Адриан не мог не отдать должное этому человеку. Несмотря на молодость, король Иоанн храбро сражался и с достоинством принял свое пленение. Он оказался замечательным парнем, симпатичным, как все Валуа, и не лишенным остроумия. Когда Адриан вел его к принцу Эдуарду, Иоанн даже нашел в себе силы пошутить:

— Как чудесно, рыцарь Мак-Лахлан, что меня захватил в плен мой родственник! Как поживает в Авийе моя красавица кузина?

— Хорошо, король Иоанн.

— Несмотря на интриги таких людей, как Ланглуа, — проворчал Иоанн, приглаживая темные волосы. — Я далеко не дурак, рыцарь Мак-Лахлан, — продолжал он с улыбкой, — и прекрасно понимаю, что случилось тогда в кабачке. Ланглуа вел себя отвратительно и попытался завлечь графиню в свои сети, вместо того чтобы дать ей возможность связаться со мной. Насколько я понимаю, все могло бы обернуться большой неприятностью для вас.

— Говоря откровенно, я очень опасаюсь за жизнь жены в случае, если Эдуард узнает о ее предательстве.

— Тогда ему незачем об этом знать, — трезво рассудил король Иоанн, и Адриан подумал, что ему определенно нравится этот человек.

Они вошли в походную палатку, где принц Эдуард ждал своего венценосного пленника.

— Кузен! — воскликнул он, увидев Иоанна. — Какое удовольствие видеть вас!

— Для вас — вне всякого сомнения, — ответил Иоанн.

— Такой ценный для нас гость!

— И какова же будет моя цена?

— Когда мой отец узнает, что вы попали к нам в руки, он сам назначит цену. Едва ли уместно просить вас выпить со мной за нашу славную победу, но я могу выпить с вами в знак сочувствия.

Принц Эдуард чувствовал себя очень счастливым, что было вполне естественно. Он одержал полную победу. По лагерю уже вели разговоры о том, что это сражение было таким грандиозным, что память о нем переживет века, что о нем напишут книги ученые мужи многих народов. Солдаты будут изучать по нему тактику ведения боя, и оно удостоится пристального внимания будущих королей.

И хотя Адриан принимал горячее участие в праздновании победы вместе с принцем Эдуардом, он не переставал заботиться о своих воинах и их боевых конях. Но к сладости победы примешивалась горечь. Он не мог забыть, что его жена, так бездумно рискуя своей жизнью, отправилась в кабачок «Сухое дерево». Он по-прежнему не мог поверить, что вопреки всякой логике и разуму все еще продолжает любить Даниэллу. Он не должен ей доверять. С опасностью, которую графиня представляла для английского королевского дома, теперь покончено. Французская армия потерпела полное поражение, король Иоанн стал пленником. Но Адриану все же казалось, что лучше вообще увезти Даниэллу из Франции. Возможно, в душе Мак-Лахлан все еще сердился на жену. Он оставил ее в Авийе под усиленной охраной, чтобы Даниэлла не могла больше ничего предпринять. И все же Адриана терзала мысль о том, что, изменив англичанам, Даниэлла все-таки добилась своего: теперь она живет в родном замке. А как она поступит, когда узнает о поражении Иоанна? На какие ухищрения пойдет, чтобы помочь освободить французского короля?..

Нет, она не останется в Авийе. Мак-Лахлан надолго был оторван от Англии и Шотландии. Он хочет вернуться на свою родную землю. Дом — это место, где человек отдыхает душой.

Каким бы варварским ни считала Даниэлла его родной гористый северный край, это самое подходящее для нее место. Сам Адриан будет вынужден вернуться в Лондон, но он привезет жену в Шотландию и оставит там. Он подождет, пока не стихнет гнев. Возможно, со временем его перестанет преследовать навязчивая мысль о том, что жена предает его при каждом удобном случае. В Лондоне полно развлечений, и там ему будет легче отвлечься от воспоминаний о ней.

Поздно ночью, когда принц Эдуард остался наконец один, Адриан вернулся в его походную палатку и попросил разрешения оставить войско и съездить в Авий за женой.

— Ты нужен мне здесь, — ответил Эдуард. — У нас еще много нерешенных вопросов. Пошли за ней кого-нибудь, и пусть ее привезут к берегам Ла-Манша. Там и встретимся. Такой вариант тебе подходит?

— Если на то будет ваша воля, — ответил Адриан.

Эдуард улыбнулся:

— Тебе нет нужды беспокоиться. Помочь королю Иоанну бежать она не сможет.

— Я рад, что вы в этом так уверены.

Эдуард рассмеялся:

— Ведь именно этого ты боишься, не так ли?

— Возможно…

— Не думаю, чтобы она смогла освободить Иоанна из башни.

— Я не собираюсь везти ее в Лондон.

— А куда? Разве ты не поедешь в свое английское поместье?

— Нет. Мы поедем на мою родину. В Шотландию.

— Уж слишком это далеко. Однако я требую, чтобы ты как можно быстрее вернулся в Лондон. Мой отец будет ждать тебя…

— Я вернусь в Лондон, как только улажу все свои дела в Шотландии.

— С графиней?

— Не совсем.

Эдуард снова улыбнулся:

— Возможно, дикая красота твоего варварского края пойдет на пользу нашей красавице, но, боюсь, мой отец непременно захочет с ней повидаться.

