующие ночи. Весь вчерашний день, разъезжая вдоль шеренг своих солдат, он искал возможности взглянуть на нее.

И сейчас, когда он скакал во главе своей армии, щурясь на солнце, чтобы определить время, ее музыкальный смех колокольчиком звенел в ушах. Он тряхнул головой, словно пытался отделаться от неотвязных мыслей, а она вдруг взглянула на него с манящей улыбкой в уголках губ.

Он никогда и не думал, чтобы наивная шотландская девчонка обладала таким вдохновением и отвагой. Ройс пытался объяснить свое растущее восхищение захваченной им пленницей просто-напросто результатом плотского желания, которое она пробудила в нем той ночью, но знал, что его обуревает нечто большее, чем похоть. В отличие от большинства женщин Дженнифер Меррик не испытывала ни отвращения, ни возбуждения при мысли о ласках и близости с ним, с мужчиной, само имя которого связывалось с опасностью и смертью. Застенчивого и страстного ответа он добился от нее той ночью не под угрозой страха; нет, его породила сначала нежность, потом желание. Явно знакомая со всеми ходившими о нем слухами, она все-таки отдалась его ласкам с невинным наслаждением. Вот почему он не может выкинуть ее из головы. А может быть, хмуро подумал он, она лишь обманывала себя, приняла его, невзирая на репутацию, за поистине доблестного, незапятнанного, галантного рыцаря своих грез? Это предположение оказалось столь неприятным, что Ройс сердито прогнал всякие мысли о Дженнифер и твердо решил позабыть ее.

В полдень, только успела Дженнифер опуститься на траву рядом с Бренной, чтобы разделить обычную порцию дичи и кусок черствого хлеба, как, подняв глаза, увидела направляющегося к ним Арика. Обутые в сапоги ноги замерли не более чем в ярде перед ней, и великан буркнул:

– Пошли.

Уже свыкшись с явной нерасположенностью гиганта-блондина употреблять больше слов, чем диктовалось крайней необходимостью, Дженни встала. Бренна последовала было ее примеру, но Арик махнул рукой:

– Не вы.

Держа Дженни за локоть, он повел ее вперед, мимо сотен солдат, тоже раскинувшихся на траве, чтобы съесть свой спартанский обед, потом повернул к роще рядом с дорогой и остановился на том месте, где под деревьями стояли на страже рыцари Ройса.

Сэр Годфри и сэр Юстас посторонились с каменным выражением на обычно приветливых лицах, а Арик подпихнул ее легким тычком, от чего она, споткнувшись, вылетела на небольшую поляну.

Ее захватчик сидел на земле, прислонившись широкими плечами к стволу дерева, согнув ноги в коленях, и молча смотрел на нее. День был теплый, он сбросил плащ и остался в простой коричневой тунике с длинными рукавами, в плотных коричневых рейтузах и сапогах. Он был совсем не похож на вчерашний дух смерти и разрушения, и Дженни пережила нелепую вспышку радости от того, что он не забыл о ней.

Гордость, однако, не позволила ей хоть как-нибудь проявить подобное чувство. Совершенно не представляя, как она должна себя вести и какие ощущения испытывать, она осталась на месте и даже смогла устремить на него ответный твердый взгляд, пока его задумчивое молчание не вывело наконец ее из себя. Постаравшись, чтобы тон вышел вежливым и уклончивым, спросила:

– Кажется, я вам нужна?

Почему-то вопрос ее зажег насмешливые искры в его глазах.

– Вы совершенно правы.

Взволнованная его странным насмешливым расположением духа, Дженни чуточку обождала и снова спросила:

– Зачем?

– Действительно, вот вопрос.

– Мы что… будем разговаривать? – угрюмо поинтересовалась она, и, к ее полному замешательству, он запрокинул голову, захохотал, и гулкий, звонкий смех эхом раскатился по поляне.

