— Разве я не должен был этого делать? — вопросом на вопрос ответил Донато.

— Это был просто рыцарский порыв или нечто большее? — продолжал допытываться Симоне. — Ты знаком с этой девушкой?

— Видел ее пару раз в Кафе.

— Она тебе нравится? Может, ты имеешь на нее какие-то виды?

— Нет, видов я на нее не имею. Она красивая и, кажется, умная, смелая девушка, но мы с ней обитаем в разных мирах.

— Да, римлянин… ты из тех, кто никого не пустит в свой внутренний мир… Однако же во внешнем мире тебе сейчас грозит опасность. Тебе и этой девушке. Ей даже больше, чем тебе. Ведь ты можешь вернуться в Италию, а она, живя в Кафе, не укроется от Заноби Грассо. И если уж ты взялся ее защищать, то защити до конца, обратись за помощью к консулу.

— Я что-нибудь придумаю.

Донато выглянул во двор, и Марина, сделав вид, будто только что подошла к дому, встревоженно спросила:

— Нам пора ехать?

— Да, — кивнул он в ответ. — У вас хватит сил для ночной поездки?

— Думаю, что справлюсь. — Марина постаралась улыбнуться. — Ведь, как сказал Симоне, иного выхода нет.

Глава шестая

Симоне дал путникам на дорогу хлеба и вина и посоветовал ехать через Отузы:

— Там вы можете постучаться к кому-нибудь из поселян и переждать до рассвета. Но в Кафу отправляйтесь как можно раньше, с первыми лучами зари.

— Спасибо, мессер Симоне, — откликнулся Донато. — А вам я советую где-нибудь укрыться до утра, а потом сделать вид, будто только что вернулись и ничего не знаете о ночных событиях.

— Да, пожалуй, так будет разумно, — согласился отшельник. — Ну, Бог вам в помощь, прощайте!

Некоторое время он постоял у забора, вглядываясь в ночную темноту, быстро поглотившую фигуры всадников.

Марина ехала на лошади одного из убитых генуэзцев и чувствовала бы себя весьма неуверенно, если бы рядом не было Донато. Она искоса поглядывала на своего спутника, не решаясь заговорить первой. В призрачном сиянии ночного светила гордый профиль римлянина напоминал ей статую какого-то античного бога.

У Марины не шел из головы подслушанный ею разговор Симоне и Донато. Из этого разговора следовало, что римлянин хоть и заметил ее красоту и другие достоинства, но не считает возможным сближаться с девушкой из другой среды, «из другого мира», как он выразился. «Что же он имел в виду? — пыталась угадать Марина. — Разницу в вере, воспитании или что-то другое? Неужто он такой гордец, что считает меня ниже себя? Но ведь кинулся меня защищать, рискуя жизнью! Или он для каждой женщины сделал бы то же самое?»

Ее раздумья были прерваны внезапным вопросом Донато:

— Скажите, синьорина, вы мне верите? Верите, что я не посоветую вам плохого?

— Конечно, верю, синьор! — с невольной пылкостью откликнулась Марина. — Вы спасли мне жизнь, честь, и я вам безмерно благодарна.

— Тогда вот что я вам скажу. Ехать сейчас в Кафу небезопасно. Возможно, где-то поблизости притаился Заноби и следит за кафинской дорогой, чтобы напасть на нас.

— Но что же делать?

— Я считаю, что мы должны избрать другой путь — в Солдайю. Там Заноби нас не ждет и не будет искать. В Солдайе тоже действует консульский устав, и мы найдем там защиту. А в Кафу вернемся с обозом каких-нибудь купцов.

— Хорошо, я согласна. Полагаюсь на ваш разум и опыт. — Марина немного помолчала. — А можно мне узнать, почему Заноби со своими разбойниками оказался в доме Симоне? И зачем он вдруг захотел отдать меня какому-то бею?

Донато не стал скрывать правду:

— Заноби враждует со знатным греком по имени Василий и изгнал бы его с пограничных земель, но этому мешает один татарский бей. Вот генуэзец и задумал отравить татарина медленно действующим ядом. А вину свалить на Василия. За ядом-то он и пришел к Симоне, но отшельник предпочел скрыться, чтобы не участвовать в этих грязных делах. Теперь вам понятно, для чего Заноби решил вас похитить?

— Понятно. Значит, своим рассказом о пещере я хоть и спасла себя от насилия, но навела Заноби на мысль о похищении.

— А знаете ли, синьорина… — его глаза блеснули в темноте, когда он повернул к ней голову, вглядываясь в ее лицо. — Меня очень заинтересовал ваш рассказ о пещере с магическим знаком. Признаюсь, я тоже искал в Таврике подобные места силы, я верю в них, и мне бы хотелось побывать в той пещере. Ведь это чудо, что она открылась именно вам, о ней даже Симоне не знает.

— Вход в нее такой незаметный, он похож на тень от выступа скалы, и я обнаружила его случайно. Это действительно было как чудо, которое помогло мне спастись.

— И вы запомнили дорогу к той пещере? Она находится отсюда на юго-запад?

— Да. Я хорошо запомнила и дорогу, и местность. Они словно нарисованы у меня в голове.