— Возможно. Он всегда испытывал к ней какую-то необыкновенную нежность, хотя я до сих пор не могу понять почему: ведь она столько раз предавала его.

Эдуард пожал плечами.

— Возможно, у него чувство вины из-за Авийя, или он делает это в память своей дружбы с ее отцом. Но не исключено, что он чувствует себя виноватым перед ее матерью — за то, что отобрал у Леноры ее владения. Отец бывает иногда очень странным.

— Если он прикажет привезти ее, я выполню его волю, но сейчас я хочу увезти жену в Шотландию.

— Как сочтешь нужным.

Новость об ужасном поражении французской армии под Пуатье быстро достигла Авийя.

Даниэлла снова вернулась домой, но теперь она не имела права покидать замок. Графиня понимала, что никто ей не посодействует, вздумай она куда-нибудь поехать. Ее утешало лишь то, что сейчас она была дома, куда всегда стремилась. Каждый вечер сэр Джайлз провожал ее до комнаты, а когда Даниэлла выезжала на прогулку, ее сопровождал Дейлин или кто-нибудь из людей мужа. Монтейн снова была при госпоже, и Даниэллу это очень радовало, но она постоянно ждала вестей от Адриана или просто с места боевых действий и очень сильно нервничала. Вести, доходившие до Авийя, были малоутешительными. Их приносили искалеченные на войне люди; покрытые страшными ранами, усталые и исхудавшие, они брели к себе домой. Все они были врагами, получившими увечья на поле боя, но согласно приказу Адриана, полученному с первой весточкой, их пускали в Авий, кормили, обрабатывали их раны и помогали добраться до дома.

Новость об ужасном разгроме французов не стали сообщать лично Даниэлле, а передали сэру Джайлзу, который, попросив госпожу прийти в главный зал, спокойно рассказал, что Господь был милостив к англичанам и принцу Эдуарду удалось разбить французов, взяв в плен короля Иоанна.

— А как Адриан? — спросила графиня.

— Рыцарь Мак-Лахлан жив и невредим. Он покрыл себя славой на поле брани.

Даниэлла была потрясена до глубины души: она радовалась за Адриана, но ей было горько за Францию и короля Иоанна. Она выбежала из зала и поспешила наверх, в свою комнату. Взволнованная и испуганная, она бросилась на кровать. Что теперь будет?

Спустя несколько дней в ее комнату зашел Дейлин и попросил собраться в дорогу.

— Куда мы едем? — спросила Даниэлла.

— К берегам Ла-Манша.

— А потом куда?

— Этого я не знаю, миледи. Короля Иоанна везут в Лондон. Его и других богатых французов, которых захватили в плен ради выкупа, поместят в Тауэр.

Даниэллу охватила дрожь. Неужели Адриан отречется от нее? Неужели потребует развода? Неужели ее тоже заточат в Тауэр вместе с другими французами?

Она бы замучила Дейлина вопросами, если бы не знала, что он не сумеет ответить ни на один из них. Монтейн уже расспрашивала его, и он сердито заявил, что ему ничего не известно. Монтейн очень переживала за то, что будет с ними дальше, и Даниэлла разделяла ее тревогу.

Позиции дома Валуа к этому времени были настолько ослаблены, что, если бы Даниэлла попыталась бежать, никто из французских придворных не согласился бы ей помочь. Поэтому графиня, тщательно скрывая страх, стала собираться в дорогу. Даниэлла попросила разрешения поехать на Звездочке, и в этом ей не стали отказывать. В назначенный день она держалась с достоинством и уехала из замка без всяких протестов.

Они приехали в Кале, где их встретил сэр Тимоти Шилд, который был очень любезен с графиней и сам проводил ее в специально отведенные для нее покои в старинном нормандском замке. Покои состояли из одной-единственной комнаты, но она была просторной, с огромным камином у одной из стен. В дальнем углу стояла широкая кровать с балдахином на четырех столбиках, на узких окнах висели гобеленовые шторы, повсюду на стенах были полки с книгами.

— Надеюсь, что здесь вам будет удобно, — сказал сэр Тимоти. Он был уже старым, но крепким, широкоплечим и высоченным, как дуб. — Несколько поколений нашего рода жили тут, и мы сделали все, чтобы в этом замке было тепло и уютно.

Даниэлла улыбнулась ему, украдкой бросив взгляд на Дейлина, стоявшего рядом с сэром Тимоти.

— Уверена, что мне здесь будет удобно, — сказала она. — Как долго мы пробудем у вас?

Изогнув в удивлении брови, сэр Тимоти посмотрел на Дейлина, затем поклонился графине.

— Этого я не могу сказать, — ответил он. — А сейчас извините, мне надо идти. Устраивайтесь поудобнее.

Сэр Тимоти ушел, за ним последовал Дейлин с Монтейн, которая ни на шаг не отставала от него. Даниэлла осталась одна.

Вскоре графиня обнаружила, что дверь заперта. Итак, она здесь не гостья, а пленница.

В этот день Даниэлла очень устала. Никогда раньше она не чувствовала себя столь переутомленной. Когда к ней постучал слуга и спросил ее, не хочет ли она принять ванну, графиня с радостью согласилась. Дорога была долгой и грязной. Как только Даниэлла приняла ванну, ей принесли обед. Пообедав, она почувствовала, что валится с ног и что у нее нет сил стучать и требовать объяснений по поводу закрытой двери, поэтому она легла и сразу уснула.