Тедди — американка, звезда тенниса, ее карьера в самом расцвете. Если она выйдет за него замуж, ей придется расстаться с большим спортом. Жак не сомневался, что из нее, как в свое время из его матери, княгини Лиссе, а также из голливудской кинозвезды Грейс Келли, вышедшей замуж за князя Монако Ренье, немедленно сотворят икону. Ее вознесут на пьедестал, окружат почестями, сделают символом костанской монархии. Как воспримет это Тедди, привыкшая идти своим путем? Смирится ли она с необходимостью всегда быть на виду, терпеть постоянное присутствие телохранителей, удовлетворять чужое любопытство?

Даже Жаку, воспитанному в замке, подчас приходилось нелегко. Имеет ли он право обрекать ее на такую жизнь, скованную ограничениями? А самое главное — любит ли она его?


— Я уже скучаю по Клиффу, — сказала Габи, глядя в иллюминатор «Конкорда».

У нее задрожали губы. Далеко внизу простиралась синева Атлантики.

— Через месяц ты о нем и не вспомнишь, — с напускным безразличием отозвалась Кристина, которая до сих пор не могла прийти в себя после истории с Бретом.

Габи покачала головой:

— Нет, ты ошибаешься. Ну почему, почему им понадобилось устраивать это проклятое похищение? Только из-за этого Клифф… то есть мы с ним… — она запнулась.

— Все забудется.

— Разве тебе легко было забыть Жан-Люка? А Брета Томпсона? Ты же собиралась за него замуж, а потом ни с того ни с сего запретила упоминать его имя.

Кристина поежилась. Она не рассказала ни одной живой душе, что Брет собирался стать двоеженцем. Об этом знал только Никки. И вот теперь еще Уилл Кэмден. Ее новый друг.

— Мужчины, — презрительно фыркнула она. — Их для меня больше не существует. Разве что Уилл Кэмден. И то это не любовь, а всего лишь дружеские отношения.

Стюард подал изысканные закуски и шампанское. Кристина в задумчивости пригубила игристый напиток.

— Как ты думаешь, почему отец срочно вызывает нас домой?

— Боюсь, ему стало хуже.

— Нет, — возразила Кристина, — нам бы сообщили. Здесь что-то другое. Не иначе как речь пойдет… о короне.

Габи тихо охнула. Сестры углубились в свои мысли.

— Мне нужно встать на ноги в Голливуде, — неуверенно произнесла Кристина. — Я откажусь.

— Думаю, тебе ничего и не предложат, — с излишней резкостью сказала Габи.


* * *

Тедди отвели те же самые апартаменты в Вандомском замке. Она поймала себя на том, что вошла сюда, словно в родной дом. Здесь, рядом с Жаком, она чувствовала себя в безопасности.

— Завтра поговорим с Бретоном, — известил ее Жак. — А сегодня отец просил меня и сестер явиться к нему для конфиденциальной беседы. Ты не обидишься?

— Что ты, конечно нет, — тихо сказала Тедди.

Втайне она даже обрадовалась, что сможет спокойно отдохнуть. У нее нестерпимо стучало в висках; однако она твердила себе, что сейчас не время болеть.

Нажав кнопку звонка, Тедди вызвала горничную и попросила распаковать чемоданы, а потом приготовить ванну. Улыбаясь про себя, она отметила, что неплохо иногда пожить по-королевски.


Готовясь к разговору с сыном и дочерьми, князь Генрих явственно почувствовал тяжесть прожитых лет. Ему исполнилось без малого три четверти века. Для его страны эти годы не были безоблачными.

Князь Генрих назначил беседу в своем любимом Большом кабинете, украшенном портретами его предков и тяжелыми фолиантами в сафьяновых переплетах.

Кристина нервно ерзала на стуле. Рядом с ней устроилась Габи. Жак остался стоять. Все ощущали серьезность момента.

Генрих обвел детей пристальным взглядом. У каждого из троих были свои недостатки, но в их жилах текла кровь Беллини. Кому, как не им, отвечать за судьбы княжества?

— Хорошо, что все вы смогли вовремя приехать, — начал старый князь. — Габриелла, — обратился он к старшей дочери, — ты была рядом со мной, проявляя преданность и доброту, с тех самых пор, как умерла ваша мать; благодаря твоим успехам в области прикладного искусства на Коста-дель-Мар обратились взоры всего мира.

— Спасибо, отец, — прошептала Габи.

— А ты, Кристина, дочь моего сердца, показала миру, что в княжеском семействе не иссякает актерский талант. Ты с достоинством перенесла неудачное замужество: значит, ты повзрослела. Это отрадно.

Глаза Кристины наполнились слезами.

— Ты, Жак — мой единственный сын. У меня на глазах ты превратился из бездумного сорванца в зрелого человека, не боящегося ответственности.

Побледнев, Жак с благодарностью кивнул.

Наступило молчание. Князь Генрих тщательно взвешивал каждое слово.

— Передо мной стоит сложная задача, — сказал он наконец с тяжелым вздохом. — Через полтора месяца я собираюсь отречься от престола.

Это известие, услышанное от самого князя, повергло в замешательство всех троих. Кристина, самая порывистая, подбежала к отцу и бросилась ему на шею.

