Мариза покраснела от радости, услышав комплимент сдержанного Джейми.

– Благодарю вас за доброе мнение обо мне, – сказала она, – хотя я думаю, что вы пришли не для того, чтобы его высказать.

– Вы совершенно правы, миледи. Я пришел сообщить вам, что хочу жениться на вашей кузине Брайен – не. – Помолчав, он добавил:

– По записке, что вы мне послали вчера, можно думать, что вы одобрите наш брак.

– Всем сердцем. Думаю, что моя кузина будет счастлива с вами.

– Тогда помогите мне найти католического священника, чтобы нам немедленно обвенчаться.

– Здесь, в Фицхолле?

– Если вы не возражаете.

– Мой супруг и я будем счастливы, и постараемся отпраздновать вашу свадьбу с таким блеском, что не уступим и королевскому дворцу.

– Я бы желал несколько поскромнее, – улыбнулся Джейми.

– Может быть, это будет и лучше, – кивнула Ма – риза. – Я пошлю слугу за священником.

Джейми встал и поднес к губам руку Маризы:

– Благодарю вас, миледи, от имени моей нареченной и от своего собственного имени.

– Я – Мариза. Раз мы с вами породнимся, вы должны звать меня моим христианским именем. Я даже настаиваю на этом.

– А я прослежу, чтобы Джейми забыл «миледи», – раздался за спиной Маризы звучный низкий голос.

– Кэмерон, – прошептала она, и имя прозвучало в ее устах, словно молитва.

Кэмерон сел на скамью, с которой только что поднялся Джейми и поцеловал Маризу в щеку, с наслаждением вдохнув запах ее кожи, вспоминая ее аромат, впитавшийся в простыни, с которых он встал сегодня утром. Он почувствовал сладостную боль в чреслах и подумал с изумлением, что никогда не утолит своей жажды – для такой любви, что он испытывает к Маризе, не хватит и всей жизни. То же самое одновременно с ним подумала Мариза: «Всю жизнь я хочу провести с любимым, и этот срок будет мал, чтобы излить на него свою любовь и нежность».

Вступая в брак, она только послушно исполняла волю короля, доказывая свою преданность династии Стюартов. А теперь она знала, что нарушит и королевскую волю, и верность династии, если король почему – либо встанет между ней и Кэмероном. Любовь ее к мужу, чувствовала Мариза, сильнее и глубже любого чувства, которое она испытывала когда – либо, крепче любой прежней привязанности.

Джейми ушел, к Маризе и Кэмерону подбежала маленькая Эльсбет. Не выпуская из рук котенка, она полезла на колени к отцу. Тот не противился, но выглядел как-то стесненно, и Мариза снова поняла, как глубоко укоренилась в его душе боязнь всякой привязанности, теплоты, любви. «Но скоро и эти облачка растают, и он будет совсем другим, счастье преобразит его, – с гордостью подумала Мариза. – Конечно, он не может мгновенно стать любящим и доверчивым, испытав такие страдания и предательство людей».

Мариза поклялась себе, что ее любовь как целительный бальзам излечит душевные раны Кэмерона, и ее любящее сердце поможет ему забыть тоску и боль одиночества. Она будет с ним всегда, хотя бы и против всего мира; пока они, двое, верят в свою любовь, ничто не устрашит их.

Энгус стоял рядом с сыном, который давал распоряжения груму.

– Моя жена хочет скрестить наших белых жеребцов с ирландскими кобылами, вывести новую породу, – сказал он отцу.

Грум вывел снежно – белых красавцев и Кэм, ласково потрепав каждого по гриве, снова обратился к отцу:

– Правда ведь, они – совершенство? Забрав рукой поводья, Кэм вскочил на спину своего коня и поднял его на дыбы: Ромул повиновался малейшему движению Кэма, конь и всадник были словно единым существом. Кэм ослабил повод, конь опустил передние ноги, и Кэм, спешившись, снова погладил его по гриве.

– Да, твоя жена понимает толк в конском мясе, – сказал Энгус, зная, что Ромула подарила Кэму Мариза, сама выбрав у лошадиного барышника пару белых жеребцов. Понравились отцу Кэмерона и великолепные ирландские кобылы.

– Да, толк она в этом понимает, – отозвался Кэм.

– Да и красотка же тебе досталась, сынок! Когда я узнал, что невесту тебе сосватал король, я решил, что он выбрал тебе какую-нибудь худосочную девицу из Сассенаха, холодную, как ледышка. – Энгус погладил свою густую бороду. – Я рад, что ошибся, сынок. У твоей жены не простокваша в жилах, а густая горячая кровь, – захохотал он.

Кэм тоже засмеялся, но потом сказал серьезно:

– Карл Стюарт одарил меня бесценным сокровищем, отец. Я без нее жизни не мыслю.

Рассеянно посмотрев в сторону кухни, Кэм увидел двух молочниц, которые несли в кухню полные до краев деревянные бадейки с молоком. Проказливая улыбка тронула уголки его рта, он вообразил себе обнаженную Маризу с ее белоснежной кожей, принимающую ванну из молока. «А в ванне – то, пожалуй, хватит, места для двоих!» – весело подумал он.

Охваченный такими шаловливыми мыслями, он не заметил, что одна из молочниц бросила на него пронзительный, зловещий взгляд.

ГЛАВА 26

Фейт Беллэми, переодетая в молочницу, устроилась на временную работу в поместье Фицхолл.

