— Это верно, — согласился юноша. — Отец дает мне воспитание не отцовское, а материнское. Спасибо, что хоть Бартоло учит меня быть сильным.

В это время толпа зашумела, что свидетельствовало о начале церемонии, и Донато, боясь упустить из виду Марину, быстро попрощался с братьями, пожелав им успехов на турнире. Бартоло, возможно, еще бы продолжал расспросы, но его и Томазо увлекли за собой другие участники военных состязаний.

Донато посмотрел в ту сторону, куда спешило большинство людей. Именно там, возле Кайгадорских ворот, начиналось торжественное шествие консула, сопровождаемое пешей и конной свитой. Это было открытие праздника, а завершиться он должен был ужином во Дворце Коммуны.

Но Донато вовсе не был охвачен азартом толпы, жаждавшей посмотреть на консула и его нарядную свиту; римлянина гораздо больше волновало то обстоятельство, что в такой толпе они с Мариной не отыщут друг друга. Он решил, что надо бы ему занять место где-нибудь на возвышении, чтобы Марине легче было заметить его. Чуть отступив к морскому фасаду крепости, он оглянулся — и вдруг увидел ту, которую искал. Это показалось ему невероятным, но в нескольких шагах от него, возле бокового откоса башни, стояла Марина. Ее тоненькая фигурка в светло-малиновом платье ярко выделялась на фоне серой каменной стены.

Донато кинулся к ней, расталкивая на пути зазевавшихся прохожих. Но, когда он хотел обнять девушку, она предусмотрительно отстранилась:

— Осторожно, нас могут увидеть. Моя мать и отчим тоже здесь, только мне удалось от них отделиться. Они думают, что я со своей подругой Гаяне, но я и от нее отстала, когда увидела тебя. Надеюсь, Гаяне меня не выдаст.

— Марина, мне надо многое тебе сказать. — Донато, оглядевшись по сторонам, стал так, чтобы прикрывать собой девушку от посторонних взглядов. — Прежде всего знай: все готово к нашей с тобой семейной жизни. Пусть мы пока невенчанные супруги, но можем жить вместе вполне благополучно. У нас есть дом, поместье, слуги. У тебя будет все, что ты пожелаешь. Я увезу тебя в любое время, только дай свое согласие.

— Но я не могу решиться рассказать об этом матери, — вздохнула Марина. — А если расскажу, она меня не отпустит.

— А ты напиши ей письмо, которое она прочтет уже после твоего отъезда. Материнское сердце не камень: сначала она будет сердиться, но потом непременно тебя простит и благословит.

— Не знаю… может быть. Но вот кто точно не благословит, так это отец Панкратий. Он уже видел меня в Кафе и сказал, что я не оправдала его надежд, что мы с тобой — лжецы.

— Но ведь этот священник и сам не всегда говорил правду. Когда ему было нужно задержать нас в Мангупе, он утверждал, будто кафинские стражники охотятся за мной как за убийцей Заноби. А на самом деле этого не было. Я выяснил окольным путем, что никто здесь не связывает гибель Заноби со мной. Разве что отец Панкратий сам об этом кому-нибудь расскажет. Но не думаю, что ему это на руку. Тем более теперь, когда я узнал то, что интересует феодоритов.

— Ты был у консула? — догадалась Марина.

— Был. И Джаноне дель Боско сам предлагал мне поступить к нему на службу, но я отказался, потому что хочу быть свободным. Свободным, чтобы всегда быть с тобой и защищать тебя.

Марина почувствовала, как теплеет у нее на сердце от слов Донато. Но, не подавая виду, что готова хоть сию минуту идти за ним на край света, она строго спросила:

— А какие новости ты там узнал? Я могу передать что-то важное отцу Панкратию?

— А ты собираешься идти на исповедь к отцу Панкратию?

— Я непременно должна к нему сходить перед тем, как… перед тем, как решусь дать тебе ответ. Я буду просить у него благословения.

— А если он не благословит, что тогда? Ты откажешься уехать со мной?

— Я еще не знаю. — Она опустила глаза. — Но если ты не передашь ему обещанных сведений, то он точно не благословит.

— Похоже, у меня нет другого выхода. — Он невесело усмехнулся. — Мне безразличны интересы как генуэзцев, так и феодоритов, но глубоко небезразлична девушка, которая привыкла слушаться своего священника.

Донато обнял Марину за плечи, так что его широкий плащ окутал ее тонкую фигуру, и повернул девушку спиной к городской улице. Она бросила на него настороженный взгляд, а он заговорил, почти касаясь губами ее уха:

— Передай отцу Панкратию, что из Генуи отправлен кораблями большой отряд пехотинцев…

Далее он рассказал все, что узнал о намерениях генуэзцев помочь татарам в войне за славянские земли. Марина слушала с напряженным вниманием, стараясь запомнить каждое слово. Молодые люди были так поглощены разговором, что не заметили устремленного на них внимательного взгляда. Мужчина лет тридцати пяти — сорока, одетый не то как генуэзский, не то как греческий купец, разглядывал их со стороны улицы, отделившись от толпы, которая следовала за торжественным шествием. К нему повернулись двое его спутников и окликнули:

— Коррадо! Ты что там замешкался?

— Кажется, я увидел знакомое лицо, — отозвался он и махнул рукой. — Вы идите, я вас догоню! Встретимся возле ратуши.

