– Георг Август очень хочет быть солдатом, – вернулась к своим заботам Каролина.

– Со временем будет.

– Но прежде мы должны произвести на свет сына. София быстро взглянула на Каролину.

– Тебя это тревожит? Напрасно. Еще очень рано.

– По-моему, Георг Август думает, что я не тороплюсь выполнить его страстное желание.

– Бедный Георг Август, – вздохнула София. – Как жаль, что внук у меня – дурак. Но у тебя, моя дорогая, хватит ума на двоих. И ты должна с толком его использовать. Ты правильно поступила с любовницами моего сына. Не пытайся бороться там, где нельзя победить. И не беспокойся из-за того, что ты еще не забеременела. Такое волнение хуже всего на свете. Чем больше будешь тревожиться, тем дольше ничего не почувствуешь. Уверена, скоро ты придешь и скажешь: «Я беременна». И тогда на радостях зазвонят в колокола в Ганновере, и я с восторгом услышу их… если не буду к тому времени в Англии.

О да, ее мысли были далеко отсюда – в Англии.

– Прежде чем я уеду, мне хотелось бы видеть, что София Доротея тоже устроила свою жизнь. Надеюсь, они не станут откладывать свадьбу. Мне будет приятно думать, что она стала женой сына моей дорогой Софии Шарлотты. Не сомневаюсь, она одобрила бы этот брак. Знаешь, Каролина, ведь она мечтала о том, чтобы ты приехала сюда.

«Но не о том, – подумала Каролина, – чтобы я подчинялась причудам умственно отсталого юнца».

– А сейчас я хочу, чтобы ты пошла со мной и поговорила с мистером Хоувом, английским посланником. Он расскажет нам об Англии. Как жаль, моя дорогая, что твой английский оставляет желать лучшего. У тебя жесткое немецкое произношение, и говоришь ты далеко не блестяще. Нам придется беседовать по-немецки, а мистер Хоув будет рассказывать по-английски.

Каролина почувствовала себя одинокой. Курфюрстина София, которую она считала своей защитой, теперь была далека от ее забот. Она с головой погрузилась в мечты о собственном славном будущем – будущем королевы Англии.

* * *

Курфюрстине пришлось переключиться с мечтаний об Англии на празднование свадьбы Софии Доротеи с кронпринцем Пруссии. Она одобряла этот брак, потому что и жених и невеста были ее внуками. И она не сомневалась, что хорошенькая, не очень умная, но энергичная София Доротея – прекрасная пара буйному и невыдержанному Фридриху Вильгельму. Во всяком случае, они оба страстно хотели этого брака, и никто не видел слез отчаяния на глазах невесты или бурных протестов со стороны жениха. Именно их обоюдное пылкое стремление к браку и стало причиной, почему их поженили в столь раннем возрасте.

Фридрих Вильгельм хоть и был на пять лет моложе Георга Августа, во многих отношениях казался более зрелым. Они не любили друг друга, и, к счастью, молодые не собирались жить в Ганновере, иначе семейные отношения стали бы еще более напряженными.

Несмотря на дружбу с Софией Доротеей, Каролина с облегчением вздохнула, когда свадебные празднества закончились и молодожены уехали из Ганновера. Ей было тяжело смотреть на ревность Георга Августа к кузену.

Каролина с удивлением обнаружила, что ее отношения с мужем потеплели после того, как она подружилась с его бабушкой по материнской линии, герцогиней Целле, на чьем лице до сих пор сохранились следы былой красоты. Француженка по происхождению, к старости она стала очень печальной. Герцогиня глубоко скорбела о смерти мужа, хотя последние годы их брака были отравлены тем, что герцог из государственных соображений поддерживал отношения с Ганновером. У герцогини в жизни осталась одна цель – заботиться о несчастной дочери. Она не простила зятю расправы с Софией Доротеей, регулярно посещала ее в заключении и рассказывала о жизни детей. Она описала ей Каролину и свадьбу юной Софии Доротеи.

Каролину очень тянуло к герцогине, женщине высокой культуры и огромного очарования. Она была такой же мудрой, как курфюрстина София, но к тому же еще и красивой. И Каролина заметила, что ее дружба с Софией дала легкую трещину из-за того, что у нее установились теплые отношения с герцогиней. В свое время герцог Целле отказался жениться на Софии и готов был бросить свои земли и титул, лишь бы не вступать в нежеланный брак. Видимо, это так глубоко ранило курфюрстину, что даже много лет спустя она не могла заставить себя забыть тот отказ. А после того, как герцог страстно влюбился в женщину, на которой женился и которую любил до конца своих дней, несмотря на то, что свадьба Софии Доротеи внесла разлад в их семейную жизнь, курфюрстина возненавидела герцогиню Целле. Мудрая София ненавидела эту семью с такой мстительностью, что Каролина ужаснулась, узнав о ней. К тому же София, полностью погрузившись в английские дела, почти забыла о Каролине. В их отношениях возникла холодность, которую несколько месяцев назад и представить себе было бы невозможно.

Георг Август был в восторге от дружбы Каролины с его бабушкой по материнской линии. А сам изо всех сил старался понравиться английским визитерам. Для него было естественным выступать против того, что отстаивал отец.