На лице ее читалось забавное смятение, и Ройс вновь обрел серьезность, сжалившись над наивностью, заставившей его рассмеяться и одновременно возжелать ее еще сильнее, чем той ночью. Он жестом указал на белый лоскут, расстеленный на земле, на котором лежали куски той же дичи и того же хлеба, что ела она, вместе с несколькими яблоками и куском сыра, и спокойно проговорил:

– Мне нравится ваше общество. Я к тому же подумал, вам будет приятней поесть здесь, со мной, чем в чистом поле в окружении тысяч солдат. Я не ошибся?

Если бы он не обмолвился, что ему нравится ее общество, Дженни принялась бы возражать, но перед низким неотразимым голосом, сообщившим ей самое главное – он по ней соскучился, – устоять не смогла.

– Нет, – признала она, но из гордости и щепетильности не стала садиться рядом. Прихватив блестящее красное яблоко, опустилась на упавшее дерево вне пределов его досягаемости и через несколько минут непринужденной беседы испытала легкость и необычную радость. Ей так и не пришло в голову, что чувства эти возникли благодаря его целенаправленным усилиям внушить, что не следует опасаться его попыток к сближению, и заставить ее позабыть внезапное и бессердечное завершение любовных игр той ночью, чтобы она непроизвольно не отвергла следующей попытки.

Ройс прекрасно осознавал, что делает и зачем, но уверял себя, что, если ему неким чудом Господним удастся держаться от нее подальше до тех пор, пока он не передаст ее отцу или королю, усилия не пропадут втуне, ибо ему все же выпадет приятнейшим образом и подольше пообедать на симпатичной полянке.

Посреди совершенно отвлеченной беседы, касающейся рыцарей, Ройс вдруг поймал себя на том, что едва ли не с ревностью вспоминает ее прежнего ухажера.

– Кстати, о рыцарях, – внезапно проговорил он. – Что произошло с вашим?

Дженни с недоуменным выражением лица укусила яблоко.

– С моим чем?

– С вашим рыцарем, – пояснил Ройс. – С Болдером. Если ваш отец склонялся в пользу этого брака, каким образом вы отвратили старика Болдера от дальнейших домогательств?

Вопрос, кажется, не понравился ей, и, словно выгадывая время в поисках ответа, она подтянула к груди длинные стройные ноги, обхватила колени руками и взглянула ему в лицо синими, сверкающими, смеющимися глазами. Опираясь о тот же ствол, Ройс подумал, что она выглядит невероятно привлекательно – прелестная лесная нимфа с длинными вьющимися волосами в мужской тунике и рейтузах. Лесная нимфа? В следующий раз она заставит его слагать сонеты в честь ее красоты, но обрадуется ли этому ее отец и господин, не говоря уже о сплетнях, которые поднимутся при дворе двух стран!

– Не слишком ли труден для вас мой вопрос? – продолжал он пронзительным от недовольства собой голосом. – Может быть, я предложу что-нибудь полегче?

– Какой же нетерпеливый у вас характер! – строго заметила она, ничуть не испуганная резкостью тона.

Замечание сопровождалось столь благовоспитанным укоризненным взглядом, что Ройс невольно фыркнул.

– Вы правы, – согласился он, насмехаясь над храброй женщиной-ребенком, посмевшей указывать на его недостатки. – Ну а теперь поведайте мне, почему отступился старик Болдер.

– Хорошо, только очень уж не по-рыцарски с вашей стороны расспрашивать меня о вещах столь личных и, кроме того, мучительно неприятных.

– Для кого неприятных? – спросил Ройс, не обращая внимания на ее нежелание рассказывать. – Для вас или для Болдера?

– Для меня неприятных. Лорд Болдер был возмущен. Понимаете, – пояснила она с прямодушной улыбкой, – я его никогда не видела до того самого вечера, когда он приехал в Меррик подписывать брачный договор. Это было ужасно, – сообщила она столь же радостно, сколь и испуганно.