Симона Вилар - Королева в придачу

Поплотнее закрепив за зубьями башни петли веревочной лестницы и пристроив у пояса моток веревки с крюком, он медленно начал спускаться вниз, пока не оказался у окошка. Одной рукой держась за лестницу, другой за лепку, украшавшую окно, он приблизился к стене настолько, что смог упереться ногами о карниз, проходивший чуть ниже окна. Не самое удобное положение, но, тем не менее, так Чарльз смог хоть немного передохнуть. Поначалу, увидев, что окошко забрано решеткой, он даже растерялся, но уже в следующий миг облегченно перевел дыхание. Это была не тюремная решетка, вмонтированная в стену, а узорчатая, задвигавшаяся изнутри на задвижку. Его даже пот прошиб, когда он понял это. Подобной преграды, когда он почти достиг цели, он бы не перенес. Но тут Брэндон услышал нечто, что вновь заставило кровь заледенеть у него в жилах: Мэри была не одна. Он явственно слышал внутри приглушенные голоса! Чарльз был так сражен этим, что лишь через несколько минут разобрал, что речь звучит на английском. Удивившись, он прислушался – один из голосов явно принадлежал Мэри, а другой Анне Болейн. Мэри говорила совсем тихо, и он разобрал только конец фразы:

– ... как же мне это назвать, если не предательством?

Голос Анны звучал более громко, даже словно бы с вызовом:

– Вы не должны винить меня, миледи. Я сейчас завишу не только от вас, но и от Ангулемов, от матери короля Франции мадам Луизы. И я могу напомнить её слова: в ваших несчастьях никто не повинен более вас самой!

Брэндон более не вслушивался в разговор. Он ощутил сильнейшую досаду, почти отчаяние. Присутствие в комнате с Мэри постороннего лица рушило все его планы! Так, значит, малышка Болейн – одна из тех, кто следит за королевой? И все же хорошо, что это она, ибо тогда у Чарльза осталась последняя надежда. Болейны – все же подданные Англии, Анна не сможет не считаться с этим. А у него с собой мешочек с деньгами. Деньгами, которые он предложит ей для начала, пообещав что угодно в дальнейшем, если она их не предаст. И Брэндон решился. Он осторожно постучал в окошко. Потом, когда в комнате воцарилась тишина, постучал ещё раз.

Ставень медленно открылся. Наконец при свете свечи Брэндон увидел лицо Анны. «Счастье ещё, что она не позвала перво-наперво стражу», – подумал Брэндон. В следующий миг он протянул ей мешочек с золотом.

– Получишь втрое больше, если будешь молчать. Анна стояла, открывая и закрывая рот. Наконец выдохнула:

– Герцог Саффолк!..

Но в следующий миг цепко схватила золото. Тяжесть мешочка, его мелодичное позвякивание окончательно привели её в чувство. Анна даже улыбнулась, пряча деньги в широкий рукав, но тут же опасливо оглянулась вглубь комнаты. Брэндон тоже поглядел туда и рядом увидел Мэри, полулежавшую в кресле. Выглядела она как-то странно: неподвижная, как сломанная механическая кукла, с каким-то усталым бесцветным взором, с рассыпанными по плечам спутанными волосами. Черное платье делало её худенькой, почти бесплотной. Наконец королева встала, медленно приблизившись к нему. Но он не разглядел ни удивления, ни радости на её лице.

– Чарльз?

Анна заволновалась, оглянувшись на дверь.

– Это безумие, милорд!

– Знаю. Поэтому будь умницей и уйди, сделав вид, что собираешься спать.

Какое-то время маленькая фрейлина глядела то на него, то на Мэри. Потом, присев в реверансе и медленно пятясь к двери, вышла.

– Мэри, скорее, ради Бога!.. Открой решетку! Я пришел за тобой.

Его пугало её вялое равнодушие. В лице ни кровинки, глаза сонные, пустые...

– Зачем, Чарльз? Они и так все уже знают, – и всхлипнула: – Чего мне все это стоило! Луиза кричала на меня. Потом сказала, что пришлет повитуху, чтобы та сделала со мной это... Это так ужасно! Я сопротивлялась, как могла. Они держали меня, но я вырывалась. Повитуха сказала, что не станет ничего делать, что боится, если я не буду лежать спокойно, она лишь порежет меня. А эта ящерица... Она настаивала и сказала, что скорее пусть я умру... Что убьет меня, нежели я рожу от тебя.

У неё был бесцветный, глухой голос. В полумраке Брэндон не мог различить её лица, но чувствовал, что с ней не все ладно.

– Мэри, чудесная моя, что они сделали с тобой? Чарльз понимал, что сейчас не время для расспросов.

Им надо спешить, каждое мгновение на счету.

– Мэри, опомнись! Нам надо бежать.

Она словно не слышала, прислонилась плечом к створке окна. Девушка находилась так близко, что он почти мог к ней прикоснуться.

– Мэри!..

Королева потерла кулаками глаза и, чуть покачиваясь, пробормотала:

– Главное – не спать... Они не заставят меня спать! Сколько она не спала? Что с ней?

– Повитуха боялась и плакала, – вяло продолжала Мэри. – Я тоже плакала, клялась Луизе, что буду все скрывать, не стану оспаривать права её сына. Они ушли...

– Ради самого неба, Мэри!..

– А сегодня Луиза пришла со стражей. Огромными, такими страшными стражниками. Они схватили меня, держали, закидывали мне голову, заставляли открыть рот, пытаясь что-то залить мне в горло. Я стала кричать, вырывалась... У них ничего не вышло.

Брэндон вдруг понял, что за крики он слышал: Мэри пытались чем-то опоить. И, похоже, им это удалось лучше, чем они думали.

