— Ты для меня — весь мир. Без тебя я никогда не буду счастлив.

Они снова сплелись в объятии и познавали друг друга уже не в вечерней темноте, а при ярком утреннем свете, струившемся из окон на их обнаженные тела.

Но если Марина была поглощена лишь своими внутренними переживаниями и ощущениями, то Донато не забывал и о внешнем мире, ибо чувствовал ответственность за неопытную девушку, которая всецело ему доверилась и для которой он был в этом мире защитой. С самого утра, пока Марина спала, он оглядел со всех сторон таинственный дом и обошел окрестности. Встретив двух пастухов, гнавших к реке стадо овец, Донато спросил их, кому принадлежит этот дом и почему он пуст. Пастухи, опасливо покосившись на брошенное жилище, ответили, что владелец дома и вся его семья недавно погибли, а наследник пока не объявился. Донато понял, что с домом связана какая-то темная история, и решил более подробно выяснить все у Симоне.

Вначале он думал отправиться к знахарю вдвоем с Мариной, но после любовной ночи девушка еще не оправилась, и он понял, что ей пока будет больно даже сесть на лошадь и уж тем более проехать какое-то расстояние. Возможно, будь на месте Марины другая женщина, он не опекал бы ее с такой нежностью, но эта юная славянка пробуждала в нем чувства совершенно особенные: ему хотелось быть для нее и мужем, и другом, и отцом, и братом — всем на свете.

И потому он убедил девушку отдохнуть в этом подаренном судьбой доме, пока сам он съездит к Симоне и выяснит, чье это жилище, а также какие есть новости из Кафы.

Умывшись колодезной водой и подкрепившись взятыми в дорогу припасами, молодые люди ненадолго расстались.

Донато поехал к дому Симоне, а Марина, проводив его, принялась осматривать свое временное пристанище. В доме имелось несколько комнат, но все они, кроме той, где путники ночевали, были совершенно пусты. Видимо, хозяева погибли до того, как успели обжить свой новый дом. Двор, окружавший строение, был почти не огорожен, лишь несколько грубо сколоченных досок представляли некое подобие забора со стороны дороги. Сразу за домом начиналась рощица, тянувшаяся прямо к узкой и быстрой реке, что протекала по глубокому ущелью, имела обрывистые берега и каменистое дно. Девушка подумала, что при сильных дождях такая река может стремиться вниз полноводным потоком, сметающим камни на своем пути, и невольно вспомнила еще одну горную реку — ту, под скалой с пещерой, в которую она чуть не упала, спасаясь от татар. Марина поежилась при этом воспоминании и пошла дальше обследовать живописную местность. Немного выше, там, где берега речки казались особенно крутыми, через нее был перекинут деревянный мост с тонкими перилами. Издали он выглядел довольно шатким, но неистребимое любопытство Марины толкало ее перейти на другой берег и посмотреть, что скрывается там за плотными зарослями можжевельника и раскидистыми кронами каменных дубов. Она с некоторой опаской ступила на висячий мостик, но, сделав несколько шагов, почувствовала себя уверенней и даже посмотрела вниз, где бежал по острым камням речной поток. На другом берегу не оказалось признаков жилья; лишь в одном месте девушка увидела остаток каменной кладки — очевидно, то была недостроенная или, наоборот, разрушенная стена дома. За можжевеловой рощей виднелись причудливые нагромождения невысоких скал, среди которых Марина обнаружила родник с очень вкусной водой. Идти дальше она не решилась, особенно после того, как из кустов выпорхнула и зловеще закаркала большая черная птица. Это показалось девушке тревожным предзнаменованием, и она повернула обратно. Теперь Марина ступила на шаткий мостик уверенно, без страха, но, как оказалось, ее уверенность была преждевременной. Одна из досок примерно посередине моста вдруг угрожающе треснула под ногой и подалась вниз; Марина едва удержала равновесие, схватившись за перила, и оставшуюся часть моста преодолела уже с опаской. Ей пришло в голову, что, наверное, Донато побранил бы ее за легкомысленное любопытство и неосторожность. Она решила больше никуда не удаляться и ждать возлюбленного возле дома.

А Донато по дороге к Симоне обдумывал зародившееся у него утром намерение купить дом, в котором они с Мариной провели свою первую ночь. Ему казалось, что этот добротный дом без хозяина недаром возник на их пути, что сама судьба подала знак — здесь, не очень далеко от города и в то же время уединенно, он сможет жить с любимой девушкой, защитив ее от косых взглядов и злых языков.

Дорога до жилища Симоне заняла у Донато менее получаса, хотя он ехал не быстро, и такое близкое соседство со знахарем тоже показалось римлянину добрым знаком.

Симоне встретил гостя приветливо, но с изрядной долей удивления:

— Где же ты провел почти полгода? О тебе даже никаких слухов не появлялось ни в Кафе, ни в Отузах! И Бартоло меня спрашивал, куда ты пропал. Но что я мог рассказать? Мы же с тобой условились скрывать, какая бойня случилась в моем доме. Вот я и говорил, что разминулся с тобой в горах, что ты, наверное, заблудился или куда-то уехал. Но где же ты был на самом деле?