— Нет! Не может быть! Как же мы без тебя? Ты… ты… папа, ты не болен?

Генрих прижал се к груди. По его лицу пробежала судорога.

— Врачи следят за моим здоровьем. Они говорят, что я проживу еще много лет, если не буду переутомляться. Но в это трудное время страну должен возглавить сильный и волевой человек. Слабеющему старцу не место на троне Коста-дель-Мар. Здесь нужен молодой, энергичный монарх, который полон сил и решимости вывести княжество из нынешнего кризиса.

Принц и принцессы переглянулись, осмысливая эту речь.

Первым заговорил Жак:

— Ты уже сделал свой выбор, отец?

Генрих кивнул:

— Мой выбор пал на тебя, Жак.

Кровь снова отхлынула от лица Жака. Слова давались ему с трудом.

— Это высокая честь, но я не уверен…

— Ты должен быть абсолютно уверен! — с несвойственным ему пылом перебил Генрих. — Ты должен ощущать уверенность всем сердцем! — Он поднялся с кресла, не сводя взгляда с сына. — Коста-дель-Мар требует силы. Мужества. Свежих мыслей. Я прожил долгую жизнь; мое поколение должно уступить дорогу молодой поросли. Я сделал все, что мог, я боролся, но не сумел…

Он пошатнулся.

— Отец! — Жак бросился к нему и усадил в кресло.


Нервное напряжение не замедлило сказаться на состоянии князя Генриха.

— Сейчас князь отдыхает, мы дали ему успокоительное. У него слабое здоровье, но если он будет себя беречь, то проживет долгие годы, — поделился с принцем и принцессами лейб-медик, доктор Бланше. — Однако волнение для него губительно.


Собравшись в Малой библиотеке, сын и дочери князя отпустили секретарей и телохранителей. Они долго молчали, еще не опомнившись после беседы с отцом.

— Ты должен взять на себя управление страной, — заявила Кристина брату. — У тебя не остается другого выхода. Отец назначил своим преемником тебя.

Жак подавленно молчал.

— Жак! Скажи хоть слово! — взмолилась Габи.

Жак не сводил глаз с портрета своего прадеда и думал: неужели тому было столь же мучительно сделать свой жизненный выбор?

Все давно полагали, что перст отца укажет на него.

Рассудком он и сам понимал, что это осознанный выбор.

Но он не чувствовал в себе решимости сменить отца на престоле. За это придется заплатить дорогой ценой. Может быть, лет в сорок у него созреет желание править; но сейчас?..

— Мне нужно подумать до утра, — сказал он вслух и медленно вышел в коридор.


Жаку не спалось. Расхаживая по комнате, он пытался сосредоточиться. Он любил свою страну. Он любил свой народ. У него перед глазами до сих пор стояло незабываемое зрелище, которое открылось ему с балкона клиники: толпы подданных, поющие костанский гимн.

Жак не сомневался, что народ пойдет за ним — но это доверие придется оправдывать. На его плечи ляжет тяжелое бремя: вывести государство из трясины долгов, расквитаться с врагами. Скурос… Анатоль Бретон… А вдруг Бретон — вовсе не предатель?

Когда время уже близилось к полуночи, Жак отправился в бассейн. Проходя бесконечными сводчатыми коридорами, окидывая взглядом парадные портреты эпохи Возрождения и живописную лепку в стиле рококо, принц чувствовал, что Вандомский замок встречает его, как старый друг.


На темном ночном небе осколками бриллиантов поблескивали звезды. Тяжелая луна была наполовину скрыта дымкой облаков.

Приближаясь к бассейну, Жак услышал всплеск. На шезлонге у бортика белела футболка с надписью: «US Open, 1992».

Он сбросил купальный халат и, нырнув в прохладную воду, в считанные мгновения поравнялся с Тедди.

— Жак… — Она повернулась к нему и отвела с лица пряди мокрых волос; очки для плавания придавали ее лицу испуганно-удивленное выражение. — Вот уж не думала, что кому-то еще захочется окунуться в бассейн в такое время.

— Мне нужно было о многом подумать, — сказал Жак.

— О, извини. Если я тебе мешаю, то немедленно уйду к себе.

— Нет, не уходи. Я даже рад, что ты здесь.

Они несколько раз проплыли бассейн из конца в конец, стараясь не уступать друг другу и поочередно вырываясь вперед. Потом Тедди поднялась по лесенке, обтерлась полотенцем и опустилась в шезлонг. Жак не спешил выходить из воды. Приятная усталость всегда успокаивала его и помогала прояснить мысли.

После того как он наконец присоединился к Тедди, они некоторое время сидели молча. Тишину нарушало лишь едва слышное урчание водяных фильтров.

— Отец собирается отречься от престола и сделать меня своим преемником, — без всяких предисловий сообщил Жак.

Тедди ахнула.

— Значит… ты будешь князем? Главой государства?

— Совершенно верно. Так предначертано судьбой. Тебя это удивляет?

— Не то чтобы удивляет… просто это… — Тедди сжала руки на коленях. — Жак, это ведь очень серьезное решение, правда?