Он направился к Марине и Донато, и молодые люди оглянулись на его восклицание:

— Синьор Латино, вас ли я вижу?

Марина посмотрела на незнакомца с легким испугом, а Донато — с удивлением:

— Коррадо Перуцци? Какая неожиданная встреча!

— А я, признаться, ожидал встретить вас здесь, мессер Донато, — улыбнулся Коррадо Перуцци. — Правда, не надеялся, что наша встреча произойдет так быстро. А все благодаря празднику, выманившему всех горожан на улицы.

— Вы ожидали встретить меня в Кафе? — насторожился Донато. — Но откуда вы узнали, что я здесь?

Марина встревоженно переводила взгляд с Донато на его собеседника. Для нее каждый новый генуэзец таил в себе скрытую угрозу, ибо мог привезти дурные вести и как-то повлиять на судьбу ее возлюбленного. Но Донато не огорчила неожиданная встреча, поскольку Коррадо принадлежал к тем генуэзцам, с которыми у римлянина сложились добрые отношения. Именно этот солидный генуэзский купец в свое время не раз давал Донато важные советы по торговым делам да к тому же помог ему попасть на прием к Джаноне дель Боско.

— Не только я узнал, что вы здесь, мессер Донато, — сообщил Коррадо. — Новость о вашем пребывании в Таврике привез в Геную не кто иной, как Нефри Чекино.

— Нефри!.. Я так и думал… — нахмурился Донато.

— Он неплохой малый, но изрядный болтун, — заметил Коррадо. — Когда я узнал о вашем пребывании в Таврике, а это случилось незадолго до моего отъезда, то решил непременно повидать вас здесь и кое-что вам рассказать.

— А вы приехали сюда по торговым делам?

— Да, я привез оружие, на него в Кафе и Тане сейчас большой спрос, а у меня налажены связи с лучшими миланскими оружейниками. Правда, из-за войны с венецианцами добираться мне пришлось окольными путями, через греческие порты.

Отвлекшись на беседу с генуэзским купцом, Донато перестал настороженно посматривать по сторонам и не разглядел в проходившей мимо башни толпе Таисию и Лазаря. Марина же, которая стояла спиной к улице, и вовсе не могла видеть ни матери, ни отчима; зато последние заметили молодых людей. Таисия хотела было кинуться к дочери, но потом передумала и решила, подобравшись поближе, подслушать разговор. Лазарь одобрил ее намерение, и они вместе подошли к башне, спрятавшись за выступом стены.

А беседа Донато с генуэзцем приблизилась к самому щекотливому моменту.

— Вы хотели рассказать мне что-то важное, мессер Коррадо? — спросил Донато, хотя и так догадался, о чем пойдет речь.

— Да, это важно для вас. Слух о вашем пребывании в Таврике дошел до одного генуэзского семейства, которое… — Коррадо запнулся, бросив выразительный взгляд на Марину.

— Можете говорить об Одерико; синьорина знает эту историю. Марина мой лучший друг и, надеюсь, будущая жена, — объявил Донато.

— О-о!.. Я могу вас только поздравить с таким выбором, мессер Донато, — любезно улыбнулся генуэзец. — Но, боюсь, об этой синьорине уже знает и ваша нынешняя жена Чечилия. Нефри не смог удержаться и рассказал о том, что у вас взаимная любовь с одной местной красавицей. Теперь Одерико знают, где вы, и знают, что вы здесь не один. И вряд ли такая властная женщина, как Чечилия, с этим смирится. Если она поставит цель добраться до своего мужа, то уж непременно прибудет в Таврику. Правда, сейчас венецианцы заблокировали проливы, но такие ловкачи, как Одерико, всегда найдут обходные пути. Вам следует опасаться, мессер Донато. Вот об этом я и хотел вас предупредить.

Донато поймал на себе встревоженный взгляд Марины и, ободряюще ей улыбнувшись, сказал:

— Одерико женили меня обманом, но не смогут удержать силой. Я буду добиваться развода с Чечилией.

— Но для этого надо будет обратиться в Рим, к папе, — заметил Коррадо. — А я должен вас предупредить, что ехать в Рим вам сейчас опасно. Одерико уже донесли римскому префекту, что вы убили его друга.

— Я отомстил Густаво за смерть своей сестры!

— Да, но вряд ли префект примет это во внимание. Увы, мессер Донато, но при нынешней власти все дороги в Рим для вас отрезаны.

— Я могу добиваться развода и через третьих лиц, — заметил Донато, хотя после беседы с консулом совсем не был уверен в успехе таких переговоров.

— Попробуйте. Но вряд ли это возможно в условиях той смуты, которая нынче царит в Риме, — вздохнул Коррадо. — Да и здесь, в Таврике, очень неспокойно. Поэтому мой вам совет: не разоряйтесь на тяжбы и подкуп чиновников, которые наобещают, но ничего сделать не смогут. Потерпите, дождитесь лучших времен.

Марина, удрученная словами генуэзца, растерянно огляделась по сторонам — и вздрогнула, встретившись глазами с матерью.

Таисия услышала слишком много возмутившего ее и, уже больше не считая нужным скрываться, разгневанная и суровая, вышла вперед в сопровождении молчаливо-хмурого Лазаря.