– Боже мой, Дикон! Ну почему вы так думаете?

– Потому что вы лучше подходите друг другу. Потому что вы, наверное, лучше понимаете его, чем такого мрачного, сомневающегося человека, как я. Потому что Том – веселый и блестящий, и я немного завидую этому. Но с таким характером надо родиться, его невозможно приобрести.

Танзи знала, что Дикон говорит правду. Она до сих пор скучала по веселому смеху Тома и его шуткам.

– Если бы я хотела, я могла бы выйти замуж за Тома. Но я не хотела этого, – медленно и рассудительно сказала Танзи.

– И ваша жизнь теперь была бы гораздо легче. Хотя я и люблю вас преданнее, чем любой другой мужчина в мире стал бы вас любить, мне кажется, что вам со мной будет нелегко, моя дорогая. Но я родился именно таким, это какие-то наследственные черты. И еще, – добавил он, глядя на нее виновато, – я, наверное, слишком увлечен своей работой, чтобы быть хорошим мужем.

Танзи подошла и обняла его.

– Я все это понимаю, и я люблю вас таким, какой вы есть, – просто сказала она. – Каждый день я благодарю Бога за то, что дождалась вас. Смех – очень милая вещь, но такая преданность – большая редкость.

Дикон прижал ее к себе, зная, что любовь Танзи – огромное счастье для него, и давая себе слово не позволять больше ревности овладевать собой, хотя он и понимал, что ревность – это проявление его природной скромности и неуверенности в себе.

Несмотря на эти благие намерения, встретив Жана Вивера в «Голубом Кабане» в очередной раз, Дикон не удержался и спросил, когда он собирается покинуть Лондон.

– Я обратил внимание на то, что погрузка давно закончена, – добавил он.

– Да, и получился вполне порядочный груз шерсти для наших ткачей. Но я должен вначале закончить кое-какие личные дела. Сказал бы я вам о них, но только не здесь.

– Почему не здесь?

– Давайте спустимся к реке.

– Что вам от меня нужно? – грубо спросил Дикон. Вивер положил ему руку на плечо.

– Спросите лучше, что я хочу предложить вам. Я собираюсь в Бургундию, и именно там вы можете сделать себе состояние.

– Бюргерам Дижона понадобились новые мосты?

– Насколько я знаю, нет. Но герцогине очень нужен такой молодой и надежный англичанин, как вы.

– Для работы при ее Дворе? – спросил Дикон, явно заинтересованный разговором.

Торговец взял свое пальто и направился к двери.

– Давайте выйдем отсюда, и я все расскажу вам. Если вы даете слово молчать.

– Я не болтун. Как только дом для сэра Вальтера Мойла будет готов, я стану искать другую работу. Если ваше поручение – секрет, клянусь, я никому не скажу об этом. Кроме Танзи, конечно.

– Женщины не умеют хранить секреты, – возразил он, останавливаясь в дверях.

– Танзи умеет. Она хранит один секрет уже в течение многих лет.

– Вы полностью доверяете ей, не так ли?

Каждый день и каждый час, подумал Дикон, я вверяю ей свою жизнь. Но ничего не ответив Виверу, он обернулся, чтобы позвать Танзи, и они втроем вышли из таверны на темную улицу.

– Я хотел бы пригласить вас к себе на судно, – сказал он, чем вызвал восторг Танзи.

Полюбовавшись лондонскими огнями с палубы маленького суденышка и заглянув в его набитые доверху трюмы, они расположились в тесной каюте Вивера, где, к его удовольствию, им никто не мог помешать.

– После того, как мы немного поговорили возле Тауэрских ворот, я понял, Брум, что вы не слишком любите Тюдора, – начал Жан Вивер, не желая терять время попусту.

– Ничуть. Вы правы, – ответил Дикон, с интересом рассматривая незнакомые предметы вокруг. – Что угодно герцогине?

– Сбросить его с трона, который ему не принадлежит, и отомстить за смерть брата.

Эти слова в тесной каюте прозвучали, как удар грома. Дикон вскочил со своего места и уставился на Вивера, сидевшего на узкой деревянной скамье. Танзи видела, как на его лице, сменяя друг друга, появляются выражения, свидетельствующие о том, какие противоречивые и сложные чувства вызвало в нем то, что он только что услышал. Он совершенно забыл о том, что надеялся получить интересный заказ за границей, и полностью был во власти подозрительности и осторожности.

– И чем же я могу быть ей полезен, простой подмастерье-каменотес?

– Тем, что у вас внешность настоящего Плантагенета!

– И потом работать на кухне?

– На этот раз мы должны добиться успеха. Но даже если только наши намерения станут известны при иностранном Дворе, этого уже будет достаточно, чтобы слух о них дошел до Тюдора и взволновал его. Узурпаторов всегда мучают подобные кошмары, а Маргарита Бургундская видит цель своей жизни в том, чтобы ни на минуту не оставлять Генриха в покое.

Дикон молчал, потрясенный тем, что он сам может быть вовлечен в одну из этих интриг, которые постоянно разворачиваются во дворцах. Что именно его, одного из тысяч молодых людей, хотят выбрать для этого, что на его долю выпадает эта жестокая и трудная роль. Ему – ученику каменотеса, поглощенному своим ремеслом, и королевскому внебрачному сыну, чье сердце стремится к этому, а разум сопротивляется, взывая к благоразумию.