– Я не буду спать, Чарльз, – бормотала она, – они ничего не сделают со мной.

Брэндон понял, что она на грани сил. Может, Анна потому и оставалась с ней, чтобы дать сигнал, когда королева заснет! Мало ли, что вообще может сообщить малышка Болейн? Например, о его появлении...

– Мэри, – твердо начал Брэндон, – нам надо спешить. Сейчас ты скрестишь руки вот так, а я свяжу их платком. После этого ты закинешь их мне за шею, я спущу тебя вниз, и мы бежим. Луиза больше никогда не станет угрожать тебе.

Слышала ли она его? Когда он, опершись о подоконник, притянул её к себе, она словно очнулась и напряглась.

– Не трогай меня! Чарльз?

Теперь она наконец посмотрела на него более осмысленно.

– Ты здесь? Что ты надумал?

– Я заберу тебя. Мы сбежим. Твой брат защитит тебя.

– Мой брат?.. – она негромко рассмеялась.

– Братец Хэл! Ты здесь по его приказу? Ты ведь верный слуга, Чарльз, все делаешь, как они велят. Даже любил меня по их повелению – Хэла и канцлера Вулси. Кто же из них теперь велел тебе пробраться в Клюни?

Не будь положение столь критическим, Брэндон даже рассердился бы. Хотя, с другой стороны, у неё были все причины говорить так...

– Мэри! Не надо так. О том, что я в Клюни, никто не знает. Я здесь только потому, что боюсь за тебя. Я люблю тебя...

Он никогда не говорил ей этих слов. Не говорил никогда и никому... Любовь – это слишком глубоко, об этом не надо говорить. Это значит – раскрыть свою душу без утайки, до конца... Но сейчас эти слова сами собой сорвались с его губ, ещё до того, как он понял, что говорит.

Но Мэри их услышала. Она словно очнулась, подалась вперед...

– Ты любишь меня? О Чарльз!

Быстро распахнув решетку, королева села на подоконник.

– Как мне нужно скрестить руки?

Когда он завязал узел на сцепленных запястьях Мэри, она закинула их ему на шею, и он осторожно помог ей выбраться наружу. Самое страшное сейчас – не потерять равновесия. Брэндон это особенно почувствовал, когда Мэри выбралась из окна, повисла на нем и ахнула, глянув вниз.

– Не смотри. Держись за меня.

Она прильнула к нему, и они оказались между небом и землей. Такая легенькая и хрупкая Мэри Тюдор вдруг показалась Чарльзу удивительно тяжелой. Он ещё слегка опирался о карниз, но в следующий миг оттолкнулся от него, и веревки лестницы жестко врезались ему в ладони. Брэндон медленно начал спускаться, ища на ощупь ступеньки лестницы. Мэри за его спиной замерла, только глухо застонала, когда при спуске они ударились о стену, потом ещё раз... Мэри оказалась ближе к стене, и при толчках именно её тело ударялось сильнее, но тут Брэндон уже ничего не мог поделать.

Они уже почти достигли середины второго этажа, когда сверху на них обрушился яркий свет. Брэндон вскинул голову и беззвучно ахнул. Наверху, высунув фонарь из окна, на них смотрела Луиза Савойская. Её взгляд был спокойным, даже равнодушным, и Брэндон нервно улыбнулся. Его прошиб липкий холодный пот.

– Прекрасная ночь, мадам, не так ли? – сказал он, сам не зная почему.

Возможно, Чарльз шутил от сознания своей обреченности, ибо в следующий миг в руках у Луизы появился нож и, поставив на подоконник фонарь, она стала перерезать веревку лестницы.

– Ч-черт! – выругался Брэндон.

Он успел спуститься ещё на пару ступеней, когда лестница оборвалась, и они рухнули вниз. Земля во дворе особняка была вымощена круглым булыжником, при падении Мэри оказалась внизу, упав на бок. Брэндон почти не пострадал, свалившись сверху. И, хотя они упали не с такой уж и большой высоты, но от того, как вскрикнула Мэри и потеряла сознание, он пришел в ужас.

– Мэри!

Он обнял, её, приподнимая. Она не подавала никаких признаков жизни.

– О, святые угодники! Мэри, чудесная моя!

Он тряс её, совсем забыв об опасности, угрожавшей ему самому, и с ужасом почувствовал, как его рука ощутила что-то теплое и липкое. Кровь! Платье Мэри было в крови. В первый миг он подумал, что она разбилась, и лишь через мучительно долгую минуту сообразил, что она потеряла ребенка... Слабо застонав, Чарльз прижал её к себе, пряча лицо у неё на груди. Он оглянулся лишь тогда, когда почувствовал рядом присутствие людей, даже не сообразив в первую минуту, что это охранники.

– Ради всего святого... Помогите!

Его грубо оторвали от неё. Он видел, как один из стражников уносил бесчувственное тело Мэри. Потом ему скрутили руки и поволокли куда-то...

Февраль 1515 г.

Франциск прибыл через четыре дня.

Стремительно пройдя по переходам Луврского дворца и минуя один зал за другим, он буквально ворвался к матери. Её сын прибыл столь неожиданно, что Луизе Савойской не успели доложить о его визите. Она как раз трапезничала в своих апартаментах. Настало время поста, и Луиза с отвращением ела вареную рыбу, отделяя маленьким ножом мясо от костей, как вдруг вбежавшая придворная дама сообщила, что к ним идет король. Луиза в первый миг даже опешила, но быстро взяла себя в руки и, когда Франциск, все ещё в сапогах для верховой езды и плаще, вошел к ней в апартаменты, она уже, улыбаясь, поспешила к нему навстречу, грациозно присев в реверансе.