– Чем короче период игры, тем лучше.

– Сделаю все возможное, чтобы вас поскорее освободить!

Остаток пути они провели в молчании.

Бри хотелось, чтобы расстояние до центра было больше. Вымещая на Риве раздражение, она снимала стресс. Мысль, что скоро придется встретиться с людьми, которых она знала только по именам, страшила. Но придется сделать вид, что она их узнаёт.

Здание центра оказалось старинным и изысканным особняком, принадлежавшим когда-то ее прабабке, так сказала худощавая и исполнительная Джанет Смитерс.

Бри вышла из машины с присущей ей грацией, изящно и непринужденно, хотя у нее сводило от страха желудок. Пока шла к входу, мысленно рисовала в воображении внутренний план здания. Она не искала поддержки Рива, но когда он взял ее за руку, не возразила. Иногда лучше иметь рядом хоть кого-то, даже навязанного жениха.

Едва она ступила в прохладный белый холл, как сидевшая за стойкой женщина поспешно вышла навстречу и почтительно присела:

– Ваше высочество. Как рада видеть вас невредимой.

– Спасибо, Клаудия. – Некоторая заминка перед тем, как она произнесла имя, была такой мимолетной, что ее заметил только Рив. И то только потому, что ожидал этого.

– Мы не ждали вас сегодня, ваше высочество. После всего, что произошло… – Голос женщины дрогнул, а на глазах появились слезы.

Ее искреннее сочувствие тронуло Бри, и она протянула Клаудии обе руки.

– Со мной все хорошо, Клаудия. Я горю нетерпением снова приступить к работе. – От этой женщины исходила теплота, которой Бри не ощущала в присутствии Смитерс. Надо понять почему, а пока придется сдерживать эмоции. И она представила Рива: – Это мистер Макги. Он побудет с нами. Клаудия работает в центре десять лет, Рив, – сказала она, хотя получила эту информацию от него самого сегодня утром. – Уверена, вы отлично справлялись с делами в мое отсутствие. Что-нибудь осталось для меня, Клаудия?

– Предстоит благотворительный ежегодный бал, ваше высочество. И как всегда, это мероприятие связано с трудностями.

Ежегодный благотворительный бал. Традиционное событие в Кордине, главное пополнение фонда центра. И она, как президент, должна его организовать, а как принцесса, быть на балу хозяйкой. Этот бал каждую весну привлекает в Кордину самых богатых, знаменитых и влиятельных людей.

– Какой же бал без хлопот. Я приступлю к работе немедленно. Пойдем, Рив, посмотрим, чем ты можешь быть полезен.

Бри направилась к лестнице. Они поднялись на второй этаж, потом прошли по коридору, где она остановилась перед второй дверью справа.

– Отлично сделано, – похвалил ее Рив, когда за ними закрылась дверь.

– Я надеялась…

Она не договорила, но он догадался. Она надеялась, что, войдя сюда, вспомнит, память подцепит что-нибудь из прошлого, и время начнет крутиться назад. Но этого опять не произошло.

Она подошла к окну и отдернула шторы. Комната не была столь элегантна, как ее кабинет во дворце. Ряд безликих металлических офисных шкафов занимал одну стену. Стол большой, из вишни, завален бумагами, папками и письмами. Она взяла одну из бумаг. Там ее рукой была сделана пометка о выделении денег фонда педиатрическому отделению больницы. Как странно видеть собственный почерк. Она не раз старательно выводила свою подпись, чтобы вспомнить ее. Почерк был крупный, с наклоном, чуть небрежный и в то же время очень решительный. Она отложила документ.

– Может быть, принести кофе? – предложил Рив.

– И к нему печенья или бутербродов. – Тон был отсутствующий, Бри уже начала вникать в бумаги и раскладывать их. – Она подняла голову. – Кстати, я пропустила ланч. После разговора с отцом была так зла, что не могла есть. Но мне нужно подкрепиться, прежде чем я это осилю.

– Гамбургер?

– Чизбургер, без лука, хорошо прожаренное мясо, – ответила она и сама улыбнулась тому, как привычно и легко это вырвалось.

Ей казалось, что она помнит, как сидит за этим столом, торопливо ест ланч, подписывая бумаги и делая телефонные звонки. И, ощутив прилив энтузиазма, она приступила к работе.

Оказывается, она неплохо справляется, с гордостью подумала Бри. Не исключено, что у нее к подобному виду деятельности талант. В течение двух часов она разгребла завал, просмотрев и рассортировав накопившиеся бумаги, составила список неотложных задач. Все шло естественно, как умение одеваться, как другие привычки. Наведя порядок в делах, она почувствовала, как поднимается настроение. Правда, уходя, она снова оставила свой стол нелрибранным, но поняла, что и это привычка.

– Мне понравилось работать, – сказала она Риву, подходя к машине. – Вы будете смеяться, но я действительно увлеклась, не заметила, как пролетело время.

– Я не стану смеяться, – сказал он, садясь за руль, но не стал тут же трогаться с места. – Как полицейский, которому приходилось иметь дело с бумажной работой, утомительной и отнимавшей много времени, я вполне могу оценить ту скорость, с которой вы с ней управились. Тем более в вашем случае, как я вижу, бумажная работа стоит того, чтобы с ней повозиться.