Каролина почувствовала величайшее облегчение, когда поняла, что Георг Людвиг безразличен к ее дружбе с герцогиней Целле. Видимо, он считал герцогиню полным ничтожеством и потому не придавал значения их отношениям. Если бы Каролина попыталась увидеть заключенную, то, конечно, получила бы строжайший выговор. Но она и не собиралась этого делать, потому что уже научилась внешне выглядеть покорной ганноверской женой. Они и не подозревали, как бунтует у нее душа.

Домашние штормы то и дело проносились над Ганновером. Сильные и внезапные, они поднимались из-за пустяков.

Запыхавшись, с разгоряченным лицом и сверкавшими от возбуждения глазами, Георг Август влетел в апартаменты жены.

– Ты слышала новость? – крикнул он. Встревожившись, Каролина спросила, что за беда обрушилась на них.

– Эта кукла, Фридрих Вильгельм, собирается в Нидерланды!

– О-о? – удивленно протянула Каролина.

– При чем тут «о-о»? Ты не способна понять, что это значит! Он едет в армию! Он будет воевать! Его отец не возражает. Ему не надо иметь сына, чтобы идти на войну. Он на пять лет моложе меня. Я должен сидеть дома, а он в это время будет воевать!

– Твое время придет… – начала Каролина.

– Да, когда ты родишь мне сына. А когда ты родишь сына? Разве есть какие-то признаки? А вдруг ты бесплодная? Бог свидетель, ты уже должна бы носить ребенка. А отец со своими пугалами смеется надо мной. «Георг Август… нашел себе бесплодную жену… Мы будем держать его в Ганновере, пока он не состарится и уже не сможет быть солдатом».

– Георг Август, это же абсурд.

– Абсурд? Ты что, не слышала? Фридрих Вильгельм едет в Нидерланды. Едет, чтобы снискать славу на поле боя. А надо мной все смеются. Мне не разрешается стать солдатом, потому что я не могу сделать тебе сына. Меня… меня!.. принца! – презирают. И все потому, что ты бесплодная. Если бы я знал…

Он замолчал и посмотрел на нее. Он не хотел этого говорить. Георг Август гордился женой. Она была красивая. И никогда не противоречила ему… Никогда не задирала нос, как он это называл. Однажды, правда, попыталась, но он дал понять, что ему это не нравится.

Но он страшно рассердился. Он был так неуверен в себе, что не мог признать собственных ошибок. Он всегда должен быть прав, он всегда пострадавшая сторона! Если отец не разрешает ему идти на войну, то только потому, что завидует славе, которую сын может заслужить. А если он сам еще не стал отцом, то виновата Каролина.

Георг Август сорвал с головы парик, бросил его на пол и в ярости принялся топтать ногами. Потом начал гонять его ногами по комнате. Это был его любимый способ избавляться от гнева. Выместив на парике обуревавшую его ярость, принц почувствовал себя лучше.

Он поднял парик, нахлобучил его на голову и вышел из комнаты.

Он им покажет, чья это вина, что у него нет сына.

Этой ночью Каролина его не видела, а утром узнала, что муж провел время с любовницей. Такие новости быстро распространялись среди ганноверских придворных.

Если бы только София Шарлотта была рядом, она бы посоветовала, что делать. Жизнь такая безотрадная и пустая. Как она мечтала о Люценбурге и об умных беседам под деревьями.

Какая же может быть жизнь в Ганновере, где нет культуры? Лейбниц еще был здесь, но он потерял надежду собрать при ганноверском дворе уважаемых философов. Даже курфюрстина больше не интересовалась философскими дискуссиями. Теперь она жила только одной мечтой: получить при жизни корону Англии.

И что делать Каролине, молодой, красивой, живой и вдобавок еще и умной, если она обречена быть типичной немецкой женой? А это значит молчать, когда говорит муж, и принимать его слово как закон. Даже если у мужа разум четырнадцатилетнего подростка, а манеры и умение владеть собой вообще как у маленького ребенка, она все равно должна быть незаметной, покорной, подавлять свои желания, оставаться хорошей женой и приносить много детей.

Нет!

«Но что пользы бунтовать, – подумала Каролина, – когда одну бунтарку уже заточили в тюрьму? При дворе есть хотя бы видимость свободы, и во всяком случае, ее здесь больше, чем в Олдене».

Порой ей казалось, что она впадает в безысходное отчаяние. Но в глубине души Каролина понимала, что поскольку у нее разум более гибкий, способность к сосредоточенности сильнее и знаний больше, чем у мужа, то надо искать способ, как уклоняться от его господства. Она не сомневалась, что рано или поздно найдет его. А до тех пор надо позволить ему верить, будто она именно такая жена, какой он хочет ее видеть. Да, именно этим путем ей всегда следует идти! Пусть он верит, что он хозяин в семье. Надо вести игру и притворяться до тех пор, пока она научится сама определять свою судьбу.

А она научится.

Наконец Каролина с превеликой радостью объявила, что она беременна.

Георг Август пришел к ней в покаянном настроении. Он страшно рассердился, объяснил он. Не на нее, конечно. На отца. Это отец во всем виноват.