Донато, не желая открывать опасную тайну своего пребывания в Мангупе, уклончиво ответил, что по дороге им с Мариной снова пришлось спасаться от разбойников, и они оказались в прибрежном городке, где и переждали зиму, а потом встретили знакомых купцов, с которыми смогли доехать до Солдайи.

Симоне выслушал внимательно, но с некоторым сомнением во взгляде, и тут же спросил:

— А где сейчас Марина? Она вернулась в Кафу без тебя?

— Нет, мы с ней вместе вернемся. А что говорят о ней в Кафе? Ее отсутствие не связали со мной?

— Нет, я ведь об этом молчал. К тому же в Кафу вернулся этот купец, как его… Варадат, который откупился от татар и всем рассказал, что Марину Северскую забрали в плен.

— А греческий священник разве не передал весточку ее матери?

— Об этом мне ничего не известно. Да и откуда я узнал бы подробности, если живу здесь отшельником. Кстати, мне повезло, что генуэзцы не заподозрили меня в причастности к убийству людей Заноби. Утром их нашли местные крестьяне и решили, что разбойники поссорились и поубивали друг друга. Заноби Грассо тоже нашли убитым, но не здесь, а ближе к Солдайе. Не ты ли постарался?

Вместо ответа Донато спросил:

— А что, в Кафе как-то связали гибель Заноби с моим именем?

— Не думаю. Если бы это было так, Бартоло мне бы рассказал.

— Странно… — пробормотал Донато, вспомнив предостережения отца Панкратия о том, что в Кафу возвращаться опасно, поскольку стражники ищут убийцу Заноби.

— Чувствую, что ты многого недоговариваешь, римлянин, но допытываться не буду. Однако ты все-таки приехал ко мне, значит, я тебе для чего-то нужен. Только почему ты не привез Марину? Где она сейчас?

— Она тут недалеко, в брошенном доме возле реки. Мы вчера промокли под дождем, и ей немного нездоровится.

— Так ты приехал за лекарством от простуды?

— Нет, Марине уже лучше. Я хочу расспросить вас об этом странном доме, где мы с Мариной нашли пристанище. Местные пастухи сказали, что он ничейный, его хозяева погибли, а новые не объявились. Как такое может быть?

— Здесь и не то может случиться, — вздохнул Симоне. — Окрестные горы полны загадок. Этот дом построил виноторговец из Отуз Лаппо Федини. Но когда он ехал сюда с женой и двумя детьми, лошади внезапно понесли, повозка свалилась в пропасть и вся семья погибла. Жив остался только возница, спрыгнувший с козел в последний момент. Ходили слухи, что этого возницу подкупил кто-то из недругов Лаппо, а такие были, потому что виноторговец отличался вздорным нравом. А еще в Отузах поговаривают, что несчастье подстроил Баттиста — младший брат Лаппо, который теперь остался его единственным наследником. И это похоже на правду, поскольку братья никогда не ладили между собой.

— Значит, теперь дом принадлежит брату погибшего? Почему же наследник туда не вселился?

— Баттиста хочет продать этот дом и переехать из Отуз в Солдайю, у него там богатая невеста. Но, боюсь, после такой зловещей истории покупателей он не скоро найдет. Притом, здешние люди живут небогато, а Баттиста хочет взять за дом немалую сумму. — Симоне помолчал и с насмешливым любопытством взглянул на собеседника: — А почему это тебя интересует? Уж не хочешь ли ты купить дом у Баттисты? Неужели за эти месяцы ты успел разбогатеть?

— Можно сказать и так. До меня дошли известия, что умер мой богатый дядюшка и оставил мне наследство. И сейчас я еду в Кафу, чтобы это наследство получить.

— Вот как? — недоверчиво улыбнулся отшельник. — Ну что ж, случаются такие подарки судьбы. Значит, тебе приглянулся дом Лаппо Федини и ты хочешь его купить? И готов заплатить немалую цену?

— Да, вы угадали. Я всегда хотел жить в таком уютном поместье, среди красивой природы. Это будет напоминать мне мое навсегда утраченное римское имение. К тому же до Кафы и Солдайи отсюда недалеко. Снаружи дом вполне добротный, осталось лишь доделать его изнутри, заполнить мебелью и вещами. Не могли бы вы, мессер Симоне, сообщить этому Баттисте, что на его дом нашелся покупатель? А я вернусь сюда, как только получу в Кафе положенные мне деньги.

— Ну что ж, я скажу Баттисте, мне не трудно, — пожал плечами Симоне. — Хотя все это кажется довольно странным… И ты какой-то не тот, словно вернулся из другого мира.

— Мне тоже иногда кажется, что я стал другим человеком, — улыбнулся Донато, и на его мужественном лице проступило мягкое и мечтательное выражение. — Хоть я уже не мальчик, но впервые в жизни узнал, что такое истинная любовь. А ведь многим людям до конца дней не дано этого понять.

— Но я-то тебя понимаю, я знаю, что такое истинная любовь, — вздохнул Симоне. — Понимаю и благословляю. Я сразу заметил, что вы с Мариной — пара. Но только вот что хочу сказать тебе, Донато. Я, старый отшельник, немного знаю об этой девушке и почти ничего — о тебе, но предчувствие мне подсказывает, что большие испытания ждут вашу любовь…