– Наш центр действительно помогает детям. Эта организация делает благое дело: поддерживает новое педиатрическое отделение в больнице, закупает современное оборудование. Все стоит денег, даже самое простое, без чего не обойтись, – кресла-каталки, одежда, белье. И мы их обеспечиваем. – Она взглянула на игру сапфиров и бриллиантов на своей руке. – Это примиряет меня с социальной несправедливостью, оправдывает мое происхождение и все то, что я получила при рождении.

– Вам это необходимо?

– Да. Потому что мне не надо, как другим, думать о том, как прокормить семью. Сейчас я это понимаю особенно остро.

– Сейчас, когда вы не помните себя?

– Я не знаю, что чувствовала до того, как потеряла память, что именно мною руководило, – она опустила глаза, глядя на свою сумочку, которую сжимала в руках, – я только знаю, что чувствую сейчас. Мне дали титул по рождению, но он имеет свою высокую цену.

– Вы быстро учитесь. – Рив завел двигатель.

– Приходится. – Бри чувствовала усталость, ей хотелось снять напряжение. – Рив, не могли бы мы не возвращаться сразу во дворец? Давайте куда-нибудь прокатимся, все равно куда, – предложила она.

Он прекрасно понимал ее, ему самому хотелось вырваться на волю, вдохнуть свежего воздуха на природе. Он направил машину в сторону моря.

Дорога шла вдоль дамбы. Не доезжая до порта, здесь можно было найти красивое местечко, чтобы полюбоваться морем. Вскоре Рив притормозил около нагромождения камней и небольшой группы деревьев, стволы которых наклонились под ветром с моря.

Бри вышла и огляделась. Она помнила запах и вкус моря. Но была ли она на этом месте раньше? Она направилась к старой надежной дамбе. Тоненькие нежные цветы пробивались из трещин в камнях к солнцу. Бри дотронулась до одного, но не стала срывать, он сразу же завянет. Не думая о замшевой юбке, уселась на парапет, глядя в море.

Оно было однотонного голубого цвета. Если бы дать морю свободу, вода вскоре затопила бы берега. Дамба предохраняла их от затопления, но не могла до конца укротить стихию. Вдали Бри видела лайнеры, корабли и большие грузовые суда на пути в порт или на выходе из него. Скользили яхты с туго натянутыми парусами. Она задумалась. Ей показалось, что она помнит, как руки натягивают канаты, как клонится параллельно воде ее тело, управляя судном. Скоро она сможет это проверить.

– Некоторые вещи мне кажутся привычными, например парусники.

– Вы выросли рядом с морем и, конечно, не могли остаться в стороне от парусного спорта.

Ветер трепал ее каштановые волосы, в них играли искорками солнечные блики, золотили пряди. Рив сел рядом, но не слишком близко.

– Мне кажется, я приезжала сюда, когда меня слишком утомляла работа и протокол. – Бри вздохнула и подставила лицо ветру. – Интересно, я чувствовала то же самое, что сейчас?

– Вы могли бы о многом спросить у вашего отца.

Она опустила голову на мгновение, потом взглянула на него, и он снова прочел в ее глазах растерянность, которую она тщательно пыталась скрыть. Она еще не была готова принять жизнь и только с ним могла откровенно говорить обо всем, что приходит в голову.

– Мне трудно это сделать, я ощущаю неловкость в его присутствии, потому что от него исходит такая любовь и нежность, что это тревожит меня. Мне мешает его напряженное ожидание…

– Что вы, наконец, вспомните?

Она молча смотрела вдаль.

– Бри, вы не хотите вспомнить?

Не глядя на него, она ответила:

– Какая-то часть меня отчаянно этого хочет, но другая ставит преграду и отталкивает воспоминания, гонит их, как будто они могут мне навредить. Ведь, вспомнив хорошее, я вспомню и все плохое?

– Но вы не из трусливого десятка.

– Не знаю, Рив. Я помню, что бежала ночью в дождь, помню, что бежала из последних сил, думая, что сейчас упаду и умру. И больше всего помню тот страх, который гнал меня, – я предпочитала умереть, чем быть схваченной. И не уверена, что та часть меня даст мне вспомнить.

Рив понимал ее, и это не давало ему покоя. Он отлично сознавал, что переживания ему ни к чему и, чтобы помочь ей, надо оставаться беспристрастным и невозмутимым.

– Когда желание станет слишком сильным, вы все вспомните. Это обязательно произойдет. А пока вам нужно окончательно окрепнуть физически.

– Но что-то внутри меня препятствует. В такие моменты, как сейчас, все кажется таким легким. Надо просто разрешить себе выпустить воспоминания на волю. И если я уже не такая, какой была, это не важно, никто этого не поймет, я сумею такой стать.

– Вы та же, что и были.

– Вы иногда мечтаете? Спрашиваете себя, кто вы такой? Например, сидя здесь, я могу вообразить, что живу в маленьком коттедже на холмах, с садом, и мой муж – простой фермер, и у меня есть уже ребенок, и моя жизнь проста и счастлива.