— Герцогине следует знать, что, когда ее дочь называет себя королевой, она намерена проявить твердость.

После этого борьба между нашими двумя партиями стала еще более ожесточенной. Придворные дамы злословили друг о друге, и мы с Лецен, иногда смеясь, а иногда с негодованием обсуждали столкновения между ними. Мне бы хотелось, чтобы этого не было.

Тем временем сэр Джон Конрой оставался на своем посту, и я думаю, что именно он и распускал всякие слухи, в частности, что я располнела. Но еще один, более зловредный слух дошел до меня позднее. Он заключался в том, что моя дружба с лордом Мельбурном была слишком близкой — ближе, чем следовало быть отношениям между королевой и премьер-министром.

Это было после Рождества 1839 года. Прошло полтора года с того прекрасного утра, когда ко мне явился лорд Конингэм и объявил, что я стала королевой. Так много всего случилось с тех пор. Было одно обстоятельство, о котором я старалась не думать, но которое то и дело всплывало в моей памяти. Это было мое изменившееся отношение к дяде Леопольду. Он заменил мне отца, которого я никогда не знала. Я по всякому поводу просила у него совета. Я старалась понравиться ему. Я верила всему, что он мне говорил. Для меня он был почти что Богом. Теперь же все изменилось. Я стала замечать в письмах дяди Леопольда нечто меня настораживающее. Сначала это было едва заметно, но постепенно становилось все более явным. Дядя Леопольд хотел заправлять всеми делами в Европе. А поскольку он всегда имел на меня большое влияние, то естественным было, что пожелал использовать теперешнее мое положение. Одна фраза из его письма показалась мне особенно значимой: «Прежде чем вы примете какое-то важное решение, я был бы рад, если бы вы посоветовались со мной». Я ответила ему, заверяя его в моей любви и преданности, которые по-прежнему испытывала к нему.

Дядя Леопольд все хотел обернуть к своей выгоде. Было время, когда он отстаивал права Бельгии перед Францией и Голландией и хотел, чтобы Англия выступила на его стороне. Он нуждался в поддержке Англии и не понимал, почему Англия оставалась нейтральной. «Все, что я прошу у Вашего Величества, это чтобы вы высказали своим министрам, и особенно лорду Мельбурну, что, насколько это совместимо с вашими интересами, вы не желали бы, чтобы ваше правительство осуществило меры, которые привели бы к гибели Бельгии, а также и вашего дяди с его семьей…» Прочитав это письмо, я очень расстроилась. Я показала его лорду Мельбурну. Он прочел его и, кивнув, сказал: «Предоставьте это мне», что, разумеется, означало «не вмешивайтесь».

Я прождала неделю, прежде чем ответить, и затем написала дяде Леопольду, что он был не прав, считая, что мои чувства к нему могли измениться. Но в то же время я обошла вопросы внешней политики. Я только сказала, что сочувствую ему и что он может быть уверен, что лорд Мельбурн и лорд Пальмерстон очень озабочены его личным благополучием и его страны.

Я должна была дать ему понять, что он не мог распоряжаться мной. Я горячо любила его, но мои чувства не могли иметь отношения к внешней политике моей страны. В середине января ко мне явилась очень возбужденная Лецен.

— У меня есть для вас кое-что интересное, — сказала она.

— Что такое? — спросила я.

— Это… Скотти…

Скотти было прозвище, данное Флоре Гастингс ее врагами, я думаю, из-за ее шотландского происхождения.

— Боже мой, что она еще там натворила?

— Я нахожу, что это забавно и довольно неприлично… Вы знаете, что она давно дружна с этим человеком? Герцогиня иногда ревновала его к ней, и принцесса София тоже.

— Это выше моего понимания, почему женщины о нем такого высокого мнения.

— Его считают интересным, и многим нравится его елейный тон.

— Я не понимаю, как он может кому-нибудь нравиться. Но мы отвлеклись. Так что же с Флорой Гастингс?

— Вы знаете, что Конрой поехал с ней на Рождество к ее матери.

— Да, в Шотландию. Замок Лудон, кажется. Я полагаю, он был одним из гостей.

— Она вернулась с ним обратно в почтовой карете. Они были… одни.

— Ей это, верно, доставило удовольствие. Они могли провести какое-то время наедине.

— Вот именно, — сказала Лецен.

— Так что вы мне все-таки хотите сказать?

— Я не знаю, следует ли мне говорить вам.

— Вы прекрасно знаете, что жаждете мне это сообщить. Я приказываю вам говорить.

— Она вернулась после своей чудесной поездки в почтовой карете и жаловалась на нездоровье. И она очень изменилась внешне.

— Что вы этим хотите сказать?

— Она несколько полнее пониже талии, чем полагается быть незамужним.

— О нет, я не верю. Леди Флора на это не способна.

— Даже леди Флора может иногда допускать ошибки. Она обратилась к доктору Кларку. Она жаловалась на боли, и у нее появилась эта опухоль.

— Какая? Лецен взглянула на меня и подняла брови.

— Нет! Не может быть!