— И вы могли бы мне их показать?

— Охотно. Как только будет случай…

— Зачем же нам ждать другого случая? — с некоторой поспешностью заметил Донато. — Ведь мы сейчас как раз направляемся в ту сторону. Почему бы по дороге на Солдайю не побывать в пещере? Может, магическое место придаст нам новых сил.

— Ну… как вам будет угодно, — немного растерялась Марина. — Боюсь только, что в темноте опасно ехать к тому месту, там с одной стороны — скала, а с другой — пропасть.

— Значит, остановимся где-то по дороге, дождемся утра. Рассвет уже не за горами.

— По дороге есть одно греческое селение, очень маленькое — скорее даже хутор. Но не знаю, пустят ли нас на ночлег.

— Поехали вперед, а там посмотрим.

Марина не стала возражать, во всем полагаясь на своего загадочного спутника. Она ехала рядом с Донато по ночной дороге и думала о нем: «Нет, он не такой, как многие другие латиняне — алчные торгаши и проходимцы, для которых нет ничего высокого, святого. Он даже словом не намекнул о награде за мое спасение, но, напротив, интересуется такими духовными вещами, как места силы».

Задумавшись, она невольно вздохнула, и Донато тотчас обратился к ней:

— Вы устали, синьорина? Или, может быть, вам плохо?

— Нет, просто не по себе после всего, что произошло. Еще никогда не приходилось видеть так близко кровь, смерть… И печальные мысли одолевают. Мне-то удалось спастись от татар, а вот мои слуги… что с ними? Кто бы мог подумать, что охотники за людьми окажутся так близко?

— Да, чаще они привозят пленников из других земель, а в Таврике продают. Но некоторые особо жадные охотятся и на местных. Симоне рассказывал, что здесь появился какой-то дикий татарин Хаким, который даже беям не подчиняется. Скорей всего, на вас напали разбойники из его ватаги.

— И Заноби упоминал Хакима. Наверное, они связаны между собой. — Марина немного помолчала, искоса поглядывая на Донато. — Татары бы не превратили Кафу в невольничий рынок, если бы им в этом не помогали итальянские купцы и корсары. Я слышала, что на вашей родине, в Италии, много просвещенных людей, они сочиняют стихи, пишут картины, поклоняются всему прекрасному. Отчего же к нам в Таврику попадают совсем другие люди?

— Но разве все знакомые вам итальянцы лишены благородства?

В темноте Марина разглядела, что Донато улыбается, и ей стало неловко, она поспешила ответить:

— О нет, конечно, я этого не хотела сказать! К вам и мессеру Симоне это совсем не относится. Я говорила не обо всех, а о большинстве.

— Нет ничего удивительного в том, что к далеким землям в поисках богатой добычи устремляется много проходимцев. Всегда так было и будет. Но даже корсары и отъявленные головорезы не все такие, как Заноби. Среди них можно встретить весьма неплохих людей. Каждый человек неповторим. И не всех гонит за моря жажда наживы. Бывают путешественники совсем иного рода. У поэта Данте, о котором вы слышали, есть такие стихи:


Земные чувства, их остаток скудный

Отдайте постиженью новизны,

Чтоб солнцу вслед увидеть мир безлюдный…

— Наверное, и вы чувствуете так, как сказал Данте? — спросила Марина с невольным волнением в голосе.

— Нет, это не про меня, — усмехнулся Донато. — Я не столь уж разочарован жизнью, чтобы говорить о «скудном остатке» земных чувств. И меня позвало в дорогу не только желание увидеть мир, но и… нечто другое.

«Может быть, несчастная любовь?» — промелькнуло в голове у Марины, а вслух она сказала:

— Здесь, на чужбине, вы сегодня так рисковали ради меня. А если бы с вами что-то случилось? Ведь в Италии у вас, наверное, осталась семья…

— Не будем говорить обо мне, это совсем неинтересно, — прервал ее Донато. — Лучше поговорим о вас. Вы печалитесь о своих слугах, которые, наверное, попали в плен к татарам, но не вспомнили о женихе… как его имя… кажется, Варадат?

— Он не жених мне, — поспешно заявила Марина. — Отчим с матерью хотели выдать меня за него, но я решительно отказалась, Варадат никогда мне не нравился. К тому же он богатеет на работорговле, а я презираю это занятие. А сегодня в стычке с татарами он проявил себя отъявленным трусом.

— Вы строги в своих суждениях, — с усмешкой заметил Донато. — А если бы я, например, занялся работорговлей или корсарством, вы бы и меня презирали?

— Вас?.. — Марина слегка растерялась. — Но разве вы?..

— Нет, пока еще нет. Я ищу способ иным путем поправить свои дела.

— По всему видно, что вы человек военный. Наверное, хотите служить в гарнизоне консульской крепости?

— Вряд ли это возможно сейчас. Нынешний консул меня не знает. А если он к тому же имеет какие-то выгоды от Заноби Грассо, то мне служба в Кафе не светит. Подожду лучших для себя времен.

— Лучших? А что вы имеете в виду?

— Нынешний консул скоро должен смениться новым. И я знаю, кто будет назначен консулом Кафы на следующий год. Надеюсь, он поможет мне занять достойное место.