Графиня Кэтрин бросила взгляд в сторону своего сына:

– Вы что, поссорились? В этом вся проблема? Но любые ссоры вскоре забудутся. – А потом она посмотрела на меня с таким же видом, с каким смотрела, когда я была шаловливым ребенком, не слушавшимся ее. – Я знаю, что у тебя доброе сердце, Джоанна. У тебя не будет размолвок с моим сыном.

Да, все это было бы справедливо, если бы я по-прежнему была маленькой девочкой, чьими привязанностями могли руководить взрослые.

Но я была уже не ребенок.

– Нет, сэр Томас, миледи и мадам, моя мама. Дело не в этом. – Я еще раз сделала всем реверанс. – Уильям мне вполне нравится. Думаю, что я ему тоже нравлюсь. Между нами нет никаких разногласий.

Я должна была сделать это. Если не я, то это точно сделает Уильям. Он уже начал переминаться с ноги на ногу, как будто выбирая более устойчивое положение, прежде чем бросить свое обвинение.

Когда я заговорила, голос мой звучал спокойно, но уверенность в нем была наигранной.

– Я не могу выйти замуж за Уилла. Потому что я замужем. У меня уже есть муж.

Если я когда-то и мечтала произвести оглушительное впечатление на заполненную людьми залу, то сейчас мне это удалось в полной мере. Повисла мертвая тишина, которую нарушил единственный звук: священник, все еще продолжавший до этого момента писать, уронил свое перо, мягко упавшее на разрисованные птицами и цветами каменные плиты пола. Я следила за тем, как меняется выражение лиц присутствующих. Моя мать казалась сначала изумленной, а затем готовой к обвинениям. Неверие моего дяди быстро сменилось яростью. Леди Элизабет и ее невестка были просто сбиты с толку. На лице священника читалась встревоженная озадаченность. Слуги, уши которых в таких случаях всегда навострены в ожидании чего-то интересного, так и застыли на месте со своими серебряными подносами. А вот у Уилла – Уильяма! – произведенный мной фурор вызвал лишь злобную радость.

– Вы должны знать, – добавила я, – что я замужем уже больше шести месяцев. С апреля этого года.

– Ты не понимаешь, что говоришь.

Моя мать сделала большой шаг в мою сторону, чтобы схватить меня за руку. И это было далеко не нежное прикосновение.

– Но я все понимаю, мадам. И у меня есть свидетели моего обручения.

– И кто же твой муж, о котором нам до сих пор ничего не известно? – поинтересовался мой дядя Уэйк, грозно хмуря брови.

Разумеется, я должна была им сказать.

– Мой муж – Томас Холланд. Сэр Томас Холланд. Рыцарь из окружения короля. Вы все его хорошо знаете.

В этот момент меня саму уже трясло от злости на него. Потому что человек, бывший моим мужем уже шесть месяцев, преднамеренно бросил меня одну перед лицом этой ужасной ситуации.

Глава вторая

Со стороны моей матери и дяди на меня хлынула горячая лавина вопросов, суждений и опровержений, и я старалась на все это отвечать. Тем временем у графини Кэтрин хватило ума выдворить из залы слуг, предварительно забрав у них вино.

– Что на тебя нашло, чтобы делать такие возмутительные заявления?

– Это не просто заявления. Это правда.

– И ты столько молчала? Все эти несколько месяцев?

– Мы подумали, что будет благоразумно никому ничего не говорить, пока сэр Томас не вернется с войны.

– Это все нагромождение сплошной лжи, Джоанна. У тебя что, нет никакого понятия о таких вещах, как нравственность?

На это я решила не отвечать.

– Полагаю, это был просто обмен глупыми романтическими обещаниями и несколько опрометчивых поцелуев.

Нет, это было нечто большее. Намного большее. Но я подумала, что будет неразумно сейчас настаивать на этом. Графиня Кэтрин растерянно переводила взгляд с меня на своего сына и обратно. Леди Элизабет в ужасе прикрыла рот своими старушечьими руками с узловатыми пальцами. Уилл глупо и самодовольно ухмылялся.

– Такой разговор нас ни к чему не приведет, – наконец раздраженным голосом громко заявила моя мать, поднимая руки вверх. – Поговорите с ней, отец Освальд. Нам необходимо знать всю правду.

Священник поманил меня за собой, и мы отошли в дальний конец комнаты, где нас могли слышать только хищные ловчие птицы и охотничьи псы с гобеленов, чьи пытливые взгляды, страшные когти и оскаленные пасти казались мне в этой ситуации очень символичными. Слегка нагнув голову, священник принялся строго выговаривать мне, хотя глаза его оставались добрыми. Я знала его давно, как и всех остальных из ближайшего окружения моей матери, и могла бы даже рассчитывать на сочувствие с его стороны, если бы он не отчитывал меня в данный момент по поводу совершенного греха. В руках он держал пергамент и поднятое с пола перо, как будто собирался записывать все совершенные мною глупости, которые могли бы сделать мое заявление недействительным.