– Танзи была совершенно права, когда сказала, что глупо выбирать в претенденты того, кто совершенно не похож на человека, чью роль ему предстоит сыграть, – сказал посланец герцогини таким тоном, словно вспомнил о словах Танзи совершенно случайно, без всякой связи с их разговором. – Мы не намерены повторять ту же ошибку. Вам, конечно, приходилось видеть Ламберта Сайнела среди слуг в королевской процессии?

– Да, – согласился Дикон, который не мог при случае не рассмотреть этого парня.

– Ну и жалкий же у него вид! – заметил Вивер. – Вы – тот человек, который даже среди носильщиков будет выглядеть так, словно в его жилах течет королевская кровь.

Это было такое точное попадание, что Дикон покраснел. Он прекрасно помнил, как гордо отвернулся в тот день от Тюдора и его приближенных, думая, что гораздо лучше выглядел бы на месте короля. Тогда он устыдился этой мысли.

– Сайнел вполне прилично выглядел, но с этим покончено, – сказал он.

– Я тогда, возле Тауэра, понял, что вы сошли бы за Уорика гораздо легче, чем он, – Вивер не мог остановиться. – Вам никогда не говорили, что вы очень похожи на Плантагенетов?

– Уорик жив, находится здесь, в Лондоне, так что вся эта идея не стоит выеденного яйца.

– Но ведь могут быть и другие. Линкольн, например.

– Все уверены в том, что Линкольн погиб во время Стоукской битвы, – вмешалась в разговор Танзи.

– Тогда Ричард, герцог Йоркский. Слухи о том, что он сбежал из Тауэра, уплыв на лодке, ходят уже давно…

Итак, это случилось. Произошло именно то, от чего предостерегал его отец.

– Но Ричард на несколько лет моложе меня, – возразил Дикон.

Вивер встал, энергично жестикулируя, и поставил перед ними вино.

– То, о чем я говорю, случится не завтра, а с течением времени разница в возрасте перестает быть заметной. Вам надо будет хорошо подготовиться. Герцогиня расскажет вам все о сыновьях короля Эдуарда и о том, какими их могли запомнить окружающие. Вы узнаете про все семейные предания и шутки, про всех родственников и придворных, узнаете, как они выглядели. Мы должны будем разработать план, чтобы собрать единомышленников, которые нас поддержат.

Дикон услышал учащенное дыхание Танзи и не сомневался в том, что она очень напугана.

– Господин Вивер, вы напрасно теряете время, – сказал Дикон, ставя на стол кружку с вином, к которому так и не притронулся. – Я – резчик по камню, строитель. Мое ремесло – это вся моя жизнь. Через несколько недель я буду сдавать экзамен и надеюсь, что потом меня примут в гильдию. Я сам выбрал эту жизнь, и для другой я не гожусь.

Жан Вивер смотрел на Дикона, улыбаясь.

– Вам предстоит другая, гораздо более интересная жизнь. Вам обоим. Мне кажется, что вы не чужды страсти к приключениям…

– К тому же, я собираюсь жениться, – добавил Дикон, пропустив мимо ушей последнее замечание Вивера.

– Неужели вы оба не видите, насколько легче будет ваша семейная жизнь? Мне кажется, что ни у кого из вас нет денег. Наверное, вы даже не можете купить себе дом. Если вы поедете со мной, вы оба будете жить в роскоши, в такой роскоши, о которой вы никогда даже мечтать не могли. При Бургундском дворце. Танзи, там будет вкусная еда и прекрасные туалеты. Вы будете много путешествовать. Может быть, попадете в Париж. И в другие европейские города. Будете встречаться с королями. И вам, Дикон, больше не придется целыми днями надрываться на строительстве домов для богачей. И Танзи не должна будет больше подносить пиво пьяницам и молодым нахалам. Что вы теряете? Мне кажется, что вы еще не успели прочно обосноваться в Лондоне. У кого-нибудь из вас есть родители?

Танзи покачала головой.

– Мой отец умер, – коротко ответил Дикон.

– Это сильно облегчает дело, – отреагировал Вивер. – Если бы они были живы, возникло бы много трудностей.

– Конечно, – согласился с ним Дикон, и эта ситуация его неожиданно позабавила.

– Кем он был? – спросил Вивер, возвращаясь к тому, что его более всего интересовало.

Рука Танзи, в которой она держала кружку, дрогнула, и она даже пролила вино на платье. Однако Дикон смотрел Виверу прямо в глаза.

– Воином, – ответил он после секундного колебания.

– Так же, как и отец Танзи, – заметил Вивер весьма будничным тоном.

– Им приходилось участвовать в одних и тех же сражениях, – заверил его Дикон.

– Наверное, благодаря этому вы и встретились? Что могло бы вас заставить принять мое предложение, молодой человек, а?

– Я подумаю об этом, сэр.

– Но никогда и ни с кем не обсуждайте это, только между собой.

– О, в этом вы можете не сомневаться! – Говоря это, Ричард Брум, подмастерье, выглядел еще более подходящим кандидатом для Вивера, чем когда-либо раньше. Словно он и на самом деле был Плантагенетом. Как герцогиня будет довольна моим выбором, думал Вивер, поздравляя себя с удачей. И он так хотел угодить своей покровительнице, что внезапно ему в голову пришла шальная мысль – скомандовать отплытие, пока эта пара еще на судне. Однако насильственное участие Дикона в их планах могло быть слишком опасным.