Сердце бешено заколотилось и тут же ухнуло вниз.

Закари одиноко стоял в стороне, наблюдая за выступлением Лулу. Зажженная сигарета светилась желтым огоньком в ночном сумраке. С тех пор как они с Лулу напоили Ольгу, а затем привезли к нему в магазин, прошло несколько недель. Все это время Женевьева успешно избегала встреч с ним, но прекрасно понимала, что это не может продолжаться вечно. Сейчас он стоял в компании двух женщин в купальных костюмах, попивая шампанское прямо из бутылки.

«Я могу просто уйти», — подумала она. Но что-то остановило, не позволило двинуться с места. Она не могла просто так уйти с праздника, зная, что он здесь. Сняла вторую сережку, изо всех сил размахнулась, забросила ее как можно дальше в реку.

— Что вы делаете, сумасшедшая девчонка?

Голос прозвучал совсем близко. Она обернулась и увидела Гая Монтерея, тот стоял прямо у нее за спиной, засунув руки глубоко в карманы брюк своего светлого костюма. На его красивом лице светилась изумленная улыбка.

— А, это вы.

— Неужели вы совсем не рады мне?

Неожиданно послышались возня и завывания. Люди, стоявшие поблизости, пытались растащить двух обезумевших кошек, которые сцепились в драке, кусаясь и царапая друг друга перепачканными в краске когтями.

— Мне казалось, мы решили остаться друзьями, Женевьева.

Стоя у реки, глядя в загорелое лицо Монтерея, его блестящие, веселые глаза, она с трудом представляла, как оказалась в квартирке над «Шекспиром и компанией», вспоминала ужас, который испытала, обнаружив пистолет в кармане его пиджака. Гай выглядел разумным, абсолютно адекватным человеком. Беттерсон и Макэлмон хорошо отзывались о нем. Теперь у него есть женщина, та, которая бросила своего мужа, отказалась от богатства и пересекла Атлантику, лишь бы быть рядом с ним.

— О чем вы думали, когда подсовывали мне идиотский рисунок с изображением черепа?

— О господи! — Он прижал ладонь к лицу. — Простите меня, Женевьева. Я был пьян. Полагаю, тогда мне казалось, что это смешная шутка, это лишний раз доказывает, насколько сильно я напился!

Казалось, он искренне смущен. Она позволила себе расслабиться и испытать облегчение, решила навсегда забыть о черепе. Закари все еще беседовал с женщинами. Они смеялись.

— А где ваша новая подруга? — Она услышала ребячливые нотки в собственном голосе. — У нее забавное имя. Щепка, или Щекотка, или как-то еще?

— Шепот, — подсказал он. — Ее здесь нет. У нас с ней… соглашение.

— Понимаю. — Она ничего не понимала, но какое это имело значение?

Раздался еще один безумный вопль, вспышка ярости, мелькание когтистых лап и сияние желтых глаз. Кошки бросились им навстречу. Женевьева в испуге шагнула назад и едва не упала. Кошки пронеслись так близко, что она почувствовала прикосновение пушистого меха к ногам.

— Эй, успокойся. — Монтерей схватил ее за руку, пытаясь поддержать. Когда она выпрямилась, его рука все еще поддерживала ее. Женевьева встретилась взглядом с Закари.

Она молниеносно перевела взгляд на ноги. На носке шелковой туфельки от Рамбальди красовалось пятно голубой краски. Вот черт!

Лулу махнула рукой оркестру, музыканты тут же заиграли новый мотив, мелодию с неподражаемым заводным ритмом, который привел танцоров в неописуемый восторг. Певица спрыгнула со стены и ринулась в толпу.

Женевьева глубоко вздохнула и, заставив себя не смотреть на Закари, улыбнулась добродушному Гаю Монтерею.

— Потанцуйте со мной, — предложила она и, взяв его за руку, повела прочь от воды.


В какой-то критический момент ночного представления, в час, когда отупение и усталость от чрезмерного количества выпитого и танцев достигли высшей точки, возможно, в два или в три часа утра, баржа начала наполняться водой. Ее хозяин, мужчина в блузе художника, который крутил над головой кошку, запаниковал и стал орать, чтобы все расходились по домам, в это время его жена, темноглазая женщина с вьющимися волосами, вычерпывала ковшом воду и выливала ее за борт.

На кю де Конти опьяневшая Лулу носилась в толпе и приглашала всех, кого только могла, в том числе и прохожих, которые не были на празднике, в особняк, расположенный на ближайшей рю де Лилль — для продолжения ночного «сабантуя».

— Я поеду домой, — отказалась Женевьева. — Роберт уже давным-давно вернулся.

— О, не будь такой скучной, милая моя. Как бы там ни было, он наверняка лег спать, ведь правда? Поэтому какая разница, ну, задержишься еще на пару часов?

— Думаю, ты права. — Ей все равно придется возвращаться домой. Женевьева хорошо это понимала. Но она опьянела, теперь ей гораздо легче было поддаться на уговоры Лулу, чем принять непростое решение вернуться.

— Это замечательное место, — возбужденно заявила Лулу. — Фантастическое! Вот увидишь.