– Дочь моя, ты действительно обязана рассказать мне всю правду, как на исповеди. Приступай, здесь нас никто не услышит. Я уверен, что ты ошибаешься. Что такого сказал тебе тот молодой человек, после чего ты решила, что вы с ним обручены?

Ответить на этот вопрос было проще простого.

– Он попросил меня стать его женой. И я согласилась.

– Но о вашем бракосочетании не было официально объявлено, и священник не давал вам своего благословения. Так как могло случиться, что теперь ты считаешь себя его женой?

Лично мне было хорошо понятно, как это могло произойти.

– Мы дали друг другу клятвы. Мы с ним обвенчаны, потому что оба выказали желание вступить в этот брак. Свои клятвы мы произнесли вслух, и тому есть свидетели. Томас сказал, что теперь все будет законно, и я уверена, что так оно и есть.

Священник взглянул на меня, встревоженно нахмурившись, и спросил, понизив голос:

– Может быть, тебя принудили к этому, дорогая? Если это так, ты должна сказать мне. Тебя не станут винить, если все произошло помимо твоей воли, под давлением амбициозного молодого человека и вопреки твоим убеждениям. – С сочувственным видом он коснулся кончиками пальцев моей щеки. – Что, так и было?

Я задумалась насчет нашей свадьбы. Там не было и тени какого-то принуждения. Я стала его невестой по собственному желанию.

– Нет, отче. Никакого принуждения не было. И ему не нужно было меня заставлять.

– А что ты сказала тому молодому человеку?

Я вернулась в своих воспоминаниях на полгода назад и повторила со всей точностью, на какую была способна, все то, что сказала Томасу и что он сказал мне.

– Ах!.. – только и смог произнести отец Освальд.

– Ведь тут все по закону, правда, отче? – нетерпеливо спросила его я, когда он, растерянный, задумался и еще больше нахмурился.

В ответ он смущенно покраснел.

– Вполне может быть. Но… – Священник, ненадолго замешкавшись, добавил уже более бодрым тоном: – Но, конечно, для настоящей законности нужно учитывать еще один вопрос. Вопрос консумации, доведения обряда до конца и реального вступления в супружеские отношения. Без этого, дитя мое, не может быть никакой свадьбы, независимо от того, какие клятвы были произнесены.

Глядя в его глаза, я не заметила в них какого-то смущения.

– Наше обручение было доведено до конца.

– Ты в этом уверена? Ты еще слишком юная для замужества. – Щеки его залились стыдливым румянцем. – Ты просто еще не можешь вполне представить себе, что это такое…

– Нет, отче. Я уверена. Я хорошо знаю, что требуется для консумации, и это намного больше, чем беглый поцелуй. И я уже нахожусь в брачном возрасте.

Отец Освальд заволновался и принялся так неистово теребить свое перо, что оно вскоре пришло в негодность. Он им так ничего и не записал.

– Даже если это так, твоей матери это очень не понравится. По многим причинам. – Он украдкой взглянул через плечо туда, где моя мать с дядей вели тяжелый разговор со смущенной графиней Солсбери; Уилл стоял рядом со скучающим видом. – И где он сейчас, тот самый молодой человек?

– Воюет где-то в Европе. Насколько я знаю.

Священника немного попустило, и он уже не выглядел таким напуганным.

– И все шесть месяцев ты ничего о нем не слышала?

– Ничего, отче.

– Тогда вполне может статься, что…

Я не собиралась гадать, о чем он подумал. Шесть месяцев молчания от человека, участвующего в военных действиях, могло означать все, что угодно. Я гнала от себя эти невеселые мысли, хотя в последнее время они посещали меня все чаще и чаще.

– Сэр Томас заверил меня, что наши с ним клятвы соединили нас. – Это было все, что я могла сказать. – Он заверил меня, что теперь я его жена.

– Боюсь, что я должен с ним согласиться. – Священник горестно вздохнул и, взяв меня за руку, повел обратно к мрачной компании, которая тем временем уже допивала свое вино.

– Ну и?.. – Моя мать первой повернулась нам навстречу, всем своим видом ожидая – и даже требуя – опровержения моих слов.

– Она говорит правду, миледи, – произнес отец Освальд со всей ответственностью полномочного представителя церкви Святой Богородицы. – Они с тем молодым рыцарем действительно женаты. Не тем способом, который порадовал бы нашего Отца Небесного, однако это законный союз. Полагаю, что именно таковым его признает любой суд.

– Я не верю этому.

– Тем не менее это так, миледи. – Священник был горд блеснуть собственной эрудицией, с важным видом вставив для убедительности фразу на латыни: – Это обручение per verba de praesenti[3]. – Он нервничал, но был настойчив, уверенный в своих знаниях церковных законов. – Молодые люди заявили о своих намерениях. В настоящем времени, как видно из определения, и перед свидетелями. Мне жаль, но это законный союз. – Он повернулся ко мне: – Кто ваши свидетели, госпожа Джоанна? Вы нам так и не сказали.

– Бог с ними, со свидетелями. А как насчет консумации? – Мой дядя Уэйк никогда не отличался особой щепетильностью.

– По собственным словам вашей племянницы, консумация имела место.

– Но ее можно аннулировать.