Лецен пожала плечами и сказала, что доктор Кларк дал ей ревень и ипекакуану. А леди Флора вскоре сказала, что эти средства ей помогли и опухоль уменьшилась. Но что-то не похоже. Такие опухоли не исчезают до определенного срока. А теперь истина вышла наружу, как всегда и бывает. Доктор Кларк сказал одной из дам, что леди Флора Гастингс беременна.

— Какой скандал! Что станет делать мама? — воскликнула я.

— Герцогиня в затруднительном положении. Если виновником положения леди Флоры является сэр Джон, герцогине придется что-то предпринять. Лецен засмеялась, явно радуясь неприятному положению мамы.

— Не следует ли сказать об этом маме немедленно?

— Леди Тэвисток сказала, что не может обратиться к герцогине, так как вашему величеству известно, что герцогиня может не пожелать принять одну из ваших дам.

— Может быть, мне сказать ей? Но, поскольку между нами очень сложные отношения, это будет нелегко. Может быть, посоветоваться с лордом Мельбурном?

— Леди Тэвисток должна сказать ему. Вашему величеству неловко говорить об этом самой.

Я хотела было заметить, что могу обсуждать с лордом Мельбурном все, что угодно, но потом подумала, что пусть лучше леди Тэвисток поговорит с ним. Что она и сделала. Я с нетерпением ждала встречи с ним.

— Я не могу понять, почему он так нравится женщинам, — сказала я, когда лорд Мельбурн следующим утром пришел ко мне. — Маме, тете Софии, а теперь и Флоре Гастингс.

— Он изумительный субъект. Надо же — развлекать трех дам в одно и то же время!

— Он способен на любое преступление.

Я была в ужасе, что во дворце происходили такие вещи. Я не сомневалась, что Флора Гастингс беременна и что причиной ее положения был этот воплощенный дьявол, это чудовище, чье имя я не могла заставить себя произнести.

Леди Флора открыто выразила свое возмущение, услышав подобные разговоры о себе. Она выглядела бледной и больной, но вызывающе заявила, что она — девица и не может быть беременной.

— При таких обстоятельствах возможно только одно, — сказал лорд Мельбурн, — ждать.

Я послала за доктором Кларком и поговорила с ним об этом деле. При нашем разговоре присутствовала Лецен, так как мне считалось неприличным говорить с ним на эту тему одной.

— Вы можете утверждать сейчас, что она беременна? — спросила я. Он ответил отрицательно.

— Значит, сейчас все эти разговоры не более чем сплетни. Может быть, вам все же следует сказать ей, что ее «болезнь» более всего походит на беременность?

— Почему бы не спросить ее, не вступила ли она в тайный брак? — предложила Лецен. — Тогда она поймет, что вы имеете в виду.

— Это был бы способ убедиться в истине, — сказала я. Доктор Кларк сказал, что трудно поставить диагноз без настоящего осмотра, а он только мог заметить слегка округлившийся живот леди Флоры.

— Должно быть проведено настоящее обследование, — сказала Лецен. — И пока оно не состоится и невинность леди Флоры не будет доказана, ей следует запретить появляться при дворе.

Я сочла это разумным и дала разрешение доктору Кларку обратиться к леди Флоре, что он и сделал. Она очень расстроилась, настаивала на своей невинности и отказалась подвергнуться осмотру, который считала унизительным.

Я послала к маме леди Портмен рассказать ей, что случилось. Леди Портмен, вернувшись, доложила, что герцогиня в ужасе и не верит, что леди Флора беременна. Она считает, что это гнусная интрига, которых так много плетется при дворе. Ни одна из ее придворных дам ни под каким видом не станет подвергаться такому осмотру, и конец делу. Мама, как всегда, сглупила. Какой может быть конец, когда вопрос не решен.

Леди Флора, особа очень неглупая, оценила ситуацию и через несколько дней дала согласие подвергнуться осмотру.

Очень жаль, что эти события не остались в пределах дворцовых стен. К несчастью, сплетни имеют свойство проникать наружу, и повсюду пошли разговоры о том, что королева играет большую роль в борьбе с безнравственностью во дворце.

Все знали, что должен был состояться осмотр. Я могла представить себе гнусные выражения на некоторых лицах. Всем нравятся скандалы, но особое удовольствие получают от происшествий такого рода. Все приготовились осудить леди Флору как развратницу или провозгласить ее святой. Все зависело от результата освидетельствования. Результат поразил всех: леди Флора была девственница.

Как только леди Портмен сообщила мне об этом, я пришла к заключению, что вела себя глупо. Я должна была держаться в стороне и не принимать чью-либо сторону. Все знали о вражде между моим придворным штатом и маминым, и когда дама из маминой свиты привлекла к себе внимание, я оказалась во главе тех, кто ее осудил.

Что мне было делать? Я должна была немедленно увидеть леди Флору, выразить ей сочувствие и сожаление по поводу происшедшего. Я послала к ней, прося ее прийти ко мне, чтобы переговорить с ней лично. Она отвечала, что переутомлена и страдает сильной головной болью, что она ценит оказанную ей честь и просит меня разрешить ей отложить визит, пока она оправится от своего испытания. Явился лорд Мельбурн. Он удивился заключению и не был склонен ему верить.