— Чей это дом? — поинтересовалась Женевьева. Во главе пестрой и шумной процессии они подходили к белому особняку, из которого доносились громкие звуки джазовой мелодии, парадная дверь была гостеприимно распахнута.

— Я не помню, — беспечно ответила Лулу.

— Ну, так откуда ты знаешь, что там так замечательно?

— Это я тоже не помню. Ну а кому какая разница, милая моя? Сейчас время веселиться! — Подруга рванулась вперед.

— Женевьева. — Кто-то положил руку ей на плечо. Оказалось, что это Закари. — Я так давно хотел поговорить с тобой. Но ты все время была с тем мужчиной, американцем в светлом костюме. Кто он такой?

— Ты ревнуешь? — Женевьева услышала сварливые нотки в собственном голосе. Она хотела, чтобы он ревновал.

Он махнул рукой:

— Будь осторожна, не доверяй этому человеку. Снова у нее перед глазами возник рисунок черепа.

— Почему? Что ты знаешь о нем?

Закари пожал плечами:

— Ничего. Это интуиция.

Женевьева отошла от входной двери, вырвалась из толпы людей, стремящихся на вечеринку, прислонилась к стволу платана.

— Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое.

— Ты не хочешь этого.

— Я должна.

Он приблизился.

— Я знаю, ты боишься, Женевьева. Боишься своих чувств и меня.

— Что за вздор.

— Ты боишься своей страсти. Боишься, что это может причинить вред тебе и твоему браку… Если ты снова поддашься ей…

Она заставила себя взглянуть на его шею. И увидела веснушку. Она знала, что, если станет смотреть на веснушку, все будет в порядке, тогда она сможет держать себя в руках.

— Я так замечательно жила до того, как все это произошло, — ответила она. — Замечательно.

Вечеринка разгоралась. Люди вопили и шумно радовались. Повсюду раздавался звон стаканов.

— Но ты снова хочешь выпустить чувства на свободу. — Он подошел еще ближе. Она пыталась отодвинуться, но ее спина прижалась к дереву. — Мы оба знаем, как нам было хорошо вместе.

— Я не могу. Я…

Она чувствовала его дыхание. Он стоял так близко, что она могла наклониться и поцеловать его веснушку. Или впиться поцелуем в его губы.

— Эй, Женевьева! — До нее донесся голос Монтерея. Он выглядывал из окна на первом этаже.

Закари положил руку ей на плечо.

— Опять он. Я хочу поговорить с тобой наедине, Женевьева.

— Ты идешь? — крикнул Монтерей.

— Да, я сейчас приду. Закари нахмурился:

— Будь с ним осторожна. Встретимся завтра днем в Люксембургском саду.

— Этот человек пристает к тебе, Женевьева? — заорал Монтерей.

— В два часа, — сказал Закари. — Я буду у Циклопа, у фонтана Медичи.

— Не думаю, что смогу. — Женевьева сбросила его руку со своего плеча.

— Хочешь, я выйду и проучу его? — снова послышался голос Монтерея.

— Нет, я уже иду.

— Хорошо, до завтра. — Закари быстро удалился.

— Я не договаривалась с тобой. Ты это знаешь!

— Я буду ждать, — бросил он через плечо.


В гостиной гремела музыка в исполнении джазового ансамбля, к которому присоединились музыканты, игравшие на барже. Комната была завешана африканскими и египетскими масками. Повсюду стояли пальмы в фарфоровых горшках. Ползучие растения обвивались вокруг витиеватых мраморных колонн. Настенные фрески изображали египетских богов, золотая статуя фараона вполне могла быть извлечена прямо из гробницы Тутанхамона. Толпа танцевала чарльстон.

— Хотите потанцевать? — спросил Монтерей.

— Только не сейчас. — Женевьева все еще чувствовала странную слабость. — Вы не видели Лулу?

— Нет. А как насчет того, чтобы побродить по дому?

— Я не знаю. Мне надо возвращаться.

— Да ладно вам. — Он склонился к ней, прошептал на ухо: — Неужели вам ни капельки не любопытно, что это за место?

— Ну…

Он положил руку ей на талию и увлек в холл.

— Знаете, что я всегда говорю в подобных случаях? Единственный способ избавиться от искушения — это поддаться ему.

— Разве это сказал не Оскар Уайльд?

— Умная девочка, — откликнулся Монтерей. — Пойдемте. Возможно, нам посчастливится, и мы найдем Лулу.


Поднимаясь по широким дубовым ступеням, она снова подумала о том, как сильно пьяна. Ступенек становилось все больше и больше, она подняла голову и посмотрела наверх. Невероятное количество ступенек. Словно Женевьева взбиралась на высокую гору.

— Оскар Уайльд в какой-то степени мой кумир, — говорил Монтерей. — Он лучше кого-либо, живого или мертвого, в блеске острейшего ума, в сочетании утонченных чувств. Каким-то образом он никогда не надоедает. «Портрет Дориана Грея» — просто блистательное произведение. Я немного похож на него, вам не кажется?

— На Уайльда?

— На Дориана Грея.

На верху лестницы Женевьева обернулась, чтобы взглянуть на него.

— Что вы хотите этим сказать? — Вдруг у нее перехватило дыхание.