Волосы, выбивающиеся из-под белого чепчика, она покрасила в темный цвет ореховым соком. На ней было грубое домотканое платье размером больше, чем она всегда носила, толстые шерстяные чулки и туфли без каблуков. Привыкшая к шелкам и бархату, она изнемогала в этой одежде, но приходилось терпеть. Убить Кэмерона она должна сама, наемный убийца представлял опасность для нее. А она непременно, должна была его убить, только тогда она освободится от страха и сможет вести привольную жизнь в Лондоне на деньги, скопленные во время ее шпионской работы. Деньги были надежно припрятаны, но пока Кэмерон Бьюкенен жив, Фейт боялась появляться в Лондоне. Шпионы Джейми Кавинтона, закадычного друга Кэма, могли напасть на ее след. Сам Джейми, по мнению Фейт, опасности не представлял – надо убить Кэмерона, а Джейми особым влиянием на короля не пользуется. Впрочем, потом можно будет разделаться и с ним.

Пребывание в поместье Фицхолл под видом молочницы пока что не принесло никаких результатов. Кэмерон никогда не оставался один, да еще в поместье понаехали гости, что создавало дополнительные трудности. От плана отравления Фейт благоразумно отказалась.

Кэмерон иногда ездил один на верховые прогулки – поскакать за ним на лошади, взяв ее в конюшне, и пристрелить? Очень рискованно, особенно в окрестностях поместья. Все фермеры – арендаторы знают графа, безлюдных мест в округе немного.

Фейт уже решила, что в Фицхолле ей достичь своей цели не удастся, когда вдруг услышала, что в поместье привезли незаконную девчонку Кэмерона, которую он очень любит. План родился мгновенно – похитить ребенка, отец мгновенно кинется вслед и отдаст свою жизнь за жизнь дочери. Фейт знала, как приманить Кэмерона: она скажет ему, что отдаст девчонку в один из лондонских домов разврата, где богатые вельможи заплатят большие деньги за невинность голубоглазой куколки. Она напишет письмо Кэмерону, он поедет в Лондон, а по дороге будет убит и ограблен неизвестными бандитами.

Да, план превосходный. Жаль только, что она облагодетельствует молодую графиню – избавит ее сразу от мужа – урода и от его ублюдка.

Когда она вошла в кухню, немного молока выплеснулось из ведерка на пол. Это заметила остроглазая кухарка, обдиравшая острым ножом кролика, и сразу недовольно заворчала:

– Эй ты, недотепа, набрызгала мне тут на пол! Подотри немедленно.

Фейт охотно выплеснула бы на пол все молоко И надела ведерко на голову старой ворчуньи, но ей приходилось помалкивать.

Она быстрым взглядом оглядела кухню и увидела вход на лестницу черного хода, которая вела, очевидно, в комнаты хозяев – сейчас по этой лестнице поднималась служанка с подносом. Фейт бросила взгляд на кухарку, около которой на столе был разложен целый набор остро отточенных кожей, – вот и оружие!

По спине и между грудями Фейт стекал пот, от нее дурно пахло. «Вот бы принять ароматическую ванну, – думала она. – Но надо достигнуть цели, и, может быть, как раз сегодня благоприятный вечер: кухонные служанки толковали о парадном обеде для гостей, родителей Кэмерона. А лестницу она приметила. Захлопотавшаяся с праздничным ужином кухонная челядь с ног собьется, и в суматохе, а может быть, когда все в доме уже заснут, она украдет ребенка. Ей удастся, она уверена».

Чарити зашнуровала на Маризе корсаж элегантного шелкового розового с кремовым платья. Мариза глубоко вздохнула, чтобы шнуровка была туже и обрисовывалась высокая грудь. Это было платье для придворных приемов, но Мариза поставила себе за правило тщательно одеваться дома, а сегодня ей хотелось быть красивой как никогда.

Мариза стояла перед зеркалом, в глубине которого отражалась большая кровать – щеки молодой женщины вспыхнули при воспоминании о минувшей ночи, проведенной на этой кровати.

Вдруг Мариза лукаво улыбнулась – ей пришло в голову, не одолжить ли Брайенне бабушкину книгу. Как-то кузина ее воспримет?

– Мариза…

Она обернулась. В дверном проеме, опираясь на палку с серебряным наконечником, стоял Кэм. Мариза кинулась к нему, и руки мужа обвились вокруг ее стана, голодные губы жадно потянулись к ее губам. Глаза Маризы засветились радостным ожиданием, но Кэм, неровно дыша, разомкнул объятия. Проклятье, он так желал ее, и зеленые глаза сияли так призывно.

В них обоих горела ярким пламенем страсть, обоих сжигала любовная лихорадка. Мариза была для Кэма мечтой и реальностью, богиней и женщиной, сиреной – искусительницей и святой. Его женщиной. Его любовью.

Его прежнее «я», циническое и распутное, насмешливо улыбнулось бы при слове «любовь». Для прежнего Кэма любовь была общеупотребительным словом, которое легко произносилось и легко забывалось;

Теперь, познав глубины любви, он считал свою прежнюю сексуальную жизнь презренной и ничтожной. Как он жалел, что нельзя отложить обед хотя бы на час. Он мог бы провести этот час в объятиях Маризы, лаская и любя, познавая ее все глубже, такую страстную и женственную.